Тарас Шевченко. Саул

САУЛ[1]

И в непробудном том Китае,
В Египте тёмном, и у нас,
И в долах Инда и Евфрата[2]
Своих тельцов и агнцев ста́да
На поле вольном вольно пас
Пастух в своём пастушьем рае.
И горя-горюшка не знает,
Пасёт, и доит, и стрижёт
Свой скот, да песни распевает...
Как вдруг шайтан царя несёт
С мечом, с законом, с палачами,
С князьями, тёмными рабами.
В ночи подкрались, увели
Отары с поля, а пасущих,
И их шатры, убоги кущи,
И всё добро, весь скарб, лари,
Детей и женщин, — всё сгребли,
И всё растлили, осквернили,
И, осквернённых, слабых в силе
И нищих духом, упекли
В работу-каторгу. Минали
За днями дни. Рабы молчали,
Цари плодилися, росли
И Вавилоны соружали.[3]
А кодло магов, бонз, жрецов[4]
(На наших глянь честных отцов)[5]
В церквах, в пагодах[6] отъедалось,
Как кабаны царям на сало
Да на колбасы. И цари
Сами себе повоздвигали
Храмы́, кумирни,[7] алтари.
Рабы немы поклоны клали.
Жидов[8] завидки бедных взяли,
Что даже жалкого царя
И с кизяку хоть алтаря
Господь им не́ дал. Попросило
Их племя старца Самуила,[9]
Чтоб тот, где хочет, там и взя,
Но дал бы, старый, им царя.
И вот наш попик прозорливый,
Порассудивши, взя елей[10]
И взя от ко́злищ и свиней
Саула юного, верзилу,[11]
И им помазал во цари.
Саул, не будь дурак, смотри,
Набрал себе гарем обильный,
Да и пошёл вовсю царить.
Дивились лишь, глядя умильно,
На новобранца пастухи
И мнили, что не дураки,
Мол, и они, знать: «Ишь какого
Господь спослал для нас лихого
Самодержавца!» А Саул
Берёт и город, и аул,[12]
Берёт овцу, берёт девицу,
Из кедра строит он светлицы,
Престол из золота куёт,
Благоволенье отдаёт
Своим всеподданнейшим голым.[13]
И в багрянице[14] долгополой
В дворце ходил, бродил царёк,
Пока, лобочком не широкий,
В своём гареме, одинокий,
Не съехал с глузду, дурачок.[15]

Тотчас на сход собрались люди.
«Народ честной! Что с нами будет?
Что делать нам? Наш мудрый царь,
Наш самодержец-государь,
Сердечный, одурел. Вот ново!
Нам, что ль, теперь его лечить?
Не лучше ль будет нам найтить
Царя поздоровей?» С тем словом,
Сход мудрый пастырей решить
Имел закончиться.

                В кедровом
В чертоге новом царь не спит,
Не ест, не пьёт он, не шумит,
А тихо, молча царь могучий
Дерёт порфиру[16] на онучи[17]
И будто б лапти на скамье
Плетёт в бреду, их обувает,
Да об отцовом об осле
У стен кедровых вопрошает.[18]
То скиптр возьмёт и заиграет,
Как на свирели.

                Пастыри́,
Внучки святаго Веньямина,[19]
Слуга́м телёнка принесли,
Чтоб в се́нях царских челядины
Им петь дозволили. Взревла
Седобородая, мохната
Родня Саулова пузата,
И гусляра с собой ввела,
Младого пастушка Давыда.[20]
«Изыде царь Саул, изыде,[21] —
Поёт гусляр тот, — на войну...»
Саул прочухался — и ну,
Как тот солдат, в отца и в матерь
Своих сородичей мохнатых
Честить и так и сяк погнал.
А гусляра того Давыда
Чуть не убил.[22] Когда б он знал,
Что за беда у него выдет
Из шельмеца того Давыда,[23]
То — как гадюку б растоптал
И ядовитую б растёр
Слюну гадючью.

                До сих пор
Плугами, ралом[24] не распашем
Прокляты нивы: заросли
Колючим тёрном. Горе наше!
Мельчают люди на земли,
Растут и высятся цари![25]

