Уход, как логическое завернение бытия

Я не отношусь к категории «  недолюбленных», скорее наоборот. Моя Мама, светлая ей память, любила меня неистово , всей силой своей материнской любви защищая, как хрупкий цветочек, от реальностей  жизни... вкладывая в меня тот потенциал родительской любви и нежности , который она недополучила в  детстве и юности сама.
Волею судьбы я покинула её, выйдя замуж во второй раз, и оставила родительский дом уже в достаточно зрелом возрасте , а точнее сказать в 44 года. Непростой брак с новым, немецким мужем, стал очередным вызовом на моём жизненном пути. Этот процесс, вопреки нашим чувствам и ожиданиям, был нелёгок для нас обоих. Надо отдать должное, что мой супруг с интересом совершил вместе со мной своё первое и последнее путешествие в Украину, посетив не только мой родной город и свою тёщу, но и познакомился с остальной моей роднёй, проживающей на юге Украины. Впечатления от посещения столицы, города Киева остались тогда для него очень особенными!
Но, собственно, на том его желание совершать регулярные поездки на родину его любимой жены иссякло .
Я же, искушаемся « schlechtes Gewissen“ - угрызением совести по причине того, что уже в немолодом возрасте оставила маму одну, всеми фибрами души стремилась к ней. Поездка получалась регулярно, но лишь раз в году. Свой отпуск я использовала в таких случаях по- максимуму и оставалась у мамы практически на месяц.
Собираясь в очередной раз на родину я всегда с радостью покупала маме небольшие подарки : удобную одежду и обувь, качественное ночное и постельное белое, мягкие  диванные подушки, всякие вкусности в виде любимых ею паштетов, сыров и колбасок, а также шоколад . Будучи уже у нее в гостях мне хотелось всячески баловать маму своим вниманием и заботой. Мы ходили в кафе и рестораны, звали , вернее приглашали с собой наших совместных друзей и знакомых, просто задушевно беседовали, словно наверстывали то, чего недополучили на протяжении года. Мама на глазах молодела, возвращалась её былая горделивая осанка, а в голосе опять появлялись привычные властные нотки.
Следует сказать, что и в удаленном режиме по телефону : она в Сумах, а я в Берлине мы общались с ней регулярно,в строго обозначенное для этого вечернее время, ровно в 20:00 часов вечера. Даже в той ситуации маме было важно контролировать меня. Её сильно раздражал тот факт, если я оказывалась еще в пути, а не дома в своей квартире. Она непременно хотела знать где именно и почему я там находилась. Такой откровенный стиль контроля уже не раздражал меня, как это было раньше. Я снисходительно реагировала на мамины маленькие причуды, думая о том, что и это когда-то пройдёт, и я буду в результате отчаянно скучать по именно этим самым временам. Но самым весомыми в оказании помощи маме были тогда мои попытки улучшить её быт. В каждый приезд меня ожидал список фронта работ, осуществление которых по ряду объективных причин, а вернее сказать в силу её немолодого возраста, были ей уже недоступны. Вы поймете меня, когда прочтёте, что конкретно я имею ввиду. Новые евро - оконные  рамы , новые радиаторы, проще сказать батареи отопления, кафельная плитка на полу кухни и ванной комнаты, замена сливной чугунной трубы на новую и прочие бытовые мелочи, становившиеся по сути иногда нереально выполнимыми для неплохо обеспеченного , но уже пожилого одинокого человека. Прежде чем с удовлетворением отдать деньги и поблагодарить за выполненную работу, мне , потенциальному заказчику,  приходилось повсюду звонить, искать фирму или просто исполнителей, просить , убеждать , бесконечно ехать куда-то на дребезжащих маршрутках, больше напоминающих тачанки времени Гражданской войны, чем городские транспортные средства, закупать и завозить материалы, вести переговоры и просто контролировать исполнителей, наводить порядки после исполнения работ, а иногда попросту выполнять ремонт одной …
Уезжая назад в Берлин я невольно приобретала относительно спортивную форму, так как всегда быстро теряла наедаемые в Германии лишние килограммы, новый очередной лексикон ремонтно - строительной тематики, увозила с собой порцию маминой любви, получала очередную, так необходимую мне инъекцию украинской идентичности и самосознания, уже почти растерянную в условиях мультинациональной немецкой действительности и что не парадоксально при всем выше упомянутом, какой-то уникальный заряд женственности и как его результат небольшую поправку уже закрепившегося и уже отразившегося на моей внешности за годы жизни в Европе стиля «унисекс» и феминизма . Само же расставание с мамой давалось с каждым годом, вернее отъездом, все труднее и труднее …
И когда утренний сумрак за окном неумолимо набирающего скорость поезда укрывал внезапно постаревший и обречено сгорбившийся силуэт маминой фигуры, в голове рождались строки:

Прощание

Людмила Хенель
 
 
Туман клубился над полями.
Всходило солнце паутину серебря.
И я от слез промокшими глазами
Ловила у вагонного окна
Мелькание сентября.
 
Мой киевский состав с названием
Гордым  "скорый "
Дал временный приют,
Сквозняк, WC и чай.
Был отпуска финал
Как приговор суровый
Прощание,перрон
И горькое "Прощай!"
 
Сменялись за окном леса,
Деревни,гуси.
Насвистывая трель давно храпел сосед.
А осень за окном уже надела бусы
И косы заплела - не пожалела лент.
 
Под мерное "тук - тук" и говор монотонный,
Янтарный терпкий чай
Подкрадывался сон.
"Ты,главное,живи, к тебе еще вернусь я "- подумала
...Спешил на Запад мой вагон.




В самый последний раз поездка состоялась раньше запланированного срока, так как была вызвана обрушившимся, как гром среди ясного неба, диагнозом : Рак последней, 4 стадии. Спешно собираясь в дальнюю дорогу я была опять вынуждена сделать пробежку по магазинам. НО КАК ОНА ОТЛИЧАЛАСЬ ОТ ПРЕДЫДУЩИХ !!! Осознание того, что все это в самый последний раз и то , что это начало конца было дикой, ещё до конца не осознанной, но такой больно ранящей  реальностью. Покупать без знаний и опыта, но по наитию пришлось только лекарства и средства ухода за тяжелобольным.
Машина смерти прошла по маминому телу и судьбе безжалостно медленно, но все равно очень быстро. За каких-то 66 дней буйной весны и жаркого лета, наполненных адскими мучениями её разрушенного метастазами тела и криками жаждущей жить души моей мамы не стало. Остались бережно хранимые ею книги, посуда, хрусталь, только для гостей накрахмаленное и идеально выглаженное постельное белье. Все осталось. А мамы не стало...
Это ощущение стремительного ухода и конечности земного бытия напугало и с тех пор не покидает меня. Почему-то и свою жизнь я стала мерять мерками неумолимо приближающейся конечной даты ...