История всегда длиннее жизни

    Кажется, история всегда длиннее жизни. Твоя ли, чужая. И принимаешь это без укоризны. Ведь все события были и до тебя, и будут после. И кто сейчас помнит, например, где-то там, далеко, о тебе, даже если ты еще сам помнишь, даже если это было интересно?..   

   Когда мой хороший знакомый рассказал, что он разглядел меня по телевизору, и даже расслышал, и что, по его мнению, там было много лажи, я сначала слегка возмутился. А потом согласился, ну было, так было. Самому-то увидеть себя по телевизору мне так и не удалось… А было это, страшно подумать, полвека назад…
   Четверо студентов местного пединститута и двое молодых пилотов забрались на сцену Душанбинского театра оперы и балета имени С.Айни, и стали лауреатами третьей премии на конкурсе вокально-инструментальных ансамблей под названием «Солнечные струны-73». Кажется, вся республика была там представлена, все города и районы, конкурс шел целых два дня. На третий день еще большой гала-концерт случился… Радио, телевидение, журналюги всякие. Публика… Наша группа называлась «Шарора», «звездочка» по-таджикски. Два Анвара, Дамир, Марат, Валерка (Чертик) и я. Причем, я и руководил этой бандой. Наш репертуар был размашист и, по нынешним меркам, смешон. 
    Вступлением или увертюрой, когда сцена с играющими музыкантами вращается, чтобы предстать пред очи жюри, являлся кусок из Дипп Пёрпл. Причем, я даже и не знал тогда, чью тему озвучиваем.  Всю музыку мы ловили на слух или снимали с пальцев знакомых ребят. Я показал этот шедевр рок-музыки, и все согласились, что будет круто. Так и вышло. Зал рукоплескал необычной теме, и мы сами трепетали от кайфа. Но тут ведущий конкурса махнул рукой, велел остановить наш драйв, «стоп, вы уже доехали», и получилась некая какофония, когда я кивнул своим: «Кода», и мы как-то нехотя забренчали невпопад. Видимо это и показалось лажей моему собеседнику, посмотревшему телевизор. Кстати, это был солдат-пограничник, но очень хороший музыкант из военного оркестра, мы иногда встречались, когда я приезжал в гарнизон, где служил отец и где прошло мое детство.
   Анвар спел «Я люблю тебя, Россия!» Он сам решил, что у него лучший для этого голос. Дальше была песня в исполнении Дамира. «Вдоль по Питерской» звучало по-магомаевски. Но когда все пели «ла-ла-лай-ла-ла-ла…», а я молча искал глазами струны, чтобы сыграть соло, мне мешала огромная капля пота на носу, я все ждал, когда же она наконец свалится на пол сцены этого прекрасного здания. Мы обошли все кулисы. Наблюдали за репетирующими певцами, следили за красивыми танцовщицами знаменитого ансамбля «Лола».  И, возбужденные атмосферой настоящего искусства,  по-детски играли в больших артистов, дурачились. И вот я с гитарой в руках, и уже не до шуток. Софиты бьют в лицо. Колени дрожат. Медиатор где-то скребет по струнам, но, кажется, попадают на нужные лады мои потные пальцы левой руки… 
    А тот собеседник, который знал про лажу, спрашивал, почему это я один не пел, не улыбался, как остальные, и вообще имел такой надутый вид… А вот из-за этой самой капли…
   Завершали мы частушками на фарси. «Чашми сиёх дори…» Забойная вещица. Еще была интересная композиция, которую я привез из летного училища. Песня группы «Скоморохи» с таким же названием. Через многое годы только я узнал, что автором являлся Александр Градский…
   А тогда… Я всего лишь второй пилот, чуть больше полугода ношу свою синюю форму. На рукавах пиджака «полторы сопли», как мы выражались, шевроны такие были. А брюки синие я надел и на сцену. Других темных не нашлось. За свои длинные волосы у замкомэски Симоненко я получал обидные, по его мнению, характеристики. «Вадя в платке», а после выступления на конкурсе стал у него «Вадя-скрипаль».
   С музыкантами из пединститута познакомил коллега. Валерка закончил училище на год раньше, и с ними успел поучаствовать в аэрофлотовском каком-то концертном сборище. Смуглых парней наряжали в летчиские «кустюмы с карманами». И вот теперь я обозначил свою летную принадлежность в нашей полу-студенческой компании. Позже душанбинские пилоты судачили: «А мы тебя помним…» По штанам синим запомнили.
   Репетировали совсем немного. Раза три или четыре собрались в тесной комнатке при общежитии. Быстро на пальцах, что говорится, показал сам все партии, и вот мы уже большие артисты. Да и музыка была не сложной тогда. «Бум-бум» бас-гитара с барабанами, «умца-умца» ритм-гитара: Дамир, Марат и Валерка уже аккомпонируют. У меня соло-гитара или клавиши. Один из Анваров иногда тоже садился за черно-белый инструмент, второй Анварчик был чистый бэк-вокалист. 
    Позже эти ребята продолжили музицировать, и я еще изредка с ними встречался. Приходили ко мне, уже семейному, домой, что-то играл для них на пианино, кажется, что-то подсказывал, помогал. Бывало и на танцах в парке, где они царствовали, забирались мы с Чертиком, если выпадало питейное время года.
    Но вот опять приходит на память это мартовское действо. Погода стояла вполне средне-климатическая. Прибыли по роскошному высокому голубому небу в тепло и свет дарящую столицу. Поселились в левом краю новой огромной гостиницы «Душанбе». Просторный номер. Шумно, весело. Какие-то интересные люди кругом, знакомства, перемещение по уютному городу с вечным шашлыком и пивом. Было уже по-весеннему почти тепло и сухо. А проснулись в одно утро – снег с дождем хлещет, лужи  кругом. Мой товарищ потом рассказывал, как он пришел в гостиницу поиграть в преферанс с друзьями, а часа в три ночи выходит, а там… Так, в чем прибыл в «ночное казино»: в маечке-футболочке с битлами, джинсиках потертых да в шлепанцах и побежал домой, синий, злой и мокрый… Руки, говорит, вставил в майку, обнял себя и… ничего…
   Третье место было почетным. Руководителей коллективов пригласили к чаю, какая-то приятная была атмосфера, беседы с умным видом. Сначала я всюду являл собой лидера «Шароры», но ближе к апофеозу старший из студентов, представительный, с голосом под Магомаева, Дамир, решил, что «пора», и взял в свои руки на две трети национальный коллектив. Он и засветился на фотографиях, и с репортерами, да и награды получал. Кинокамеру дали и какой-то радиоприемник. Я к этому отнесся спокойно. В конце-концов ребята и до меня были «Шарарой»…
   А вот посмотреть на себя со стороны, то есть с экрана того же телеящика, почему-то мне не удается и до сих пор. Даже послушать по радио. Видимо, чтобы не было слышно этой самой «лажи». Музыканты знают, что это такое.  Но жизнь продолжается, и длится история…