Песнь третья. Боль греха и мучения праведника

Эта история пропитана кровью от начала,
Но кровью, как мучениями от зарождения земного мира.

Монах был от праведности,
Но демон в нём - от гнева.
Можно подумать, что убивая людей,
Находящихся под влиянием демона блуда,
Монах не чувствовал ни радости ни боли.
Но реальность такова, что бежала от всего его душа.
Ему было страшно, как тогда.
Так где же вы - любвеобильные небеса?!


Время теней.

Ангел, сотканный из тьмы, притворился мной.
Я из жизни был охвачен красотой.

Она стала восстанавливать пустоту в моей душе,
В бесконечности дождя - отныне слёз моих.
Она выращивает "цепи",
Пленящие меня.

Я был наг средь её мира.

И не свету было суждено меня раскрыть,
Но ей было суждено меня пленить.

Он смеялся.
Он отдалялся. 

(Как будто в ней не было "Его" семени,
И я не знал её имени.
Может, она была частью "Его"?
Или же "Он" был отравлен ею?)

Мои внутренние вопросы прервались вопросом внешним:

- "Кто же т...?"

- "Так ты пытался ступить на один и тот же путь, что и Он?" - не давши спросить мне, спросила она.

Мне стало больно от слов её.

- "Ты думаешь, что Истину нельзя извратить?
   Тогда ты - пастух наивности".

Роковая встреча с ней меня повергла на колени.

- "Он слаб.
   Уведите его в дом его,
   Уготованный ему от рождения".

Да будет исполнено.

(Я слышу плач и крики за моей спиной.
Дитя, рождённое в холодном свете - "Бог" своих плодов полей.
Тень полей небесных освещает земной мир.

Но ты должен открыть глаза и взглянуть в глубину своего "сердца".
Твоё "сердце" - тайна,
Которую ты вознесёшь средь оставшихся людей)

Когда уводили они меня, я смотрел на их чёртовы лица...

Но эти лица были не знакомы мне.

Они вели меня куда-то,
Не зная боли от добра.

В конце пути я был пленён цепями зла.

И этот путь проклятых сновидений,
Когда-то, кем-то был любим.

Но любим не мной,
А напрочь извращённою душою,
Которая смеётся над своей печальною судьбой.

(В земном мире нет любви
И не будет никогда,
Ибо в центре его - её "душа".

Но любовь была.
Она же и погибла от рук "Его" и в земном мире.)

Так я был пленён отвратной красотой.
И это "дитя" было соткано не мной,
Но рукотворною рукой от похоти ничтожных лет,
Что манит так своим развратом, как будто не было и нет...

(Любви?
Нет же!
Её и здесь не будет никогда!

Так призрачно, невнятно,
От порабощения - отвратно.
Я начинаю монотонно сходить с ума?)

...

(Здесь никто не поёт о прекрасном.
Здесь прекрасное - лишь пустота,
Которая пленила нас от рождения,
И это плетение - тьма)

Здесь даже ложь оставила свои слова.

(Но помнится мне, ты пела про реку...Забвения?
Может, мне стоит прислушаться к ней?
И если я не прислушаюсь, значит, отречению быть - неизбежно?

Почему мне так больно неистово?
Неужели забирают частичку тебя?!
Где же ты - моё солнце небесное?!
Неужели пленили тебя, как меня?)

Но ответов я так и не нашёл в заточении теней.
Я лишь оставался рядом с ней.

Здесь
Были мой плачь и мои крики.

Здесь
Они были только моими.

Здесь,
Я плакал и кричал,
Я плакал и кричал,
Но никто...никто меня не слышал
И не видел слёз моих.