Дети войны. Папочка, живи

Оккупация нацистами прошла молниеносно.
Аня, несмотря на свои восемь лет, прекрасно осознала, что произошло.
Немцы ходили по дворам и забирали все, что найдут. Особенно их интересовали молоко и яйца, сало. Млеко и яйки слышалось отовсюду. Те кто не хотел отдавать добром дорого заплатили. Их могли избить, изнасиловать, а то и вовсе убить - в назидание так сказать.
Ее мама была очень красивая. Женщину поймали на опушке леса. Обвинив в связях с партизанами изуродовали и надругались, но ничего не нашли. После перед всем хутором — расстреляли. Девочка осталась одна. Все подворье увели. Ее взял к себе сосед — дед Семен.
Как то зимой Аня услышала тихий стук в окошко. Может показалось? Подошла к окну — выглянула. Кто-то стучал в окошко ее дома.
Быстро одев валеночки и накинув шаль тихонько вышла. Бесшумно прошла через сеновал к ограде и окликнула:
- Кто здесь?
Ответа не было. В темноте Анечка тихонько прошла к дому. Возле окна, в которое стучали, нашла мужчину. Тот был без сознания.
Ойкнув, девочка подбежала к нему и наклонилась. Он дышит! Но как быть?
Больше ни о чем не думая побежала обратно. Разбудила деда.
- Тебе чего?
- Деда, помочь надо!
Посмотрев на девчушку старик быстро встал.
- Ты чего в таком виде? Случилось чего?
Девочка быстро все рассказала.
- Я его одеялом накрыла.
- Давай ко девонька оденься и беги к нему, не то сама простынешь. Быстро.
Вместе с Семеном втащили незнакомца в хату. Его жена уже приготовила все необходимое. В печи всегда была горячая вода. Пригодилась. Вместе с мужем они его перевязали, привели в порядок. Положили в укромный закуток за второй печью. Не полати конечно, зато понадежнее. Коли не знать — не найдешь. Там дощатая дверь на лестницу в погреб. Только мало кто знал, за перегородкой была комнатушка — сделали, чтоб выровнять комнату да и доски подале от печи.
Аня смотрела во все глаза. Вот это схрон. Как управились, дед обратился к малышке:
- Вот что внученька, ты помалкивай о том, что видела. В случае чего — ничего не знаю. Ведать не ведаю.
Аня даже обиделась:
- Деда я уже большая! А это мой папка, да?
Семен грустно посмотрел на девчушку.
- Оно конечно. Похожи они, да и только. Это просто наш защитник.
Ты вот чего скажи... мамка твоя в лесу к людям хорошим ходила. Не знаешь куда?
Девочка задумалась.
- Я не должна была за ней ходить она запрещала.
- Но ты ее наверняка ослушалась?
Аня тихо кивнула.
-В другой раз отругал бы тебя, но сейчас нам надо. Понимаешь, у дяди важные документы. Нельзя, что бы он попали к немцам, а вот нашим очень надо! Ну как, сможешь?
Девчушка обрадованно закивала.
- Я смогу!
Тут Нюра, его жена, возмутилась
— Чего удумал? Кроха совсем!
Семен глянул на нее и постучал пальцем по лбу. Нюра вдруг всплеснула руками, ойкнула и закивала головой. Пошла на дорогу собрать тормоз ок. Сам же поучал "почтальона":
Коли кто спросит зачем — скажешь за хворостом послали. Да обратно хворосту немного возьми. Вместо придешь — все расскажешь. Да вот от меня еще это возьми.
Под утро тоненькая фигурка бесшумно скользнула за калитку. Вернулась только через два дня.
Немцы уже сгоняли всех к дому деда Семена. Акция устрашения. По периметру стояли автоматчики. Дом заколотили. Вперед вышел офицер. Громко произнес приговор — за пособничество партизанам и укрывательство коммуниста сжечь в собственном доме живьем! Аня рванулась вперед! Но близко к дому никого не пускали — стреляли в любого кто приблизится. С девочкой едва справлялись двое мужчин. Она словно обезумев вырывалась и кричала. И все же услышала в последний раз голос деда:
- Живи родная, наши победят!
Обмякшую, без сознания ее унесли подальше в дом. Только когда пришла в себя узнала — был донос.
- Эти вломились в хату. Все перевернули — нет никого. Вроде успокоились... да потом с собакой нашли. Вот ведь напасть какая! Коли б не было собаки — все бы прошло спокойно. Того комиссара вытащили
У малышки внутри все похолодело
— Его тоже сожгли?
- Да нет. Его к себе уволокли.