                13 октября 1860,
                С.-Петербург


[1] Саул — первый царь израильско-иудейского царства (XI в. до н. э.), согласно библейских легенд, пришёл к власти при поддержке пророка Самуила. Библейский сюжет о Сауле переосмысливается Шевченкой в плане острой противусамодержавной сатиры. Кто-то в образе Саула видит намёк на Николая I.
[2] И в непробудном том Китае, В Египте тёмном, и у нас, И в долах Инда и Евфрата... — Перечислением древнейших цивилизаций и государственных образований Ближнего Востока, Индии, Месопотамии, Африки, Восточной Европы Шевченко создаёт широкий исторический фон для своих обобщений относительно происхождения государственной власти и её принципиально одинаковой сущности в разные времена и у разных народов.
[3] Вавилон — столица Вавилонского царства, ранне-рабовладельческого государства в междуречье Тигра и Евфрата, один из древнейших городов мира, славившийся величием и богатством своей архитектуры, упомянут здесь как символ державного могущества.
[4] А кодло магов, бонз, жрецов... — служители религиозных культов в разные времена и у разных народов: маги — колдуны в первобытно-общинную эпоху и у примитивных племён; бонзы — буддийские монахи в Японии; жрецы — священнослужители многочисленных языческих религий.
[5] На наших глянь честных отцов... — имеются в виду попы православной церкви.
[6] Пагоды — буддийские храмы башенно-ярусной архитектуры в Китае, Японии и других восточных странах.
[7] Кумирни — места для поклонения языческим идолам.
[8] Слово "жид" во времена Шевченки было обычным обозначением еврея и не имело негативной коннотации. Жидами называли евреев и Пушкин, и Лермонтов, и Гоголь, и другие современные Шевченке русские поэты и писатели.
[9] Попросило Их племя старца Самуила... — библейская версия происхождения царской власти у израильтян, согласно которой они сами требовали от верховного жреца и судии пророка Самуила для лучшего осуществления правовых и военных функций заменить государственно не оформленную теократическую власть жрецов на более крепкую власть царя.
[10] Елей (греч.) — как правило, оливковое (или вообще растительное) масло, употребляемое для церковных нужд, в частности, во время торжественных мероприятий.
[11] И взя от козлищ и свиней Саула юного, верзилу... — как и в преданиях многих других народов, отражённые в Библии легенды еврейских скотоводческих племён утверждают, что первый их царь происходил из пастухов. Для усиления сатирического эффекта Шевченко некоторые подробности библейской версии сознательно опускает, а некоторые привносит от себя. Саула, о котором в Библии сказано, что "не было никого из Израильтян красивее его; он от плеч своих был выше всего народа", он презрительно называет "верзилой" и свинопасом (хотя иудейская религия запрещала верующим потреблять свинину). Так же привнесено то, что Саул "набрал себе гарем обильный" и построил кедровые светлицы.
[12] А Саул Берёт и город, и аул... — один из многих в этом стихотворении намёков Шевченки на современную ему российскую действительность — в частности, захватническую политику царизма на Кавказе и в Средней Азии.
[13] Благоволенье отдаёт Своим всеподданнейшим голым... — пародийное использование официальной терминологии, распространённой в России в середине XIX в.
[14] Багряница — царская одежда из дорогой ткани багряного, пурпурного цвета.
[15] Съехать с глузду (разг.-сниж.) — сойти с ума, рехнуться.
[16] Порфира (греч.) – то же, что багряница.
[17] Онучи — у крестьян: обмотки для ног под сапоги или лапти, портянки.
[18] Да об отцовом об осле У стен кедровых вопрошает. — Съехавший с глузду Саул возвращается мыслью к началу своего царствования. По легенде, когда однажды отец послал его искать ослиц, отбившихся от стада, он спросил о них у пророка Самуила, который и объявил ему божью волю сделать Саула царём.
[19] Внучки святаго Веньямина... — Саул происходил из рода Вениамина, младшего сына библейского пророка Иакова.
[20] И гусляра с собой ввела, Младого пастушка Давыда. — Из двух имеющихся в Библии версий появления Давида при дворе царя Саула Шевченко остановился на той, согласно которой преодолевать приступы безумия Саулу помогали музыка и пение, которыми искусно владел юноша Давид. Возможно, здесь сказалось знакомство Шевченки с известной картиной Рембрандта "Саул и Давид", на которой изображена именно эта ситуация. По другой версии Саул приблизил к себе Давида, когда тот прославился победой над филистимским великаном Голиафом.
[21] Изыде царь Саул, изыде... на войну...(церк.-слав.) — "Вышел царь Саул, вышел... на войну".
[22] А гусляра того Давыда Чуть не убил. — Хотя Давид имел большие заслуги в обороне страны (к тому же был женат на дочери царя), Саул не доверял ему, предчувствуя в нём своего соперника, и не раз посягал на его жизнь.
[23] Что за беда у него выдет Из шельмеца того Давыда... — по библейскому преданию, разгневавшись на Саула, бог отвернулся от него и велел пророку Самуилу ещё при жизни Саула тайно помазать на царство другого избранника Давида. Лишённый божьей поддержки, Саул потерпел поражение в битве с филистимлянами и покончил с собой на поле боя.
[24] Рало (устар.) — соха.
[25] К библейским преданиям о первых израильских царях Шевченко обратился, стремясь развенчать идею божественного происхождения государственной царской власти. Ведь именно из Библии пошло и посредством неё утверждалось представление о "богоизбранности" не только Давида, но и в целом царской власти у евреев, а затем и христианский обряд оформления монархии через помазание елеем. В силу легенды о помазании Давида Самуилом, потомки Давида считались "помазанниками божьими". Так именовались и русские цари. Несмотря на ряд прозрачных намёков и переклички с российской действительностью того времени, в стихотворении "Саул" нет оснований видеть реальные черты какого-то одного из тогдашних русских императоров. Этот сатирический "анализ" генезиса самодержавия как такового сделан Шевченкой с другой целью — для дискредитации царистских иллюзий благонамеренных либералов, добровольного рабства своих "нищих духом" современников.







