мозаика восьми строк

***
Однажды все уже произошло+
но мир, как прежде - чистый лист, свободный:
рисует жизнь цветным карандашом,
стирают нарисованное годы
Стирают память и стирают боль,
и распыляют чувства незаметно
по времени - как аэрозоль,
чей запах исчезает вместе с ветром



***
Распадается время - на дни, часы,
ночь - на звезды и крыльев в потемках взмах,
распадается утро на блеск росы
и на пение жаворонка в кустах,
речь - на смысл и слова, иногда - на шиз,
смысл - на высший и тот, что людьми творим,
распадается время на сказ и жизнь:
ту, что внешне течет, и что - внутри


***
Я внутренне как будто замер,
добыча нежных губ и рук,
не знаю - пульс ли это, таймер,
капели в сердце звонкий звук?
Не прерывайся, длись, минута,
спаси от жадных рук и глаз
и преврати мир неуютный
во вдохновляющий рассказ!



***
                Игорю Шехтеру

В моей руке - тюльпан. Его узора
не превзойти шедеврам ПикассО.
Как он лучится, дышит каждой порой -
объемен, ярок, свеж и невесом!
В живой икре мерцает жизнь и тайна,
в искусственной - лабораторий плод...
Наверно, за границей мысли, знанья
незримый кто-то дышит и живет



***
Увы, изображаю наяву
я стойкого психически субъекта,
хотя во мне десятки их живут,
а не один рациональный некто.
Но чтоб не заподозрили никак
меня в богатстве и не обобрали,
давно изображаю дурака,
который восхитительно нормален.



***
Что я хочу? Что о себе не знаю?
Не прячут ли ответ на эти сны?
И каждый сон - как будто змей бумажный -
среди прозрачной звонкой вышины.
И я бегу, схватившись за веревку,
стараюсь не упасть, не заскользить,
а змей - летит, стремительный и ловкий,
ведет меня за тоненькую нить



***
                Лене

По телу твоему течёт, любуясь, свет,
и ночь крадётся по его изгибам.
Как в объектив попавшийся предмет
привносит в снимок шарм неуловимый,
так ты в прицеле взгляда моего
наполнена и музыкой, и смыслом.
Твой гулкий пульс - мой нежный поплавок
в реке желаний и нескромных мыслей



***
Не спится. Ночь. И как всегда – один.
Поехать в гости? К девушке? Напиться?
Но зажигает лампу Аладдин -
из сердца свет рифмованный струится.
Платон, Шекспир, Бетховен, Пушкин, Брак...
Мы знаем тех, кому она светила.
От пустоты до счастья только шаг
и - вдохновенья сила



***
Смотрите - жлоб, засунув руки в брюки,
плюет с галерки семечки в партер!
Знакомьтесь, он - Прокруст тысячерукий,
скрывающий свой истинный размер.
Под бой курантов перед мавзолеем
не раз себе вопрос я задавал:
не на него ли делал ставку Ленин,
страной не им ли Сталин управлял?



***
На гриф натянуто струною
материи по воле генов,
мерцает тело наготою,
столь хрупкой в холоде вселенной.
Любой изгиб в нем - иероглиф,
рожденный кистью мирозданья,
а целиком оно - автограф,
чей вид не равен содержанью



***
Воистину, воинственный устанет,
а нежный и спокойный – победит,
сражения - переместятся в спальни,
смерть - растворится музыкой в груди.
Но сколько нас погибнет в бездне боя,
пока любовь счастливцев не спасет
из передряг, интриг и перепоев,
перечеркнув доверием расчет?