На следующий день, она специально пошла к жандармерии. Ее даже гонять не стали. Мол, пусть рассказывает, что видела. Что б другим не повадно было! Девочка только и видела его глаза и ... улыбку. Они пытали папу. В ответ тот молчал и только ей улыбнулся! Когда потерял сознание — допрос прекратился. С ребенка словно сняли пелену. Откуда взялись силы? Спокойно пошла к себе домой взяла санки и вырвала папку из рук этих зверей. Нагло, дерзко, просто.
Ей повезло и у нее все получилось. Смогла увезти в лагерь к партизанам.
Немцы сначала искали его в деревне, затем сделали несколько вылазок — впустую. Снова тот же шептун нашептал, что это не диверсия партизан — местные.
Так спустя несколько дней вновь собрали всех хуторян.
- Если не выдадите командира или того, кто это сделал — расстреляем всех. Сельчане молчали. Тогда, выбрав первого попавшего, офицер прорычал:
- Ну?
Шеренга немцев вскинули и наставили на него автоматы. Послышался характерный звук — оружие готово.
Офицер медленно поднял руку. И тут тоненький детский голосок сказал
- Я.
От неожиданности офицер споткнулся и резко развернулся
— Ты знаешь, Кто это сделал?
Девочка покачала головой.
- Это я сделала.
Ей не поверили, но всех распустили, а ее забрали к себе.
В жандармерии поначалу все пытались понять, кого она прикрывает. Пока малышка не рассказала, как именно она смогла это сделать. Анечка наивно полагала, что услышав обо всем они успокоятся. Впрочем, главное не тронут деревню.
После своего рассказа — она как будто онемела. Что бы "дознаватели" ей не говорили, как бы над ней не издевались — она больше не произнесла ни слова.
До глубокой ночи фашисты издевались над малышкой как только могли, все больше распаляясь из-за молчания. Как девочка все еще оставалась живой — непонятно. Но она была жива.
Тогда ее вывели на мороз в одной рубашонке. Провели к школьным партам (их стаскали из школы в качестве топлива. Парты были разбросаны на заднем дворе участка). Заставили сесть за одну из них.
Аня обвела мутным взором этот хаос и вдруг заулыбалась. Хотела подбежать да не получилось. Смогла лишь тихонько подойти.
Да это ее парта. Вот здесь они с подружкой рисовали, им тогда здорово досталось от Марии Ивановны! Оставили после уроков отмывать. Но это точно она. Девочка села. Охранник велел сидеть пока она не заговорит. Ходить, бегать, прыгать и танцевать — нельзя.
Было очень холодно. Оказывается мороз, бывает жгучий. Вначале она даже обрадовалась — ее больше не пытали, боль на морозе притуплялась. Вместе с тем ледяной холод сковал ее всю. И если первое время у нее ноги и руки ломило от холода, то вскоре началась дрожь. Даже не дрожь,  Аню трясло так, что с трудом удерживалась на скамейке парты. Охранник только поглядывал на нее да кутался в свой тулуп. Вроде что-то говоил. Но вот что? До сознания малышки его слова не доходили. Сколько времени ее трясло? Потом прошло и это.
Сидя за своей партой девочка постепенно начала вспоминать школьные проделки. Над чем смеялись и чего боялись. Как это было давно! Затем, когда терпеть стало невмоготу, она вдруг вспомнила глаза комиссара. Ну точь-в-точь папка. Как он ей улыбнулся.
Вдруг стало жарко, появилось желание раздеться, как в летний день. Да снимать-то нечего одна рубаха.
Перед ее взором появились и дед Семен с бабой Нюрой. Они к ней так и пришли в обнимку и все улыбались. Малышка попыталась попросить у них прощения, но тот остановил ее жестом и промолвил, что ни о чем не жалеет. Они и после смерти остались вместе. Подмигнул и добавил
— Нас и смерть не разлучила.
А ведь верно. Селяне на пожарище тайком ходили, что бы их похоронить, как положено. Нашли вместе обнявшимися друг с другом. Их так и похоронили в одном гробу. Мама стояла в сторонке и грустно улыбалась, такая же красивая как раньше.
Последним, что было в сознании Ани — ее свой чужой папа и именно к нему были ее последние слова:
- Папочка живи!
Ей показалось, что крик прозвучал настолько громко, что папа мог ее услышать. На самом деле, ее губы даже не вздрогнули — она кричала и прощалась мысленно.
В момент смерти малышки названый папа открыл глаза — он пришел в себя.
Лишь через несколько дней девочку разрешили забрать и похоронить. Ее буквально отдирали от скамьи школьной парты. На губах была улыбка.