15. Старый дож в гондоле с догаресской...

***

Старый дож в гондоле с догареской
под весла волнующие всплески
по каналам дремлющим плывет,

и над ними златоглавый Веспер
на воду роняет арабески
золотые, как монеты — мот.

И тот дож прекрасной догареске,               
может быть, Паоле иль Франческе
сальности искусные плетет.

Он мастак на этакие басни,
но не знает только, что напрасна
слов галантных — скучных! — череда

(равно как и злато, как и ласки),
ведь по ночи по венецианской
пролетела яркая звезда.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

...День иной, другие берега;
век двадцатый, русские снега.
Городок в провинции, рассвет...

Ты проснулась, нежишься в постели
(пусть глотает слюнки Боттичелли),
простыня по бедрам — туалет.

«...Мне такое снилось, просто чудо, —
скажешь ты; потянешься. — Откуда
все так ясно, близко, хорошо?

Град на море, лодка, точно птица.
Я, наверняка, была царицей...
Не ревнуй, но... был и царь еще;

он не в счет... Невиданное дело...»
Не доскажешь, оборвешь несмело,
И посмотришь вдруг в мои глаза,

и подаришь тотчас — яркий, сильный
свет, какого не было доныне,
в брови тонкой зазвучит гроза.

И добавишь: «Экое приснится...»
Изогнешься точно кошка, львица,
улыбнешься, как сама любовь,

и гречанкой на подушки ляжешь,
миром точно управляя, скажешь:
«Ванну мне, любимый, приготовь».

1997 год.