Рассказы для Панча - XVII

В   мире,  в  котором  "которое"   осознаёт   себя
и   бежит   сломя   голову   не  то   к  бестолковым   камушкам,
не  то  к  болотным  гнилушкам,
овладевшим   всей   полнотой   созерцания,
схожего  с  ответным   чувством   на   беспримерную   ширь,
время   от  времени  появляется   некий  зазор,
где   Йоль   встречает   женщину-тролля,*
Саава —  по-прежнему  валькирия,
а   Меер  Вальденберг   переводит   на  другой  язык  —
пренебрежительную   целеустремлённость.
У  каждого   метафизика   есть   своя   золотая   монета.
И,   когда   обветшав   неизменно,
он  заполняет   формуляры   АкОсты   огненным   почерком,
монета   наблюдает  за   ним
не  гордо,  но  восхитительно,   преисполненная   и   одарённая
всеми   теми   реминисценциями,   которыми  так  богата   её   авалонская  суть.
Иначе   говоря,  продержавшись   в  строжайшей   несокрушённости
бОльшую   часть   утра,  именуя  себя   вереницей   событий,
окидывая   наивным,  добрым   взором   как   бытие,  так  и  небытие,
"Которое",  о  котором   вещалось  в  самом  начале,
и  мир,  в  котором  это  "которое"  способно  уставиться  на  вас  не   мигая,
напоминают   нам   уж   если   не  таинственно   компрометирующие   ассигнации,
то  острогу  в   море  точно.
Острога,  юных  дней  певунья,
Подруга   плещущих   богов,
Из  тех  ли  ты   лесных   шагов,
Что  прячут   облик   сокровенный..?
На  дне   истерзанных   рулад,
Во   цвете   белого   начала,
Не  ты  ль  во  мне  грозой   летела,
Молчала   ветром   в  янтаре ?


https://youtu.be/SFYtrnp4_wE

https://vk.com/wall-202799454_1149