Полнолуние чувств

Мне не страшно - страхи позади,
Я дрожу скорее от волнения.
Сердце так колотится в груди,
Словно я иду на преступление.   
Вера Сергеевна Бутко
В сорок три года, когда за плечами остаётся большая часть жизни, а из сосуда оставшихся дней  выпито и расплёскано всуе больше половины, чувства не то чтобы оскудевают – выцветают, как сухие листья в гербарии, не защищенные от пагубного действия солнечного света.
Зато они становятся прозрачными и чистыми, поскольку нет более нужды отвлекаться на нескончаемую организацию безудержных хороводов чувственного соблазна.
Мечты и мысли уже и не о любви вовсе. Человека бы подходящего отыскать, чтобы не одному век куковать: того, кто поймёт и поддержит, кто не станет высасывать по капельке животворные соки, чтобы доминировать и самоутверждаться.
У Вениамина Михайловича Сапрыкина, отца-одиночки, жена неожиданно взбрыкнула, почувствовав неодолимое желание вдохнуть полной грудью свежий воздух интимной свободы. Хлопнула в сердцах дверью и испарилась, оставив его с двумя детишками и накопившейся грудой семейных проблем.
В этом возрасте совсем не редкость, когда супруги разбегаются, поняв вдруг, что отрезвляющее влияние возраста и прозаическая инерция быта расставляют на пути судьбы флажки и преграды, ограничивающие энтузиазм и вдохновение.
Ничего из того, что поддерживало в плавучем состоянии перекормленное невыполнимыми желаниями задавленное прогрессирующей эмоциональной ленью эго не достигнуто, а взаимопонимания, семейной и романтической гравитации как не бывало: нет  ни желания, ни сил стимулировать мотивацию реанимировать чувства.
От интимного вдохновения, питающего азартом эксплуатацию духовных ценностей семейного очага, остались лишь нарастающее с каждым днём раздражение и искажённая накопленным негативным опытом непонятной природы ненависть.
Проблемы и разногласия в семье поселяются на постоянной основе с момента создания (все мы разные), с годами прорастают в живую ткань отношений мощными корнями и кровеносными сосудами. Интенсивное питание противоречиями обеспечивает усиленный рост негативного опыта и его буйное ветвление.
Раньше, когда семейным балом правила большая любовь и взаимопонимание, тоже порой ссорились: дулись из-за обыденных мелочей до позднего вечера, но позднее, когда детишки улягутся и уснут, все проблемы решали миром в постели.
Супруги страстно извинялись друг перед дружкой в привычной за много лет миссионерской позе, исправляя оплошности дневного общения церемониальными ласками да нежным воркованием.
Страсть и желание любить заглушали, затушёвывали любую бытовую хворь, отравляющую воздух семейного благополучия, стоило только избытку крови с инъекцией адреналина наполнить позитивом впечатлительный мозг.
Какие могут быть проблемы, когда выпадаешь в осадок от факта близости, когда соприкосновение души и тела даёт возможность, пусть и кратковременно, путешествовать в иных измерениях?
Гормоны посылают в каждую клеточку команду любить, невзирая на конфликты, сопротивляться которым, человек не волен: природа и это предусмотрела.
Супруги сплетались в едином желании забыть все на свете обиды, совершая древний ритуал вхождения в царство небесное через плоть, даря друг другу небывалую радость.
Этого до поры было достаточно, чтобы испытывать ощущение единства.
Со временем, когда интимные запчасти притёрлись, поизносились, а души очерствели от многократного однообразного применения, процесс регенерации чувств пошёл со скрипом.
Сила трения зависит от величины давления тел друг на друга, а оно многократно возрастает по причине роста величины, разнообразия и качества взаимных претензий.
Вениамин готов был идти на уступки. Люба всё ещё вдохновляла его на романтические подвиги, стимулировала способность соглашаться и договариваться, но жена умудрилась к тому сроку до краёв заполнить сосуд обид, по причине чего закрыла на пудовый замок даже мизерную возможность извиняться, изливая душу и прочие компоненты нерастраченных чувств привычным способом.
