Катакомбы

1

Вечерело, сумерки сгущались
На закатной алой полосе.
Все затихло, замерло покамест
На пустынном Рославльском шоссе.

У окна в кисейной пелерине,
Не сводя с намеченного взор,
На станке работала княгиня,
Вышивала ломаный узор.

Все движенья мастерски порхали
По сто раз проложенной тропе,
Придавая выбеленной шали
Деревенский радостный напев.

А напротив, свернутая пледом,
Карандаш пуская по листу,
Нараспев читающая Фета,
Ее друг – бесценная Киту.

«Погляди, Мари, какие строки.
Как свободно, но и глубоко.
В наши дни у Лапина1 на полках
Отыскать такие нелегко.

Но ты знаешь, Маша, в самом деле,
Все яснее кажется порой –
Мне поэты нынче надоели,
Нет в них жизни больше никакой»

«Ты сурова к лире, дорогая.
Для нее любовь и красота
Всех невзгод превыше восседают,
Ведь без них действительность пуста»

«Это вздор! А как же «глас эпохи»?
«Совесть мира»? «храбрости певец»?
Кто услышит тягостные вздохи
Без вины страдающих сердец?

Кто накинет истины на веер?
Чьим огнем развеется туман,
Если новым образам поверить –
Все равно, что выжить из ума?

Где Некрасов нынешнего века?
Кто прибрал Радищева под кров?
Век двадцатый губит человека…
Как печально кончил наш Гмырев2»

«Ты права, конечно, наше время
Не жалеет томных эпиграмм.
Революций, бунтов и смятений
Не воспеть лирическим стихам»

«Нужен нерв. Взрывающий, жестокий
И познанье дела до корней.
Разве могут эти лежебоки
Написать как надо о войне?

Разве нынче битва благородна?
Разве доблесть Родине она?
Этих пошлых слепленных симфоний
Не достойна русская весна.

Что ни стих – как школьник неумелый.
Пустота средь однотипных слов.
И потом, за правое ли дело
На чужбине льется наша кровь?

Кто напишет правду о насущном?
О напрасных подвигах солдат,
Об огне, лишь горести несущем,
И снарядах, что в детей летят?»

«Не скажи, война – большое горе.
Но она открыться может нам
Через сотни песен и историй,
Что под силу выстрадать творцам.

Мчит судьба поспешно и свободно.
Но искусство память сохранит.
Так война двенадцатого года
Перешла на холст и на гранит»

«Даже будь талант у них от Бога,
Но сюжеты – лишь играют в жизнь.
Ни слова, ни краски не помогут
Наяву по лезвию пройтись,

Каждой клеткой выплакать потерю,
Перед смертью выстоять живым.
В целом мире не было творений,
Чтобы можно сравнивать с таким.

Говори, что хочешь, но не скрою:
Не ценю я больше их труда.
Этих бед, пришедших за войною,
Не постичь искусству никогда»

«Не постичь? Навеки не согласна!
Ты меня не сможешь убедить»
Вдруг – снаружи топот, двери настежь.
«Катерина? Что с тобой? Входи!»

«Амулет! Мария! Он надежно
У тебя в сохранности лежит?»
«Ты о чем? Да что тебя тревожит?»
«Амулет! Он спрятан?»
                «Не тужи.

Золотой? Что найден на кургане?
Невредим, как прежде, у меня.
Что стряслось? Да на тебе лица нет!
Расскажи»
                «Уже четыре дня

Я ни сна не знаю, ни покоя.
Чьи-то тени ходят, будто, вслед
И глядят настойчиво за мною.
И всему виною амулет.

Ты же помнишь, гнездовские топи
Изучали пару сентябрей?
И его сыскали на раскопе
Посреди обугленных костей.

За всю жизнь мне символа такого
Повстречать ни разу не пришлось,
Я уже, к отчаянью готова,
В Петроград отправила запрос.

Вдруг ко мне внезапно на квартиру
Приезжает странный господин.
Мою просьбу, дескать, изучил он,
И с подобным сладит он один.

Но такой весь дерганный и нервный,
Что меня, хоть рада я была,
Обуяли мнительные черви,
И его с порога прогнала.

С этих пор как будто не одна я!
Извелась, что силы никакой.
То всю ночь под окнами шагают,
То весь день маячат за спиной.

А на днях – меня обворовали.
Растащили целый кабинет.
И не деньги, кажется, искали,
А искали этот амулет.

