Март

импровизация периода распутицы

    *

Очнись. Я грязь тебе принес
я беловик пишу с берез
неузнаваемый никем

очнись
я воздух золотой тебе повем
землицы сны,
я окажу услугу твоему лицу,
чтоб улыбнулась ты,
      я не шучу, —

так говорил звонарь
мы звали его Март
он зажигал фонарь
и кажется он фарт

он только вылупился из снегов
подброшенный
он — та могила, что еще свободна
он чей то кров,
он кажется из-за Урала
и кажется он братом сводным
и взвесится ему, и мало

но нет, не такова природа первых
и не таков фундамент бунтарей
он оприходует Минерву
и добивается рублей

не такова его стезя, чтоб плакать
не такова, чтобы полы мести
но такова, чтобы сушеным маком
девицу в чувства привести

а хочет ли она того? ее не спросят
нам не затем орут календари
чтоб на носилках выносили гостью
там, где встречаются пруды

там где запружено и свято
там где за небом — небо вновь
там где мертвеет данность клятвы
и начинается любовь

и губы ближе к поцелую
и грудь к тоске, но и к врачу
чтобы пролили мы вторую
жизнь, повстречавши каланчу

нет, не пожар и не пожарня
а только всеобхватность рук
монгольский и степной, продольный
свист! — не опереточный, не Глюк

струна, страна, страда, стамеска
вот выбирай:
как мед — пчелу
как князь — невесту
как горы замест океана
как ночи звездные Урала

как малахит, что до шкатулок
себя не помня от земель
заходит в каждый переулок
и начинается апрель

как ты, который в отдаленьи
за блеклым куцым серебром
вдруг растекаешься капелью
и говоришь, что поделом

я так люблю в тебе сомненье
и непреложность вечерам
что день седьмой (он Воскресенье)
лишь непригодный миру хлам

что рубрикой в газете злобы
и недосказанности вслух
и очередью за обновой
соревнованием старух

жизнь льется милый,
жизнь проходит
(ты в Гималаях — это знак)
о, чья-то ложь в желудке воет
и это правда натощак

уже готова — скоро месяц
себя ребячливо ведёт
и в сон тягучий вдруг уснет:

я не скажу тебе, что знаю
и не скажу, что я привык
на полотне Москва пылает
и офранцужен мой язык

и думы офранцужены, и похоть
и опарижена моя мечта
от круассана кануть крохой
туда где Сена забрела

туда где улицы — сокрестья
и угловатые углы
и всех далече те предместья
где наши — русские — гробы

где денег праведность и скука,
а из пластинок Далида
где даже злой, всего лишь сукой
вдруг отекает пелена

не с глаз, но помыслов о чем-то
о чем-то, что сказать не в мочь
в том городе гуляя томно
с испанцем убегая в ночь

пойдем, взгляни: он в руку
положил мне руку —
он тем меня растопчет в страх,
он тем умножит мою муку
быть оскорбленным на глазах

о мать моя, Неберегиня
о, родина, за что, за что
я незаметно руку вынул
и так заметно все ушло…

но не беда…
капель ты эту положи на грудь
как если бы медали за отвагу
стихи прочти
их проживи как сагу

как черный кофе спозаранку
как Эрмитаж
как пауки, что в банку
себя обрушили, себя решили
стихи прочти
о том, как жили

о том, как горячо любили
как бесконечно мы чего-то ждали
о том, кем были мы

и кем мы стали
когда тазов всё в ванну слито
и ждут уставшие котлы,
когда печаль во мне зарыта
по-над челябинской луны

когда разрезанные фрукты
лежат на протвине как стих
словно озерные просторы
рассчитанные для двоих

не то облечь в слова, что мнимость
и будущее не видать
а только та еда, что снилась
и та земля, вода и гладь

и только горечь заблуждений
все понимая, прежним жить
как в чане, полным поручений
мне кипятком остывшим стыть

а после, опоздать не силя
натертый в чайнике имбирь
и сон дневной свой опрокинуть
на фартук, где живет снегирь

и то забыть, что не забыто
и то оставить, что не взять:
мою любовь, от мира скрытой
будильником, что не дает мне спать

что вновь и вновь волочит слухи
и кухонь сгнивший аромат,
куда приходишь ты от скуки
и переходишь ты на мат

и жизнь свою не замечая
вдруг понимая, что живешь
и снег души в тебе не чает,
и правда призрачна, и ложь

дни пройдены и рощи ближе
как будто стали с февраля
и ложку меда ночь оближет,
и обещается заря

и март мне в спину резко свиснет
на шее шарф его повиснет
я обернусь: он поцелует тихо

и он разбудит во мне лихо
и он растопит во мне лед:
апрель он за руку ведёт

как пса покорного его привяжет
а после маем в ноги ляжет,
и в руки бросится щенком

чтобы все лето мы вдвоём

любили…>

                март 2023


* несостоявшийся эпиграф

огни заката догорали
распутицей в бору глухом
в далекий хутор на урале
тащился человек верхом

          Б. Пастернак.