Мало того, супруга научилась исполнять магический обряд очищения негативной кармы на стороне, что весьма пришлось ей по вкусу, обеспечив бесперебойное снабжение обновлёнными гормонами, иллюзией разнообразия и химерой состояния счастья.
Любовь Степановна внешне преобразилась, помолодела, ожила.
Отдаваясь без оглядки бурлящему течению свежей страсти, путём практической реализации неуёмных фантазий пришла она к логическому выводу, что теряет привлекательность и прочие интимные качества исключительно по причине несоответствия темпераментов, а точнее – ошибочного выбора партнёра для интимных танцев.
Слишком уж Венька немощный и дряхлый стал для неё. Новый-то дружок лет на десять моложе: молотит, как паровой молот, высекая из её трепещущей сердцевины искру за искрой, зажигая нешуточный костёр чувственных соблазнов.
С новыми дружками и мириться не нужно, только губы подставляй… те и другие. Всё сами сделают. Лежи себе, хлебай удовольствие полной ложкой. Видно настоящими любовниками сразу рождаются. Не то, что этот… старый козёл.
Посмотреть на себя в зеркало Любочке недосуг. Отчего-то тот странный факт, что самой через год сорок исполнится, что воодушевляются её спелой сексуальностью лишь дерзкие юнцы и хронические холостяки, нисколько не смущали.
Короче, на очередном витке сладкого похотливого искушения упорхнула супруга с довольно юным любовником, оставив на прощание расписку, что от детишек отказывается в пользу мужа, что родительских претензий и прав на материнство, предъявлять не намерена.
Погоревал Вениамин Михайлович и впрягся за папу и маму одновременно в утомительную семейную лямку.
От привычки каждый вечер активно “извиняться” пришлось избавляться, что оказалось той ещё проблемой.
К комфортным условиям: стабильности, безопасности и удобствам, привыкаешь моментально. Как жить, если этот процесс за столько лет не только в плоть и кровь впитался – основополагающим, фундаментальным стал?
Молотилка интимных желаний, подогреваемая впечатлительным воображением, на холостом ходу жить не приспособлена. Секрет бесперебойной работы любого механизма, в том числе и биологического, в непрестанном движении.
Именно так, не иначе.
А он, вражина, тот самый вечный двигатель, благодаря которому жизнь на Земле не прекращается, хоть как его уговаривай, встаёт по твёрдо установленному графику, жить не даёт: молотит, не позволяя ни о чём прочем мыслить.
Только работой на износ и непрестанной заботой о детях Вениамин и спасался.
Только там, в активной социальной среде, соблазнов оказалось гораздо больше, чем в тихом семейном омуте.
Чего только не предлагали положительно ориентированному мужчине разбитные феи без комплексов, только не обстоятельные отношения.
Покувыркаться разок, разогреть необузданной страстью исходящее половой истомой тело – пожалуйста, а чтобы по-человечески, чтобы счастливую семью создать, мамой детям стать – охотниц не находилось.
Несерьёзные отношения не устаивали Вениамина: обстоятельный он мужик, осторожный и добросовестный.
Венька искал подругу близкую по духу, но возможности выбора у отца-одиночки ограничены: работа, бытовые заботы, воспитательные процессы.
Надежды на счастливый брак не терял, но периодически впадал в уныние, поскольку природа не просто настаивала – требовала немедленно восполнить запас интимной энергии методом глубокого бурения.
Как-то раз, при не очень благовидных обстоятельствах познакомился Венька с довольно симпатичной женщиной. На самом деле, наладить отношения он пытался с её лучшей подружкой, но вышло иначе. Как говорится – “человек предполагает, а бог располагает”.
По неизвестной Вениамину причине дамы разыграли ночь с ним, на большее они не рассчитывали, жребием.
Кинули монетку. Выиграла право на ночь Люба Сотникова.
