Скопа

Огненный шар пылающего заката мирно покачивался над уходящим в ночь селением. Резвящиеся львы облаков, переливаясь радужными цветами красок небосклона у самой кромки горизонта, приутихли, прислушиваясь к мелодичному звучанию, доносившемуся из приоткрытой дверцы неказистой избёнки. Там мать, склонясь над своим младенцем, напевала колыбельную… И Богом данная земля, отдавая босоногому птенцу своей любви силу, стелила пред ним тропинки и ткала дорогу в жизнь…
   Взрослея, ты порой оглядываешься назад на пройденные ступени, что поднимают или опускают тебя. В моём случае была одна единственная ступень, на которой я смог устоять независимо от скольжения и шаткости положения, что часто и даже слишком давала о себе знать.
   Первый шаг юности оправдал своё назначение, когда краем уха, к моему стыду, в стенах Рязанского художественного училища услышал от студентов о некой гончарной мастерской в городе Скопине, то есть недалеко от моей, среди величия  холмов, махонькой деревеньки Свинушки.
   И вскоре, нехотя, без энтузиазма в летние каникулы по приезду к родителям, я разыскал на окраине города невзрачную на вид халупу с боковыми пристройками, что была, узнал позже, «изюминкой» среди немногочисленных в то время гончарных промыслов в России.
   К тому времени со стороны до меня дошло, что после войны глина вновь начала обретать крылья. Нашлись для такого дела и мастера, чтоб возродить угасший горн и тем вернуть промыслу всенародное признание. Их мужеству и любви ко всему святому мой низкий до земли поклон.
   Подходил к седому храму в растерянности, почёсывая затылок: «Туда ли я попал?» - и, махнув рукой, :«Что будет, то будет» - стронулся с места растерянности, открыв калитку любопытства к источнику искушения.
   Встретили меня без сахарного интереса, с прохладцей, исходящей от рук по локоть в глиняной жиже и гипсе, от глаз за гончарным кругом. Разговор, как бы я не хотел, не клеился, да и по натуре мой лоб был не в меру стеснительным. Всё, что видел, осматривая серый интерьер мастерской, особо не привлекало моего внимания. На редких полочках под потолком, чуть выше роста, теснились разного вида баночки, старая на вид невзрачная утварь – горшки, кринки, плошки, фигурки людей и зверей, в общем, сам «чёрт голову сломит».
   До мига воспарения, говоря правде в глаза, я был мертвецки хладен к глиняным «безделушкам». Освободившийся Александр Иванович Рожко, самый молодой из мастеров, угостил меня чаем, а узнав, что учусь в художественном училище, заговорил со мной уже с наибольшим интересом.
   «Ну что?!» - в итоге, прощаясь, сказал он: «Если есть желание, то я покажу, чем мы тут занимаемся».  Я  как  бы  был  не  против, качнул головой.  «Ну, тогда  пойдём, тут  не  далеко». И легонько, по-дружески хлопнув меня по плечу, указал рукой направление пути. И мы тронулись из - под тени навеса, окунувшись в свистопляску доверху набитого лучами дня. Полдень не щадил сродни духовные лица  идущих, поливая огнём солнцепёка.
   Зелень стонала от жажды без влаги, гуси спасались под мостиком в лужице пересохшего ручья. Темперамент А. И. Рожко, не подавленный пляской зноя, разнословьем говорливости на ходу незаметно сбросил с меня слепую маску равнодушия, увлекая за собой, и я почувствовал в себе пучок интереса к услышанному, успевая за ним. «Ну вот, кажись мы и пришли», - лукаво глядя на меня, сказал он. Только теперь, увлечённый его лепетом мне, я увидел пред собой на пригорке в кругу полыни тулово продолговатого сарая, с его слов – это бывшая конюшня еще со времён гражданской войны.
   «Александр, ты постой здесь, а я сейчас» - подходя к дверным створкам с амбарным замком, сказал интригой улыбки он мне.  Ржавый скрип приветствия петлей  пронзил моё сердце явью были, осевший навечно в душевные закрома.      
   В сарае было темно. Остановившись в проеме дверного зева, я стал всматриваться в глубь нутра его. Лучей слепящие стрелы насквозь пронзали худосочное хранилища, заигрывая с дымком сигареты. В струйках света возникал великолепный ажур неповторимых линий и своеобразных узоров, что при лёгком дыхании ветерка восторженно передвигались, завораживая сказочным явлением.  Александр Иванович, сопровождавший меня, войдя внутрь растворился в убогом чреве воздыханно. Через некоторое время, чуть привыкнув к тьмище и пронзительно ярким лучам небесного света, мои глаза стали улавливать там, в глубине, россыпь блуждающих, перемигивающихся и изменяющих свой вид кристалликов. Пронизывающий восторг от невиданного сказочного видения поразил меня. Сделав несколько шагов навстречу мерцающим огонькам, я увидел вытянутые ко мне шеи и головы существ с раскрытыми ртами, готовящихся к прыжку с грозным взмахом диво - крыл…
  Шорох шагов, приближающихся ко мне из глубины сарая, вернул меня к действительности, я ошеломлённый виденным чуть придя в себя, осознал, что я не один. Мастер, улыбаясь, через какое-то мгновение оказался рядом со мной. Он держал в руках «ввысь парящую птицу». Упавший луч света на это чудо - творение в очередной раз взволновал меня, рассыпав пред моим взором изумрудную лиловость «драгоценных камней». Это был глиняный сосуд в виде птицы «Скопы», ставшей символом и гербом  г. Скопина, в окрестностях которого я родился и вырос, впитав в себя росу полей и лугов, мудрость старцев, благо и суровость наших дней.
  Этот миг сказочного зрелища возник передо мной неожиданно и реально, и оставил след на всю мою жизнь. Это было вторым моим рождением, чему я и посвятил себя, взойдя на ступень проникновения в царство немеркнущих глин.
                15.04.2002 – 10.02.2021гг.