И еще: какие-то кошмары,
Ритуалы жуткие во снах.
Я пожитки быстро побросала
И сюда примчалась впопыхах»

«За него не бойся, дорогая,
Он укрыт в шкатулке заводной.
Окромя Киту, об этом знаем
В целом мире только мы с тобой.

Если хочешь, то Егор Иваныч
Нас тотчас доставит до дверей»

«Оставайтесь-ка вы обе на ночь.
На сегодня будет нам вестей»

Но нескоро гостья поостыла.
После чая, сушек и бесед,
Наконец, уставшие княгини,
Постелившись, выключили свет.

Тишина вернулась неживая,
Словно звуки выветрились все:
Это ночь раскинулась до края
На пустынном Рославльском шоссе…

Громкий стук их поднял на рассвете,
Прямо дверь ходила ходуном.
«Просыпайтесь, матушка, ответьте!
Ох, беда, несчастие одно!»

«Это, Маша, кажется, твой кучер»
Дверь  открыли. «Что с тобой, Егор?»
Тот застыл расплывшеюся тучей
И глядел растерянно в упор:

«Там внизу служанка, Лизавета,
Прибежала, дышит через раз.
Я ее оставил у кареты,
Что мотать-то бедную сейчас.

Говорит… небесные вы силы!»
«Да скажи, в чем дело, прямиком»
«Говорит – беда у нас случилась.
Только что ограбили Ваш дом!»

2

На краю еврейского погоста,
У холма, затянутого сном,
Потревожив дремлющие кости,
Собиралась троица тайком.

«Господин, мы все перевернули,
Каждый метр, каждый закуток.
Слобода докажет – не совру ли,
Проглядеть никто из нас не мог.

Слобода, скажи, будь человеком»
«Так и есть, должно быть, ложный след.
От меня не скроется вовеки
Старый грош, не то, что амулет.

Мы сто раз обшарили все полки,
Простучали стены, кабинет.
Отыскали б тощую иголку,
Но его там, видимо, и нет»

«То есть вас какая-то бабенка
Обвела вкруг пальца, как детей?
Ну, конечно, не был он на полках
Посреди подвесок и перстней!»

Против них, весь в черном одеянье,
С капюшоном длинным на глазах,
Будто смерти сумрачный посланник –
Человек в высоких сапогах.

«Я не ждал, – сказал он без эмоций,
Еле видно пальцами дрожа. –
Что, как встарь, кого-нибудь придется
Обучать искусству грабежа.

Я сродни не ведал пораженья
И его отчаявшийся стон,
Но вы двое – небод порожденье,
И я вами очень огорчен!»

«Господин, я в деле с малолетства
И домов немало повидал.
Амулету негде было деться…»
«Помолчи! – прикрикнул Слобода. –

Повелитель, милости не просят,
Но прошу холодного ума.
Подвели мы. Только своим носом
Чую – нет предательства на нас»

Человек ладонь свою расправил
И поднес к разбойничьей груди:
«Да, я вижу, вы его не брали.
Но он там – и больше не галди!»

Он отвел ладонь, остановился
И внезапно сжал ее в кулак.
Задрожал разбойник и забился,
Ни вдохнуть, ни выдохнуть никак.

Налились глаза, едва не лопнут.
Весь от боли выгнулся дугой,
И – не сами – немощные стопы
Поднялись на метр над землей.

«Ты, Изок, меня не растревожил,
Не несешь вины передо мной.
Ты мешок из ливера и кожи,
И причин жить дальше - ни одной»

Он движеньем точечным и резким
Крутанул по воздуху кулак,
И разбойник дрогнул с диким треском,
Пополам сломился и обмяк…

«Слобода, она б не догадалась.
Вы следы надежно замели?»
«Не должна, пограбили мы малость.
Украшений, денег унесли,

И перин порезали мы вдоволь,
Как в обычный будничный налет…
Я прошу Вас, дайте своей кровью
Искупить допущенный просчет.

Я клянусь, покуда мое сердце
Будет бить, я Вас не подведу!
А не сдюжу – в омуте мне деться
И гореть безвременно в аду!»

«Да, я знаю, предал бы едва ли.
Столько лет мы вместе как-никак»
Он опять ладонь свою расправил
И рывком собрал ее в кулак.

Захрипел разбойник под тисками,
Как от тока, бешено дрожа.
«Я тебя отныне отпускаю»,
Человек добавил – и разжал.

Слобода раскинулся распятьем
От того движения руки,
И из горла выдавив проклятье,
Разлетелся взрывом на куски…

Оглядевшись мерно и спокойно,
Человек в высоких сапогах
До земли дотронулся рукою,
Произнес заклятье на устах.