Настроение у женщины было игривое. Они не воспринимали Веньку всерьёз, хотя обе были одинокие, неприкаянные (кому нужен довесок в виде двух малолетних крикунов), но воспользоваться его живой сексуальной силой были не прочь.
Вениамин в курсе хитроумного розыгрыша не был, узнал о том много позже.
Так или иначе, обстоятельства, заставляющие мужчину и женщину искать половинку, уложили парочку в постель.
Веньке ужас как “извиниться” хотелось. Люба тоже страдала от затянувшейся неудовлетворённости, но больше ради хохмы старалась: очень её в своё время прежние мужья допекли.
Трижды побывала Люба замужем. Все как на подбор спутники жизни были оснащены  бесперебойными интимными паровыми молотами и выдающейся маскулинной внешностью, с фактами чего носились по долинам и по взгорьям как с автоматами Калашникова: каждой встречной предлагали сваю забить: дёшево, качественно, с гарантией… но под личную ответственность претенденток.
Охотниц даром получить пикантную услугу, за которую соперницам приходилось платить круглосуточной заботой и бесконечным спискам супружеских обязанностей, было достаточно много, отчего рано или поздно случался конфуз, купировать который можно было исключительно методом развода.
Освободившись от семейного ярма, Люба некоторое время пребывала в приподнятом,  эйфорично-радостном состоянии, которое длилось, увы, недолго.
Женская природа в корне отличается от мужской анатомии и психологии, но взаимная их физиология волшебным образом создана единой, как полюсы магнита.
Венька был приглашён к неравнодушной сотруднице, доказавшей продолжительным знакомством добрый нрав и массу положительных качеств, на рюмку чая. Женщина была слегка старше, однако выглядела моложаво, была мила и ухожена.
Одевалась, правда, слегка странно, но, то дело вкуса.
Впрочем, он не мечтал сразу оказаться в недвусмысленной позе. Для первого свидания достаточно глотка вина, задушевного разговора, целомудренного поцелуя, одобрения, взаимной заинтересованности.
Женщин оказалось две.
Венька прятал взор, разглядывая трещины на стене, колыхание островка паутины за газовой трубой, не смея назойливо предъявлять нескромный интерес, который вместо того, чтобы устыдиться и спрятаться, разгорался всё сильнее.
Он уже жалел, что явился на бал, где его не ждали.
Сложно было определить, в каком качестве он появился в этом доме сегодня. Если Софья Леонидовна хотела интимного контакта – зачем пригласила подругу?
Пить вино Вениамин не решился: обстоятельства складывались не в его пользу, значит, ночевать точно придётся дома.
Так и вышло. Подруга хозяйки начала зевать, принялась названивать в службу такси.
– Вениамин, голубчик, али ты не сокол, – съязвила хозяйка, – отвези подружку. Любочка после суточной смены, устала.
Отказывать сходу не было причины.
Пусть так.
Что и как происходило дальше, можно было вспомнить лишь фрагментарно.
Пассажирка “случайно” попадала “не туда” руками, притворяясь предельно пьяной, что было странно (выпито было всего ничего: в початой бутылке оставалась почти половина), лезла целоваться.
Венька отбивался недолго (мозг отключился, не давая права диктовать сознанию условия интимного взаимодействия буквально через несколько минут агрессивно-провокационных действий).
Времени на поцелуи ушло достаточно, чтобы вскружить голову до состояния кипения.
Романтический танец продолжили на Любиной жилплощади.
Вениамин чётко помнил, как медленно, с поцелуями раздевались, как дрожащими руками придавливал желанное тело к себе за упругий зад, как с наслаждением оглаживал крепкую спину, с каким азартом приник губами к тугой груди.
Нежная шея, трепетно волнующие подключичные ямочки, мягкий живот с бархатистой кожей, пахнущей концентрированным желанием: руки и губы путешествовали по неизведанным просторам в попытке отыскать контрольные точки, в которых сосредоточена чувствительность и прячется страсть.