***
Мелькает мысль, и ты за ней бежишь -
котенок за бумажкою шуршащей.
Урюпинск, Рим, Лас Вегас иль Париж -
что там азарт и молодость обрящут?
Мыслепоток, иллюзии... Долой
удрать от них - к предметам, звукам, краскам!
Чтоб слышать пенье птиц над головой,
снимаю я рассудочности каску




***
Красоту и опору мы ищем с рожденья друг в друге,
только ум упирается снова и снова в обман.
Дарят книги надежду, шепча об ином на досуге,
словно в сельской киношке - наивный и добрый экран.
Может быть, идеалы и искренность - это наркотики,
что спасают от боли, от русской, исконной тоски...
И ныряем туда мы, как будто в соблазны эротики,
а в минуту отчаянья - пулей дырявим виски



***
Почему не ложиться в кровать с первым встречным,
если можно обнять его жарко за плечи?
Почему не отдаться тому, кто красив,
на огонь синих глаз ночь ресниц опустив?
Потому что границы нас делают нами,
Потому что сжигает желания пламя,
потому что найти свою точку отчета
можно только лишь выбрав однажды кого-то



***
Гудящим лбом уткнувшись в нежный бархат
обивки гроба, думаешь невольно:
как просто телу стать щепоткой праха,
прощаясь с нами звоном колокольным.
Душа – известно, птица, разум – клетка.
Не примирив полета и расчета,
как страшно револьверной фразой, меткой,
освободить себя или кого-то!



***
Эпоха - остров во вселенной,
минуты - критский лабиринт,
где минотавр за нами мерно
и ужасающе бежит,
по одному нас нагоняет
неотвратимо в темноте
и только кости оставляет
десертом матушке-Земле



***
Под обстрелом прошедшего, между руин
правд, идей, идеалов, империи,
словно всем убиенным и страждущим сын,
прохожу я сквозь двери неверия.
Да, хотелось юпитеров, криков «на бис»
и пути - от хорошего к лучшему...
Но я - жив, и каким бы твой ни был каприз,
мир, я верю тебе, всемогущему!



***
Один во мне - изящный, юный,
другой - в летах и хамоват,
один - монах, другой - из гуннов,
один - поэт, другой - солдат.
И оба - я, мои программы...
Не так ли в лампочке катод
с анодом с помощью вольфрама
свет полюсами создает?



***
На ручке двери отпечатки,
очки на письменном столе,
остатки в чайнике заварки
и затвердевший черный хлеб...
Вокруг следов моих все больше,
почти невидимых другим,
их грань со мной, живым, всё тоньше -
вот-вот и стану невидИм



***
Раньше Боги душу защищали,
а теперь - куда ее приткнешь?
Реализм - про сэкс он и медали,
про комфорт и чувственный балдеж.
Мир - базар из гаджетов и штучек -
продавцами громкими кишит,
в нем устройств все больше самых лучших,
но при этом часто - ни души



***
Морока - родом из Марокко,
там, где в Сахаре ночью тьма,
её в пустыне столько, сколько
в барханах - желтого песка,
и к нам в заснеженные зимы,
в уют квартир и городов
её приносят пилигримы
ветров под рясой облаков



***
               Игорю Мельникову

Я с тобой посижу у реки,
тихо время по плёсам течет,
здесь потерям, годам вопреки
никогда и никто не умрет.
К нам придут у костра посидеть
те, кто знают: течет - не вода
и не может отнять даже смерть
то, что Бог у реки этой дал



***
Если свет в квартире только,
а за окнами темно,
кипяти свой чайник стойко,
занавесь скорей окно!
Ворожи ключами, дверью
и мурча, к тебе придет
рыжей кошкой вдохновенье
(или - вдохновенья кот)



***
Лизну я иней - как на пробу,
почувствую в нем привкус льда...
Взбивает первые сугробы
периной ставшая вода.
Приходит снег в земную темень
как некогда пришел Христос,
и разжимает когти время,
и свет рождается из слез



***
Между летящих снежинок и слов -
времени сусло густое,
где человеки толпой бурлаков
тащат века за собою.
Лямки и тяжесть впиваются в грудь,
силу меняют и угол,
хочется выдохнуть, снова вдохнуть
времени воздух упругий



***
С осенью под шалью разноцветной
и в рябино-ягодном пальто
на холодной сяду парапет я,
дуну в поэтический свисток,
и польются трели и рулады,
подпоет она своей листвой,
улыбнется и в ответ наградой
луч на грудь мне бросит, золотой