Едкий дым сгустился, поднимаясь
Из земли, и следуя за ним
На поверхность вышла волчья стая,
Оглашаясь воем ледяным.

Он щелчком заставил всех умолкнуть,
Указал рукой ориентир
И исчез, а призрачные волки
Налетели с жадностью на пир…

3

На пороге княжеского дома
В это утро выдался шабаш:
Наносив коробок и котомок,
На повозке ладили багаж.

«Не берите лишнего, негоже.
Катерина, друг мой, не робей.
Мы его схороним пренадежно.
Ни один не сведает злодей»

«Хорошо бы, Маша. Я волнуюсь,
Не попасть бы хитрости какой
Прямиком да в лапы, не пойму я,
Как же адрес выведали твой?

Ведь про то, что странная находка
У тебя хранится под замком,
Коли тайну выдержали кротко,
Значит, знали только мы втроем»

«Что не ясно – этого не знаем.
Что гадать, коль сумрак за версту? –
Перебив их этими словами,
Подошла ретивая Киту. –

Вы, никак, решились на все лето?
Что ни вещь – пакуете с собой.
Где сносить все эти туалеты?
Может, будем к вечеру домой.

Что сомненья сыпать понапрасну?
Будет время тратить на пустяк!
Может, дома вовсе не опасно,
Может, мы психуем просто так?

Может так совпало, в самом деле:
Тот чужак – и вот теперь налет.
Только я в случайности не верю.
Береженых Бог убережет»

«Даже  если это совпаденье,
И нажива целью их была,
Все равно великое везенье,
Что его не взяли со стола.

Хоть шкатулка эта заводная –
Простота, дешевое старье,
Не сейчас, поди, но кто же знает,
Вдруг позарят глаз и на нее?

И скажу вам, милые подруги,
Здесь ни в чем уверенности нет.
А в именье все-таки прислуга,
Там вернее спрячем амулет.

На такое мало кто польстится –
Полон двор проверенных людей.
Разве только что самоубийца
Соблазнится дуростью своей.

Решено. В дорогу, путь не длинный.
Раз взялись, то движемся вперед.
Вот шкатулка эта, Катерина,
Береги сокровище свое.

А Киту, ты с нами, дорогая?»
«В этот раз оставлю вас вдвоем.
Амулет мне душу вынимает,
Разузнать попробую о нем»

4

Занялась дорога вековая,
Пыли звон клубит во всей красе.
Мчала тройка, версты отбивая,
На пустынном Рославльском шоссе.

Пробегали дрожки мимоходом,
Подлетало в страхе воронье,
И томилось горько без народа
На полях пустующих жнивье.

Не летят размашистые косы,
Не блестит зубами борона.
Ни один бандит так не разносит,
Так умеет только лишь война…

«Катерина, ну же, успокойся, –
Разговор княгиня начала.  –
Мы теперь одну тебя не бросим.
Не грусти, и все пойдет на лад.

Не спеши уехать поскорее.
Погости хотя бы пару дней.
Подружу со школою своею,
Заодно проведаем музей.

Я на днях смешную табакерку
Получила  в дар от мастериц.
Две резные ангельские дверцы,
А над ними – стая белых птиц.

Вот скажи мне, есть ли в этом смысл?
Где табак и где такой декор?
Катерина, что-то ты раскисла.
Погляди, теперь мы далеко»

Помолчали, ближе пересела,
Без причины дергая манжет.
«Я еще спросить тебя хотела,
Петроград ответил или нет?»

«Ничего, все занятые в доску.
Вроде как: провинция – не лезь.
Лишь один профессор Голубовский3
Проявил какой-то интерес.

Да и тот на лето в Черноземье…»
Тут их резко бросило вперед.
Кони встали, кучер в изумленье
Повернулся: «Там нас кто-то ждет!»

Еле живы, в страхе и тревоге
Поднялись и с ужасом глядят.
Поперек, представить ли, дороги
Восемь черных всадников стоят.

Кони бьют в решимости копытом,
Удила кусают и хрипят.
«Что такое, Маша?»
                «Перекрыто.
Повернем, давайте-ка, назад»

Матерясь и сетуя вдогонку,
И кресты кладя одной рукой,
Кучер правил вожжи полегоньку,
Уводя коней по часовой.

Вот уже почти поворотили,
Вот уже почуяли разбег.
В тот же миг преграда расступилась,
И по центру вышел человек.

Весь укрытый черным одеяньем
С капюшоном длинным на глазах.
Не спеша, с уверенностью странной
Приближался, меря каждый шаг.