Венька вёл себя как умалишённый, словно впервые и вдруг увидел эти потайные уголки, как целомудренный юнец, познающий доселе запретную девичью тайну.
Слишком долго мужчина был лишён полюса наслаждений, слишком долго.
Когда почти весь путь был пройден, когда сокровенные пределы раскрылись как пещера Алладина, стоило только вдохнуть запах нутряного бальзама, голова его закружилась в медленном танце, лишая сознания.
Раздвигая словно в горячечном бреду аппетитные бёдра, крадучись, нежно и страстно вклинивался Венька во влажную тесноту.
Нырнул, затаился, замер.
Окунувшись с головой в головокружительную бездну порока, “извинялся” целомудренно и страстно.
Он и забыл, что обладает столь яростной мужской силой, нерастраченным доселе умением извлекать из женского естества темпераментный отклик, дающий право задерживаться в промежутке меж ног сколь угодно долго, пока не иссякнет последняя капля эликсира молодости.
Оказывается, он ещё ого-го… рано списала его супружница из числа обладателей выдающихся интимных способностей.
Очнулись любовники на мокрой постели, лишённые сил, хотя настроение праздника не покидало  воспалённые сердца.
В таком-то совсем не юном возрасте, мама родная!
Смотреть в глаза друг другу было неловко и стыдно.
Процесс поглощения интимных сладостей был похож на прелюбодеяние, на измену, хотя Софье Леонидовне Венька ничего не успел пообещать.
В воздухе витал концентрированный аромат похоти, запах разврата, специфически, очень щедро сдобренный мускусом нутряных соков.
Вениамин застенчиво прикрыл скомканными трусами погрустневший, сдувшийся как воздушный шарик эротический молот, спустивший в свисток последний пар, и засобирался домой.
– Оставайся уж, чего вскочил! Нормально же всё, мне понравилось. Никто никого не насиловал. Попробуем притереться. Я одна, ты один. Недавно стихи читала, не помню, кто написал, – знаешь, милый, ведь будет здорово, если всё это – не в бреду!.. Это я, твоя помощь скорая. Вызывай меня. Я приду… ну что – попробуем?
– Дети у меня, двое. Так что я один.
– Дети – это хорошо. Ребятишек люблю. Не бойся – не обижу. Оставайся.
– У тебя не останусь. Хочешь серьёзно – жить у меня будем. А ты ничего… та ещё штучка.
– Да и ты – мужик не промах. Вдруг у нас с тобой сладится?
– А Софья? Я же, выходит, поманил её, обнадёжил, а сам...
– Не хотела тебе говорить. Может и не стоило бы. Ты – мой приз. Только не обижайся. Я же не знала, что по сердцу придёшься. Мы на тебя жребий бросили. Обидится – сама виновата: нечего было авантюру предлагать, даже для хохмы. Мы с тобой не в том возрасте, когда год нужно глазки строить да на Луну любоваться, чтобы решиться жить вместе.
На самом деле разговор был довольно длинный, непростой.
На следующий день Вениамин встречал подружку с работы на проходной с букетом полевых цветов, вином и фруктами, чтобы отвезти к себе домой. Познакомил с детьми и поехал на работу.
Смена его затянулась на сутки. Вениамин таксистом работал.
Уйти домой, когда есть заказы, выше его сил: деньги в семье всегда нужны.
Люба огляделась и принялась за хозяйство. Встретила Веньку ужином, хоть и не знала, когда тот вернётся.
Горячая еда сохраняла жар под тремя одеялами, а тело… разве оно могло остыть, когда память рисует возбуждающие сцены, не дающие покоя.
Страсть не угасла. В спокойной обстановке, когда знаешь, чего ожидать, когда нет иных тормозов, кроме желания, праздник плоти превращается в феерию: даже свет на сей раз выключать не стали.
Экспериментировали азартно, обстоятельно, методично, с энтузиазмом и воодушевлением исследователей межгалактического пространства: вынюхивали, пробовали на вкус, пока не свалились в полном забытьи и изнеможении.
