Благоговение, 1983

И подражаю, и плачу. И в бешенстве чувств
Завидую. Да, и может ли быть иначе?
Я болен поэзией и не лечусь.
А что я в силах переиначить?


Я мучаюсь, Маяковский, оттого, что  Вы гений.
Смеется Пушкин. Блока голубые туманы.
И Лермонтова горький аккорд сомнений.
И Эренбурга дрожь издевательств.
И Симоновская строгая гордая высь;
Окуджава – осенние листья-ладони.
Гвозди - страстенье вбивает в мысли Высоцкий.
Белые цветы Цветаевой умирают и стонут.
Красиво и обреченно страдает Надсон,
Гумилева отчаянный беспокоящий вызов,
И Анны Ахматовой чеканные фразы,
И Ахмадулина – чудо немыслимое.

Мандельштама холод правды пронизывает.
Межелайтис тянется к зыбкой истине,
Веры Ибнер звенящие капли - мысли,
Арсения Тарковского пронзающая искренность –
Купол звезд и сверчка осторожная рана,
Крапивин – ветра, паруса, барабан,
Державин с державною мощью титана,
Ошанин – за друзей поднятый стакан.
Серьезна Гиппиус, насмешлива, пламенна,
В тревожную нежность погружен Пастернак,
И декаденствующий Бальмонт,
И Цой, всё подряд превращающий в знак.

Мир марионеток в руках Макаревича,
Джуна – танец на крыльях волны,
И Заболоцкий – вкус дождика вечером, 
И Соловьев – звон священной струны.
И тернии в песни вплетает Некрасов, –
Какими пальцами? Фет в бликах света.
Блокадные ночи Ольги Бергольц,
И изящность Жуковского, трубадура – поэта.
У Савельева есть такие находки!..
Так старательно правилен Алексей Толстой…
Тютчев мягок и легок, Дельвиг хладен и тонок,
Саркастический Галич – трепет… свет, трепет… вой.


Вы где собирали росу, Есенин,
Слезы Руси или кровь вдохновения?
Опускает пред вами меня на колени
Отчаянная ярая зависть благоговения.

Я вбираю истоки. Россия – матушка!
Какая сила опаленных сердец!
И мне бы каплю впитать ее. Краешком
Осени благодати. Я прошу не венец.