вышел месяц

———
В Салониках хорошо, наверное.
В Салониках есть земляничное дерево.
А у нас стены известью белены,
занавески в цветочках,
длинная ночка.
Коза худосочна
да рассветный петух
кричат после двух.
Зашибись*!

* в знач. очень хорошо


———
Из чёрной пропасти зрачка,
Из самой бездны,
Вещала скрипочка сверчка. 

Смычок болезный —
Туда-сюда.
                Сюда-туда,
Без передыху,
Сновали лапки скрипача.

"Пора на выход.", —
Мне показалось он сверчал.
Меня на Вы он.

В грудь кто-то лампу Ильича
Сунул.    Не вынул.


———
И всё-то у нас хорошо.
И спозаранку дождик,
Счастливой слезой, прошёл,
И из кармана ножик —
месяц не вынимал,
не резал, не убивал —
ни дочку, ни жёнку, ни папку.
А папка цветов охапку
нарвал и несёт, улыбаясь,
нисколько раной не маясь.
И ноги его на месте,
и руки его обе целы.
И на груди его крестик —
любовного ради прицела.


———
Сквозь палетку дождя —
Кукло-бронза вождя.
Кукловоды за нити дёргают:
"Оргии! Подайте нам оргии!
Кровавые порки,
Безобразные орки!
Диванных мертвецов!
Чтецов
С листа,
С калинового куста —
Кисти алые.


———
Пат.  Незачем и некуда идти.
Все клетки в яро-алое оббиты.
Как плащ Армана Жана дю Плесси,
Глаза у созерцателей корриды,
Которые  в «прощение быка»
Не видят смысла. Видят только трусость,
Ведь  каждый третий ныне андалусец,
А каждый первый смотрит свысока
На  хвост, два уха, вспоротый хребет.
На то, как тушу тащат к мяснику,
Ведь  каждому воздастся по куску,
И сытным будет нынешний обед.
И  живы тем, что зрелища и хлеб
Те два кита — извечные основы.
Две составляющие счастья, две подковы
Висящие на месте много лет.

И этот поцелуй уста в уста,
Лишь  маленькая смерть. Она веками,
Душ потемневших серебро, мелками,
Отдраивает, в зиму, добела.


———
Завтра...
Оно, непременно, случится счастливым!
Не важно — солнечно будет или дождливо.
Не важно — на какой долготе,  какой параллели.
Главное — чтоб наступило оно скорее.
И, где-нибудь в затрапезнинске  или столице,
Главное — до полуночи не застрелиться.