О смутном времени февральском

- Гляди, гляди, а вот и ахвицер.
А ну постой. Куды это ты правишь?
Кровь голуба, изысканных манер...
А ну-ка стой - тебе сказал товарищ.

Пропало ваше время, вот так-так.
Теперь ты грязь под нашими ногами.
Ты классовый... Ну ентот... Как то?.. Враг!
Тебя топтать бы надо сапогами

Толпа кричала, винный перегар
Окутал молодого офицера.
Галдёж что вороньё, всё кар да кар.
Стоял он молча в то же время смело.

- Ну шо, братва,- сказал один матрос,-
Давай-ка мы сорвём с него погоны.
Ну, снимешь сам? Ответь же на вопрос.
Не то намнём бока и дюже скоро.

- Погоны я срывать тебе не дам,-
Ответил наконец-то подпоручик,-
Ты не матрос, ты пьянь, ты просто срам.
Иди-ка ты своей дорогой лучше.

И очень жаль что вот такие есть
На славном нашем на российском флоте.
Погоны, долг и мужество, и честь -
Нет ничего дороже их на фронте.

А ты в окопах не был никогда,
Ведь если б был то вёл себя иначе.
И ты в войне не смыслишь ни черта,
А для меня Россия много значит.

И стихло всё вокруг, и тишина
Внезапно всё собой заполонила.
Толпа вдруг расступилась, отошла
И офицера молча пропустила.

Блеснул Георгий лихо на груди -
Затрещину отвесил без вопросов
Солдат что просто мимо проходил
Разнузданному пьяному матросу.

- Дурак ты, паря, вот что я скажу.
Таких как ты на место нужно ставить.
Я вон с такими третий год служу.
Не надо офицеру в душу гадить,-

И вслед за офицером,- Эй, Ваш бродь,
Ты погоди, пойду-ка я с тобою.
Эй, подпоручик, не спеши, погодь,
Я как и ты пропитанный войною.



Из первых уст.

"Вижу статного офицера с Георгием в петлице. Он окружен со всех сторон, окружен вплотную, точно в тисках. Он побледнел, но спокоен. Ни один мускул лица не дрогнул; он холодным презрительным взглядом прямо в лицо смотрит на негодяев, и чувствуется, что с таким же холодным презрением он будет смотреть и на смерть. Оружие от него отняли.
Он неподвижно продолжает стоять на месте. Какой-то рабочий подскакивает и хочет схватить его за погон. Но из толпы отделяется солдат, вне сомнения прибывший с фронта, и со всего размаха ударяет рабочего по лицу. Тот падает. Толпа хохочет и кричит «ура!». Офицер не торопясь подходит к солдату и что-то ему говорит. Тот стоит застывши, приложив руку к папахе, но лицо его радостно улыбается. Спокойно, твердою походкою, не торопясь оба воина идут дальше. Толпа почтительно перед ними расступается.
Часами из окна гляжу на эти омерзительные картины. И больно, и отвратительно, и хочется от боли плакать, но и уйти, не смотреть — не имею сил".
Барон Николай Егорович Врангель (1847—1923), отец белого генерала Петра Врангеля, Петроград 1917 года.