САУЛ

В непробудимому Китаї,
В Єгипті темному, у нас,
І понад Індом і Євфратом
Свої ягнята і телята
На полі вольнім вольно пас
Чабан було в своєму раї.
І гадки-гадоньки не має,
Пасе, і доїть, і стриже
Свою худобу та співає...
Аж ось лихий царя несе
З законами, з мечем, з катами,
З князями, темними рабами.
Вночі підкрались, зайняли
Отари з поля; а пасущих,
І шатра їх, убогі кущі,
І все добро, дітей малих,
Сестру, жену і все взяли,
І все розтлили, осквернили,
І, осквернених, худосилих,
Убогих серцем, завдали
В роботу-каторгу. Минали
За днями дні. Раби мовчали,
Царі лупилися, росли
І Вавілони муровали.
А маги, бонзи і жерці
(Неначе наші панотці)
В храмах, в пагодах годувались,
Мов кабани царям на сало
Та на ковбаси. І царі
Самі собі побудували
Храми , кумирні, олтарі.
Раби німії поклонялись.
Жидам сердешним заздро стало,
Що й невеличкого царя
І з кізяка хоч олтаря
У їх немає. Попросили
Таки старого Самуїла,
Щоб він, де хоче, там і взяв,
А дав би їм, старий, царя.
Отож премудрий прозорливець,
Поміркувавши, взяв єлей
Та взяв од козлищ і свиней
Того Саула здоровила
І їм помазав во царя.
Саул, не будучи дурак,
Набрав гарем собі чималий
Та й заходився царювать.
Дивилися та дивувались
На новобранця чабани,
Та промовляли, що й вони
Таки не дурні. «Ач якого
Собі ми виблагали в бога
Самодержавця». А Саул
Бере і город, і аул,
Бере дівча, бере ягницю,
Будує кедрові світлиці,
Престол із золота кує,
Благоволеньє оддає
Своїм всеподданнійшим голим.
І в багряниці довгополій
Ходив по храмині, ходив,
Аж поки, лобом неширокий,
В своїм гаремі одинокий,
Саул, сердега, одурів.

Незабаром зібралась рада.
«Панове чесная громадо!
Що нам робить? Наш мудрий цар.
Самодержавець-господар,
Сердешний, одурів. Панове!
Чи нам його тепер лічить?
Чи заходиться та зробить
Царя здоровшого?» По мові,
По мудрій раді розійшлись
Смутнії пастирі.

                В кедровій
В новій палаті цар не спить.
Не їсть, не п'є, не гомонить.
А мовчки долі, всемогучий,
Дере порфіру на онучі
І ніби морщить постоли,
Плете волоки, озуває,
І у кедрових стін нових
Про батькове осля питає.
То возьме скіпетр і заграє,
Мов на сопілці.

                Чабани,
Веніамінові внучата,
Тельця отрокам принесли,
Щоб їм дозволено співати
У сінях царських. Заревла
Сивоборода, волохата
Рідня Саулова пузата,
Та ще й гусляра привела,
Якогось чабана Давида.
«І вийде цар Саул, і вийде,—
Чабан співає, — на войну...»
Саул прочумався, та й ну,
Як той москаль, у батька, в матір
Свою рідоньку волохату
І вздовж, і впоперек хрестить.
А гусляра того Давида
Трохи не вбив. Якби він знав,
Яке то лихо з його вийде,
З того лукавого Давида,
То, мов гадюку б, розтоптав
І ядовитую б розтер
Гадючу слину.

                А тепер
Плугами, ралом не розорем
Прокляту ниву: проросла
Колючим терном. Горе! Горе!
Дрібніють люде на землі,
Ростуть і висяться царі!

                13 октября [1860,
                С.-Петербург]