Башкирские тропы

***

Что есть, то есть. Что истина, что камни,
Мучная пыль амбаров, мельниц треск.
Жить без любви за тридевятым царством
в неведомой, чарующей глуши.
Питаться тем, что жнет в рассветах ветер;
Дышать ольхой, настоянной в дождях;
Вести беседы то с землей. то с небом,
то с мышью, потерявшей всякий страх;
Плести тропу в колышущихся травах
из дома в лес, от двери до реки;
Вести строку по солнечной бумаге
к высокому плешивому холму
и растворяться в первозданном благе,
и растворять в себе столетий тьму.


***

Всё разное, для каждого угла
свои глаза, испуганная кошка…

Зачем проявлено вот так, во мне
недели завершение с кругами
дождя на лужах. С негатива ночи
срисованы дома, неровность улиц
и тишина.  Гармония темна,
что ж я ее ревную к бывшей, к светлой
внезапной стороне пустого дня,
к тому, что вдруг прозрело и ослепло.
внутри меня
внезапный чёрный лёд…

Как показать молчание на стёклах,
когда себя, услышав, мгла оглохла,
оставив на столе гречишный мёд.


***

Не надо вспоминать тот древний рай,
В котором всяк Адам в свои три года…
В котором город - кремль, а ворон - смерть.
цветенье астр всё помечает белым:
бумагой челобитной под сургуч
не грязно-рыжий, а небесно-синий
под облачные всполохи белья,
развешенного между сладких окон.

Варенье варят, медные тазы
в шипящей пенке и гудящих осах.

На чемодане - шляпа, не присесть.
в дорогу? навсегда? что ж – в бабье лето.
В тени репей прочесывает шерсть
двух голосов в уже осеннем свете.


***

Сквозь древнегреческий и сквозь латынь
не прорастёт зрачок горчичным стеблем..
как много развелось клещей и змей,
и бешеных собак в округе. Город
объявлен вечным между там и здесь,
что знаю я об этом скудном месте.
Смоковница цветет который год
неотличимо от железных лестниц.
Захочешь счастья - только "маякни"
тому, кто притаился тихо сзади...
Он знает расписания на все
невидимые поезда, без денег
готов достать билет – плацкарт? – СВ,
чтоб с воскресенья в ночь на понедельник.


***

Еще окно – окно, звезда – звезда,
но что-то надломилось, что-то стерлось.
Крест-накрест руки, в дождь не до гостей,
вестей, рассолов, долгих разговоров
о том, что май-мамай по мне прошёл
и Русь во мне черемухой сгорела,
цвет сбросила холодный во дворах-
подковах не на счастье, не во имя,
а только, чтобы дворничья метла
на лепестках опавших прописала
закон необратимости времён
прошедших – и пришедших – и грядущих
единый для души и плоти, и
для никого и ничего не ждущих.