Он уже с работы пришёл утомлённым, а тут такое.
Заснули после такой разминки моментально.
Видно Венька основательно переутомился: стонал, охал, ругался, вертелся в кровати волчком.
Люба никак не могла уснуть, не зная, что думать на сей счёт. Кто знает, что у мужика с характером и привычками, что на уме: может ненормальный.
Мысли даму одолевали разные, взаимоисключающей направленности. В плане интимной подготовки и умения дарить радость Венька её устраивал. Дом чистенький, дети ухожены, зарабатывает неплохо.
Но это внешнее. А внутри… мало ли на свете чудаков на большую букву М.
В такой бешеной скачке, какую они две ночи подряд устраивали в постели, Люба отродясь не участвовала. До сих пор остыть не может, обливается соком при каждом воспоминании, как… прости господи… как семнадцатилетняя девственница.
Даже стыдно становится за свою несдержанность. Чем чаще вспыхивает, тем сильнее желание. Если честно, ей и сейчас ужас как хочется почувствовать то живое тепло в себе.
Люба вспотела от непристойной мысли, пронзённая насквозь возрастающим потоком вожделения, разлившимся по груди и бёдрам. Даже руку пришлось запустить меж ног, чтобы успокоить внезапно подступившую похоть.
Лучше бы этого не делала.
Её терзала очень нескромная мысль разбудить Веньку, потребовать сатисфакции: нечего было  разжигать костёр.
Прежние мужья так не умели.
Может, слишком долго воздерживалась, оттого?
Возбуждённый до предела центр сладострастия набух, вызывая аллергический зуд. Пришлось сжать ноги, что лишь усилило готовность немедленно принести себя в жертву Эросу.
Палец осторожно, неуверенно проник в развёрстую щель, окунулся в коктейль из горячей слизи. Мгновенно последовали многократные конвульсии, выплёскивая за пределы тела закипевшую разом страсть.
Люба зажала рот, чтобы не вырвался случайно плотоядный стон, завершающий непредвиденную разрядку. Простыню густо оросило потоком нутряного секрета, разлившегося под ней тёплой лужей.
Что теперь подумает Венька, когда увидит такой конфуз?
И ведь ничего не придумать: он ведь спит на той самой простыне.
Если только обмануть, сказав, что это он опростался, нечаянно возбудившись после длительного перерыва в сексуальных отношениях.
Такой выход казался вполне приемлемым. Только бы не подумал, что она сексуальная маньячка или, того паче – блудница.
Не было желания начинать отношения с подозрений и недоверия.
Венька ей понравился. Хотелось нормальных отношений, с прочной позицией, серьёзными чувствами.
Как не разочаровать партнёра?
Неожиданно Вениамин заворочался, засучил руками и ногами, начал чего-то кричать.
Дальше последовало вовсе непонятное действие, даже страшное: мужчина схватил Любу за шиворот и вышвырнул с кровати, добавляя попутной скорости отталкивающим движением ноги.
Приземлилась на пол она не вполне удачно, ударилась головой об угол журнального столика.
Хотелось взвыть от обиды и боли, но сдержалась, прикусила зубами ладонь почти до крови, отползла в дальний угол комнаты, забралась с ногами на кресло, свернулась в комок, накрылась накидкой с кресла и распласталась в ожидании, точнее, в страхе увидеть продолжение.
Мозг лихорадочно просчитывал варианты событий. Необходимо срочно покинуть этот сумасшедший дом, где после страстного секса тебя запросто могут выкинуть из постели, не объясняя причину агрессии.
А ведь он даже не проснулся: лежит, паразит, и хрюкает, словно так и нужно.
Хорошенькое её ожидает будущее, если бы подобное произошло позже.
Да он ненормальный, шизофреник! Такой и убить может. А то и расчленить.
Вот попала-то!
Ужас, ужас, ужас!
Люба сидела в скрюченной позе, обездвиженная парализующим шоком, не в силах пошевелиться.
