Репейка

Вот было вообще не до собаки, просто от словосочетания «никак не до собаки». И не потому, что Галина была против, а потому, что было некогда до сумасшествия: она бежала устраиваться на работу, и, соответственно, сама себе нравилась. В красивом бежевом костюме, на сногсшибательных высоченных шпильках, она быстро шагала к остановке – нужно было проехать еще добрую половину города, чтобы успеть на собеседование. День обещал быть насыщенным и очень серьезным, энергетика зашкаливала, в ладошках бегали мурашки от предчувствия загруженности и прилива сил.
Лохматое, непонятного цвета в бесчисленных репьях существо сидело, привязанное веревкой к столу, на котором были разложены и пылились на краю уличной ярмарки трусы, носки и сорочки. Глаз у существа не было видно – это была какая-то черно-серо-пыльная скатавшаяся в один большой котяк масса. Хозяйка – продавщица хабалистого вида с сигаретой в руке – плевала в сторону репейного существа кожуру от семечек.
Галина остановилась.
- Хотите купить сорочку? - вопрос Хабалки прозвучал недоверчиво: видимо, внешний вид приличной леди не предполагал примерку на улице за самодельной шторкой….
-Нет. Я хочу купить собаку, - фраза вылетела как-то сама по себе, Галина даже не успела сообразить, почему она так ответила.
-Вот эту? – Хабалка перестала луцкать семечки и затушила сигарету.
- А здесь есть другие? – Галина уже раздражалась то ли от тупости Хабалки, то ли от того, что виртуальное опоздание на новую работу грозило превратиться в неминуемую реальность.
- 200 рублей, - Хабалка протянула ей конец веревки.
В маршрутке репейное существо сидело на полу с каким-то обреченным и уставшим видом. «Куда я дену тебя сейчас в отделе кадров, и зачем Ты мне вообще?» - мысли в голове Галины крутились хороводом, а в руках крутилась веревка…
Охранник в заводоуправлении не верил своим глазам. Симпатичная, приличная девушка на высоких каблуках виновато улыбалась: «Ну, пожалуйста! Можно я привяжу ее здесь к батарее. Я к Вам минут на 30, не дольше. Она никому не помешает!».
Непонятно, о чем больше думала Галина, стараясь предано глядеть в глаза будущему начальнику, но, видимо, ее желание побыстрее закончить нудное собеседование, считалось с ее лица. Директор, наблюдая вменяемую кандидатуру с хорошим резюме, решил, что чудачеств от новой сотрудницы ждать не придется, и подписал заявление быстро и без колебаний. Хорошо, что не пообщался с охраной – в отсутствии чудачеств он, видимо, уже не был бы так уверен...
В ванной Репейка стала обретать хоть какой-то собачий вид. Она оказалась совершенно несуразной: с вытянутым туловищем на очень коротких лапах с угольно-черной кудрявой шерстью, с живыми глазами и маленькой симпатичной мордой. Забитая и встревоженная, любимым местом Репейка выбрала угол под креслом, в котором она пряталась от мужа Галины, которого само пребывание Репейки повергало в состояние крайнего недоумения. Ему казалось, что постоянно ежившаяся под креслом собака неотрывно наблюдает за ним и делает выводы явно не в его пользу. А еще его бесило, что между Галиной и Репейкой было что-то свое, ему не доступное: по ночам Репейка забиралась к Галине под одеяло, и так они спали до утра, пока не начинал ворочаться муж – тут Репейка сразу же убегала под кресло и продолжала за ним пристально следить.
Гулять Репейка умела грамотно и быстро. Если шел дождь, Галина даже не выходила из-под козырька подъезда: Репейка резво бежала на коротких лапах под соседний куст, без колебаний делала все собачьи дела и прямиком неслась к подъезду. Иногда оказалось, что Репейка умела читать мысли и понимала человеческую речь, потому что на фразу «ну, чего ты лежишь на полу, ведь там холодно, иди-ка в кресло» она реагировала совершенно по-людски: запрыгивала в кресло и потом терпеливо ждала, когда ее укроют пледом или кофтой.
Репейка ожила. Научилась радоваться, виляя обрубышем хвоста в знак приветствия. Она даже умела улыбаться, как-то по-своему, по-собачьи, но очень мило и немножко виновато.
Из ревности к такой тесной связи между девчонками, а, может, от осознания своего бессилия, или просто потому, что в мозгах у него что-то переклинило в очередной день, муж ударил Репейку так, что два маленьких белых зуба отлетели к входной двери.
Сутки она дрожала под креслом. Морда была мокрая от слез, крови и слюны. Лапы похолодели, а сердечко колотилось так бешено, что, казалось, его можно услышать. Смотреть в ее сторону было больно и очень стыдно. Скандал Галины с мужем закономерно вылился за пределы их маленькой семьи, и свекровь в припадке любви к своему сыну нервно рыдала по поводу, что Галина любит Репейку больше, чем ее сына. Слова этой мудрой женщины заставили Галину и вправду задуматься: а кого она любит больше?
В ту ночь Галина и Репейка шагали по темной улице в свою девичью квартиру. Транспорт уже не ходил, было холодно и промозгло, накрапывал дождик. Но двоим девчонкам было хорошо. И, пожалуй, так легко и радостно от правильного решения им не будет уже никогда. Да и отпущенного на дружбу и счастье времени останется, увы, немного.
Скоро многое изменится. Муж будет просить прощения, а маленькую Репейку переедет машина. Уйдет она не сразу – через несколько дней и в любящих руках Галины, которая на ее могилке будет оплакивать не только чистую любовь и преданность, но и выжженное свое сердце. Боль пройдет и забудется, но останется принцип: не прощать тех, кто обижает преданность.
Спустя очень много лет также на руках у Галины будет засыпать в своем последнем сне уже другая семнадцатилетняя собака, в глазах которой будет читаться страх и благодарность за полную, длинную и сытую собачью жизнь. А спутник Галины (к тому времени уже бывший), избивший старого пса, также, как и много лет назад, ее первый муж, уйдет на параллельную жизненную орбиту. А Галина поставит у своей кровати фотографии двух непохожих друг на друга собак, дети каждый вечер будут просить: расскажи про Репейку… И все сложится потом хорошо, хотя печаль никуда не денется.