Все в карете замерли от страха.
Ни бежать не могут, ни моргнуть.
Он все ближе, вдруг широким махом
Пред собою руку протянул.

Шевелил, слегка перебирал он,
Словно что-то выискать хотел.
Вдруг застыл. От жуткого накала
Пробирало прямо до костей.

Отыскал желаемое, видно,
Ухватился, резко потянул,
И шкатулка, что у Катерины,
Подорвавшись, дернулась к нему.

Закричали обе, что есть силы.
Машинально, чая победить,
За нее отчаянно схватились
И прижали намертво к груди.

Амулет в шкатулке как взбесился –
Бьет по стенкам, рвется изнутри.
Напряженьем воздух распалился,
От щелчка готовый заискрить.

Незнакомец злится и звереет.
Все сильней дрожит его рука.
«Вывози нас, кучер, поскорее!
Вывози, не сгинули пока!»

«Но, родные, растуды налево!»
Он кнутом коней своих обжег.
Натянулись вожжи до предела,
И помчалась тройка со всех ног.

Закричал от гнева незнакомец
И сдавил неистово кулак.
Зашатался кучер, будто сонный.
Опустился на голову мрак.

Ничего не видит и не слышит,
Только ртом хватает наугад.
А в груди все реже и все тише,
И в висках – грохочущий набат…

Но росло меж ними расстоянье,
Как взбивалось мыло на конях,
Возвратилось мутное сознанье,
И растаял приступ на глазах.

Отлегло (видать не доставал он).
Пособила тройка – хороша!
И шкатулка биться перестала,
И Егор Иваныч задышал.

Только беды наспех не хоронят.
Незнакомец знак подал рукой,
И все восемь всадников в погоню
Полетели черною стеной.

Заскрипели жалобно колеса.
Не годился груз на скоростях,
И, качаясь в стороны, повозка
Стала выть, как малое дитя.

А погоня ближе, слышно даже
За спиной дыхание коней.
«Катерина, выброси поклажу!
Пропадем с тобою от вещей!»

Понеслись на всадников котомки,
Норовя в кого-нибудь попасть,
Не жалея сил, да мимо только.
«Поскорей, догонят, ровен час!»

«Погляди-ка, матушка, вернулись!
Я в Смоленске спуску им не дам!
Мы, поди, сумеем среди улиц
Затеряться с горем пополам»

«Вон, Егор, у нового костела
Поверни к Солдатской слободе.
Там домов набили частоколом,
Растворимся, словно по воде»

Но внезапно всадники отстали,
Не доехав ляховских могил.
Кони сбились, гривами махая,
Но не шли, как кто-то запретил.

На повозке пристально глядели.
Что случилось? В чем еще подвох?
Или здесь ловушку нам пригрели,
Или Бог в несчастье уберег?

Расступились кони по сигналу,
Появился черный человек.
«Что за диво? Как же нас догнал он?
Как сумел, ноги ведь только две?»

Вот на них уверенно идет он.
Но застыл, как во поле сосна.
Обозлившись, бьет руками что-то,
Словно там – незримая стена.

Закричал, что злобою убитый,
Словно нераскаявшийся бес,
Повернул ко всадникам сердито,
Что-то приказал им и исчез.

Те кидали взгляды, точно угли
И коней вздымали от земли.
Но тотчас обратно повернули
И стремглав растаяли вдали…

Отходя от страха понемногу,
Вспоминали барышни слова.
«Что здесь было, Машенька, ей-Богу,
Я умом не тронулась едва»

Подняла взамен ответа плечи,
Вытирая пот со лба рукой:
«Ох, спроси чего-нибудь полегче.
Погоняй, Егорушка, не стой»

5
Мария
«Я сама не верила б, но все же,
Так и было, вот тебе мой крест.
Пропадем, я чувствовала кожей.
Но он вдруг растаял и исчез»

Киту
«Говорите, это у костела?
Интересно, в чем же здесь секрет?»

Мария
«Не пойму, что дальше не пошел он,
Но хотел он этот амулет.
Он его так сильно заарканил,
А стоял в значительной дали.
Мы его обеими руками
Из последних сил уберегли.
Ох, Киту, мы страха натерпелись.
До сих пор поджилки ходуном.
Все никак, что выжили, не верю
И что мы столкнулись с колдовством.
Как представлю взгляд его звериный,
Так спирает холодом  в груди»

Киту
«Уж не тот ли это, Катерина,
Что к тебе недавно приходил?»