Так бывает в кошмарных снах, когда хочется бежать, а ноги предательски бунтуют, не слушаются. Сердце качало закипающую от первобытного страха кровь в бешеном ритме, выскакивало наружу. Ужас лишал возможности адекватно мыслить, мешал дышать.
Время остановилось, замерло. Нужно было срочно что-то делать.
Боже, как же страшно!
В окно без штор в полном, но весьма зловещем великолепии заглядывал светящийся шар Луны, посылающий рассеянное, таинственно-голубоватое свечение, возбуждая недобрые мысли и негативные эмоции.
Говорят, в такие дни пробуждается и правит бал кровожадная сатанинская нечисть.
Чур-чур!
Не захочешь да поверишь в любой бред, когда с тобой происходит такое.
Умирая от страха, Люба смотрела на спящего Вениамина, лицо которого странным образом выражало безмятежное спокойствие. Он потешно швыркал носом, скривив уморительную гримасу, но это нисколько не успокаивало, напротив – злило.
– Лыбится, зверюга! Сожрёт живьём и не подавится, – с ужасом думала Люба.
Неожиданно Вениамин открыл глаз, ощупал рукой половину кровати, где должна была находиться она. Не обнаружив гостью, Вениамин полусонным взглядом обвёл комнату, увидел её в позе ужаса, глядящую на него безумными глазами, словно только что повстречалась с привидением?
– Что с тобой, девочка? Тебе плохо, заболела, почему там сидишь?
– Хочу домой. Отвези меня сейчас же... пожалуйста! Мне страшно.
– Что тебя напугало? Всё было так хорошо. Иди ко мне.
– Не притворяйся, ты знаешь причину.
– Какую, Любаня? Кажется, мы хотели жить вместе. Или я что-то напутал? Никак не могу проснуться. Согрей меня.
– Было, хотели… вчера. Сегодня ты вышвырнул меня из кровати, ненормальный, извращенец, псих! Я шишку в полёте набила, могла голову насмерть раскроить. Отвези меня, откуда привёз. Не желаю связывать судьбу с маньяком.
– Ты обо мне?
– Разве здесь есть кто-то ещё? Ты вышвырнул меня как ненужную вещь.
На её глазах проступили слёзы отчаяния.
Люба часто-часто заморгала в попытке остановить поток солёной обиды, но была бессильна преодолеть странную эволюцию эмоций.
Её прорвало рыдающим криком, – никогда, слышишь, ни-ког-да-а не подходи ко мне. Если не отвезёшь, уйду сама.
– Ничего не пойму. Ты со мной говоришь? Я… именно я… вышвырнул тебя из постели? Бред!
– Я похожа на идиотку!
– Вовсе нет. Но и я… хотя… кажется, нет, точно… мне снился скандальный пассажир. Заблевал сиденье, орал, отказывался платить, потом полез в драку. Я вытащил его из машины… дал пенделя. Да, именно так. В конце, чтобы быстрее летел, добавил ускорение… точно, Любочка, всё сходится. Я не тебя выбросил, его. Это переутомление. После изнурительных смен так иногда случается. Я же почти двое суток не спал.
Люба поверила. Безоговорочно, сразу.
Очень хотелось настоящих отношений: любви, счастья, стабильности, защищённости, благополучия, уверенности в завтрашнем дне.
Он действительно мог переутомиться. Позавчера была ночь страстей, непрекращающейся, изнурительной любви, затем сутки за рулём без сна и отдыха, и снова постельные подвиги.
Венька был неутомим, но человеческие возможности вовсе не беспредельны.
Сама виновата, выкачала из мужика энергию досуха, не дав шанса восстановиться.
Нельзя пользоваться физическими ресурсами без оглядки. Он уже не молод. Впредь нужно экономить сексуальные и физические ресурсы партнёра.
– Иди ко мне, Любанюшка. Прошу тебя. Я вовсе не такой, как тебе могло показаться. Иди, прижмись ко мне, согрей, обними. Нам с тобой так замечательно вместе.
