великим и равновеликим

Роман Логунов:
- Английский удобен. Относительно простая грамматика, четкая дифференциация приемов сословной речи и просто гигантский тезаурус, сильно самый большой в мире.
Юрий Извеков:
- Даже французская почти что иероглифика намного логичнее английской грамматики.
Роман Логунов:
- Логичнее, но не проще. Я, кстати, тоже или не тоже за французский.
Юрий Извеков:
- Смотря чей и какой английский.
Роман Логунов:
- Не понял вас.
Юрий Извеков:
- "относительно простая грамматика" это международная упрощенка.
Роман Логунов
- Понятно же, что язык любого более-менее образованного человека несколько отличается от слэнга грузчика.
Юрий Извеков:
- У грузчиков как раз и возможна живая и здоровая речь. И в некоторых пиджинах.
Роман Логунов:
- Живая речь возможна везде. Это свойство говорящего, а не его инструмента. А вот всякая сложная система может быть корректно изложена там, где для этого сложились предпосылки. Язык, на самом деле, никак не ограничивает эмоциональную жизнь. Но способен придать ей необходимую коммуникативную модальность.
Юрий Извеков:
- Любой язык, достигший некоего предела и превзошедший его, становится великим и равновеликим прочим великим. Но, мощность и наполненность его в разных направлениях разные. И там, где один великий язык порождает миры, там у другого может быть сухой отросточек. Но он берет другим.
Роман Логунов:
- Да. Но ... язык, любой причем язык, исторически упрощается. Вся конструкция языка, повторюсь, любого языка стремится к своему условному пиджину, по независящим от (воли) носителей языка, правда, что существенно, с гипертрофированным увеличением определенных аспектов тезауруса, и колоссальным обрезанием его же, по аспектам другим. Т.е. переход всего и вся в архаизмы. И это касается не только названий тысячи и одной, условно, формы, горшка, но и значительно более сложных вещей или, скорее, глубоких. Хороший пример современный мандаринский или наш, родной язык Льва Толстого.