Голубело сумерками небо...

Голубело сумерками небо, опускаясь тихо на дома,
В некоторых был кто… Где-то — не был. А за окнами плыла зима.
Белый снег лежал земле одеждой, весь в оттенках, тех что вечер нёс,
Отливая всё-таки надеждой, нерассказанной мечтой из грёз.
 
По деревне пахло свежим хлебом… Слышался частенько скрип дверей,
(За которыми — то быль, то небыль), закрывающихся поскорей,
Чтобы не впустить мороз в светлицы, даже в сени чтобы не прошёл.
Помыслы серьёзны, да и лица — кто за чем пошёл — то и нашёл.
 
Тишина деревню накрывала и безветрием висела стынь,
Печи затопить душа желала, чтоб по дому потекла теплынь..
Самовар кипел, варилась каша, щи томились вкусные в печи,
(Вечерело в деревеньке нашей), на столе уж были калачи.
 
И семья, за ужином собравшись, обсуждала будущий посев,
Ладно с толком в этом разобравшись. Успокоясь, — «Наши в доме все...» —
Отдыхать готовились, уставши от дневных и праведных забот.
Звёзды загорались, ночь начавши, месяц сыпал их от всех щедрот.
 
Ночи отдохнуть было не мало — ночь длина, за окнами зима,
Крепким  сном деревня затихала, сумерки спускались на дома.
Отливая верой и надеждой, нерассказанной мечтой из грёз
Белый снег лежал земле одеждой, в переливах от свечения звёзд.