Женщина неуверенно встала, шатаясь, пошла к Вениамину, всё ещё не до конца уверенная в его адекватности.
Мужчина увлёк Любу под одеяло, целовал всё подряд, слизывал стремительно высыхающие солёные капли, уговаривал, лаская лёгкими прикосновениями.
Люба понемногу успокоилась, закрыла глаза.
Голова по-прежнему шла кругом. Её штормило, покачивало на волнах настороженной апатии.
Странно, но это полусонное состояние постепенно становилось приятным.
Её укачивало, увлекало тёплым течением в зыбкое неведомое пространство, в котором контурно проступали непристойные, но такие сладкие забавы.
Нежные, ласковые руки мужчины теребили чувствительную грудь.
Когда Венька проводил кончиками пальцев по восприимчивой коже, щекочущие импульсы проникали глубоко внутрь, вновь разжигая пламя желания везде-везде, особенно там, внизу, где вновь бушевали разрывы чувственных молний, выдавливая из каждой клеточки потоки сладких ощущений.
Люба закрыла глаза, отдалась набегающим волнам сладкого воодушевления, слушала чувствительную музыку прикосновений, похотливо отзывающуюся в растревоженных недрах.
Она уже готова была заснуть, основательно успокоенная, счастливая, когда Венька прикоснулся губами к груди, вновь разбудив движение крови, ускоряющее пульсации сокровенной потребности, управляющей жизнью.
Захотелось большего.
Люба стонала, напрягала мышцы живота, бёдер, по которым потекли горячие капельки желания.
Женщина задрожала всем телом, призывая мужчину отозваться ответным порывом, которое он  сдерживал из последних сил.
Давление плоти нарастало немыслимыми темпами, грозясь разорвать живую ткань на сотни кусочков, если не сбросить напряжение естественным образом.
Когда Вениамин понял окончательно по призывающей реакции женщины, что прощён, мало того, необходим, востребован, его губы скользили по напряжённому животу всё ниже, пока не почувствовали приятное на вкус влажное раздвоение.
Венька перецеловали каждый миллиметр самой впечатляющей поверхности, какую когда-либо приходилось ему ласкать, ощутил волшебную энергию готовности, молчаливую просьбу войти в интимную глубину без стука.
Захотелось выпить без остатка эликсир, наполняющий сладкие недра, наполнить их до отказа иным содержимым, обменяться самым сокровенным, что способно сделать людей кровными родственниками.
Люба хотела того же, но не вмешивалась, отдавая инициативу мужчине.
Любовники трудились без устали до того момента, когда звон будильника возвестил начало нового трудового дня.
Весь день Вениамин день был рассеянным, то и дело ловил себя на блаженной мысли о начале семейных отношений, строил планы.
Любочка, стоя у формовочного стола, не столько лепила булки, сколько грезила, представляя в  романтических галлюцинациях начало новой жизни: вновь и вновь ощущала в себе Веньку, испытывая удивительно блаженные муки.
К концу дня женщина окончательно выбилась из сил, но никак не могла успокоить разыгравшееся воображение.
Такого волшебства с ней точно никогда прежде не происходило, несмотря на многочисленные интимные приключения за долгие годы сознательной жизни.
Было невыносимо сладко, но хотелось ещё.
На проходной её ждал улыбающийся Вениамин, пряча за спиной огромную алую розу.
Влюблённые, наверно так можно было назвать их удивительное состояние, долго стояли,  обнявшись, смущая прохожих и сотрудников, которые оглядывались, шептались.
Пусть завидуют.
Медовый месяц, состояние эйфории, длились больше полугода.
Парочка случайно встретившихся взрослых людей сумела выстроить прочные отношения,   собственный дом, вырастила детей: тихо, без особенного напряжения, не теряя ни на минуту романтического интереса.
Любовникам и впредь не хватало ночи, чтобы успокоить, утомить разгорячённые эмоциями тела.
Они были счастливы.
Долго-долго.
Всю жизнь.