***
Перебирает ветер нежно чётки
сережек у березы в ноябре,
на бересте их очертанья чётки
и создают уют в пустом дворе.
Их тихий звон целебен и напевен -
дюймовочки, наверное, поют,
и снег кружится рядом, самый первый,
и звездной пылью падает на грудь



***
Ходят кошки по земле,
исчезая вдруг во мгле,
мягкой лапою как будто
и пространство и минуты
полируют, когти пряча
и мурлыча про удачу.
Приручи такую кошку -
станешь кошкой сам немножко



***
Гляжу в глаза детей - им не знакомы
еще ни смерть, ни страх, ни западня,
ни ощущенье - словно после взлома
доверия, квартиры или сна...
Они - другие. Перед ними небо -
как мамин голубой и добрый глаз,
и тянется к нему зеленый стебель,
не стиснутый еще размером ваз



***
В пейзажах реет пустота,
редеют кроны постепенно,
и путь летящего листа
к земле стремится неизменно.
Навстречу девушки идут,
посмотришь вслед - старухи обе...
Стекает жизнь в дуршлаг секунд -
она, быть может, только хобби?



***
Каждая минута - как вокзал,
в подсознанье спрятаны билеты,
и не столько важно, что сказал,
сколько то, что понято при этом.
Ходят по маршрутам поезда,
прошлое в окне тускнеет быстро,
каждое мгновение - звезда
или просто стеклышки монисто



***
Я сижу на простом диване,
пахнет сладостью ром в стакане,
я не пью - пригубляю запах,
я иду по нему - по трапу -
на планету, где все любимы,
все желания исполнимы
и все счастливы, очень... Впрочем
что ни грезиться только ночью!



***
Осенний ветер дышит в кронах гулко,
разбрасывает листья и озон,
гуляет по московским переулкам,
среди людей и декольте окон.
Частица их мозаике с подсветкой,
вдыхаю запах хлеба и духов,
и заглядевшись было на брюнетку,
готов писать поэмы - как Барков



***
Люди ехали куда-то,
зная якобы куда,
за билет была оплата -
силы, лучшие года.
Но весь транспорт заржавел и
под уютный стук колес
сквозь туманы и метели
в глушь и горести завез



***
Материальное вокруг -
случайно или смертно,
а горизонт - лишь только круг
доступного, инертный.
Зато есть бездны в нас самих -
вне времени, молекул,
и потому оттуда стих
порой живучей века



***
Дворник разгребает снег пихлом,
и приходит в сердце пониманье,
что растает прошлое, ручьем
потечет куда-то между зданий,
почву напоит, расти начнет...
И никто в округе не заметит -
проросла пророненным зерном
жизнь сквозь перегной тысячелетий



***
Юсупов, Распутин, Романов
пьют вместе за винным ларьком
из старых бумажных стаканов,
на закусь - колбаска с сырком
В бутылке не водка - а слезы,
и нету напитка сильней,
и каждая новая доза
любой предыдущей пьяней.



***
В оранжереях книг
растут и зреют люди,
пусть буквы там одни,
бумага да дизайн.
Сметает листья дней
дебелый дворник в груды,
метлою не задев
ни корневищ, ни тайн



***
Привычно тикает будильник,
эпоху стрелками пронзив,
кружа людей и век всесильный
вокруг игрушечной оси.
И время нитями тик-така
объединяет всё вокруг –
от динозавров до бараков,
от палача - до нежных рук



***
Пусть банки сегодня - как некогда храмы,
банкноты - религия первопрестольной,
но город мой знал и трагичнее драмы,
а карикатуры - страшней и прикольней
Он словно захвачен ордою опасной
рабов, ставших барами в дерзкой столице,
но верю, что смоет их время, несчастных,
и сквозь негативы проявятся лица



***
Огромный город - сгусток сот
и многомерного пространства,
он сам собой давно живет,
глотает жадно новобранцев.
И жители - как кровь его
театров, тюрем, ресторанов,
церквей, парламентов, торгов -
бурлят и вытекают в раны