Наедине с собой. Когда у размышлений нет названья

У пифагорейцев - Числа. У нас же - цифры.
У пифагорейцев - Смыслы. У нас же - шифры.
У пифагорейцев - Вечность. У нас - мгновенья.
У пифагорейцев - Небо. У нас - паденье.
У Платона - Идеи. У нас - идейки.
У Него - Алетейя. А у нас же - фейки.
У Него - Анамнезис. А у нас - забвенье.
Он - Гармонией грезил. А у нас - нечистот смешенье.
У Стагирита - Мера. А у нас несчастных - бездна.
У Него - Середина. У нас же - край скалы отвесный.
У Гераклита - Пламя. А у нас - пепел вьётся.
У Него Логос - знамя. А у нас - глупость льётся.
У Августина - Личность. А у нас - лишь тело.
Он - своей кровью пишет. Мы - дешёвым мелом.
Единство - у Плотина. А у нас - фрагменты.
У Него - истеченье Блага. У нас же - экскрементов.
У Канта - Императив. У нас - аперитив.
У Гегеля - Мысль. А у нас же - нарратив.
О, Классика ж ты ненавистная. Всё - Тебе вопреки. Всё - Пост - Тебя. Всё Тебе супротив.
Как можно жить, такое наворотив?!
У Соловьёва - Добра оправданье. А у нас, ты прости нас Господь, -  посреди деконструкций безумных сплошное метанье.  Кто б налил мне в трактире дешёвом Анисовой хоть?!
Симулякр. Текст. Ризома. Наши души, мозги и сердца все набиты сплошною соломой. Неужели кошмару не будет конца?!
И бюст Сократа, чудится мне, вдруг порой оживает и кричит, удивлённый, из Дали своей.
И Себя он познать сквозь века вновь и вновь призывает. Но только, чудной, он не знает - как скитается Истина скорбно и тяжко в кровавых веригах посреди белоснежных, неведомых грекам российских бескрайних полей.