Тело

Хочу подняться вновь в родные горы Воробьёвские.
До самых ледников, до шапки белой.
И бросить взгляд с вершин в свой переулок и в окно
квартиры, где под гул машин, когда-то я родился — смелый.

Тридцать девятый год. Давно. Перед войной.
Я был готов к войне, но не давали мне
два мощных человека, владевших мной от века.

Один — в платке. Другой, наверно, в шапке белой.
Уже потом, когда я Ум вкусил, он белой шапки не носил;
скорее к черному косил, отчасти к серому.
Я помню, как с утра ногами легкими он снег месил;
а вечером тяжёлые вносил и книжки приносил
как я его просил. Все книжки были смелые.

Потом уж в школу я себя носил.
Я школу не переносил.
Там, кто хотел, меня месил.
Но уж попозже я иных месил, поскольку выявилось тело.

У нас висело маленькое зеркало.
И у Андрея было небольшое зеркало.
У Вити вообще не пахло зеркалом.
А в Сандуновских банях, куда мы приехали
от пола и до потолка вместо стены стояло зеркало.
И неожиданно увидел в нём себя.
Не сразу понял — кто это. А когда понял, перед этим всё померкло.
Я в Пушкинском-то был. Там кой-что видел, в смысле тела.
Теперь мне это показало зеркало.

Хоть медленно, но школа пролетела.
Образованье высшее меня не захотело.
И в армии я славно помесил казахский силос.
Над сапогами тело громоздилось.

Потом не помню ничего.
Сейчас расту, но, как-то больше вниз.
Но что-то и открылось.