Катерина
«Да вы что, смеетесь надо мною?
Я б уже заикою была,
Если б мне нелегкая такого
Прямо в дом под вечер принесла!»

Киту
«Может так, но истинно скажу я,
Совпаденья эти неспроста.
Мы нашли историю такую,
Что иным, пожалуй, не чета»

Катерина
«Не пугай, пожалуйста, не надо.
Я с того еще не отошла»

Киту
«Да сама тревожиться не рада,
Но я здесь без дела не была»

Мария
«Неужель, Киту, ты отыскала,
Как толкуют этот амулет?
Расскажи все с самого начала»

Киту
«Нет, увы, нигде об этом нет.
Но нашла разительно похожий
Средь архивных тлеющих листов.
Не ждала, что кто-то мне поможет,
А помог Василий  ваш Грачев4.
Хоть он вас, подруги, и не любит,
И тернисты ваши с ним пути,
Но Грачеву равного не будет,
По архивам что-нибудь найти.
Этот знак похожий, мы узнали,
На Чертог Финиста по всему.
Только есть отличные детали,
Что совсем не свойственны ему.
Вот, смотрите, в центре восседает
Девятиконечная звезда,
Но ее от края и до края
Рассекает эта борозда.
И вот здесь – как будто придавила
Колесо Сварожье под собой.
Да и спицы странные кривые
И вращают против часовой.
А по кругу вырезаны руны.
Мы их тщетно бились одолеть.
И с изнанки надпись «Вой Горуна»
И еще «Судилище» и «Смерть»

Катерина
«Избавленье грешным нашим душам!
Вот уж прямо радостная весть!
А казалось – просто побрякушка,
И таких по Гнездову не счесть.
Ну и что теперь нам с этим делать?
И кому он так необходим,
Что толпой невиданная нежить
Так идет настойчиво за ним?»

Киту
«Я и мысли, право, не имею.
Но Василь Иваныч подсказал
Мне в архиве странную идею,
Что все это черный ритуал.
Знак финиста – это возрожденье
И возврат из нави в этот мир.
По сказаньям огненные перья
Расправляет он перед людьми,
Каждый раз восстав из пепелища.
В том ответ и кроется, поди.
Может быть, затем его и ищут,
Чтоб кого-то к жизни пробудить?»

Мария
«Что же делать, будь оно не ладно?
Затянуло нас до самых плеч.
Кто бы знал? Но помните о главном:
Амулет нам надобно сберечь»

Катерина
«Что ты, Маша? Ты это серьезно?
Да к чему тут думы и слова!
Нам сейчас бежать пока не поздно
И на помощь батюшку позвать!»

Мария
«Это можно, только что мы скажем?
Выльем страхов, домыслов ушат?
Мы его лишь просьбою обяжем,
Но поверит батюшка навряд.
А без веры сладить будет сложно.
Хоть я церковь жалую и чту,
Только здесь она нам не поможет…
Ну а ты что думаешь, Киту?»

Киту
«Ты права, и нет пути иначе,
И на нашу долю этот крест.
Амулет сегодня же мы спрячем»

Катерина
«Только нет в Смоленске нужных мест,
Где б его бандиты не достали!
Все равно разведают маршрут!
Ведь они вовеки не отстанут
И покинуть город не дадут!
Что же делать?»

Киту
                «Есть такое место! –
И Киту внезапно поднялась. –
Нам с тобой, Мари, оно известно,
И туда бандитам не попасть»

И с глазами, полными отваги,
Расстелила карту пред собой:
«Катакомбы в Пятницком овраге!
Кроме них – надежды никакой!»

6

 «Я не знаю, в этом ли причина,
Но все знаки к общему ведут»

Затаив дыханье, Катерина
Увлеченно слушала Киту.

 «Может, это будет неуместно.
Да и что забуду впопыхах.
Это сказка, слышанная в детстве
О далеких темных временах.

На заре туманного столетья,
Наперед крещения Руси
Наши земли, скованные смертью,
Пожирали бешеные псы.

Не стихали отзвуки сражений,
И в  руинах маялась земля,
И молила Бога о спасенье
Под пятою грозного царя.

Утопала Родина во мраке.
А ночами, званные Луной,
Выходили стаи волколаков,
Довершая пагубы собой.

А тогда господствовал над ними
Беспощадный нехристь и колдун,
Коих свет не видывал, а имя
Вам уже известное – Горун.

Подчинял служением жестоким,
Покорял народы с головой,
И текли кровавые потоки
По камням-святилищам его.

Приносились жертвы неустанно.
Приводились девы на поклон –
Лишь сильней жестокости алкал он
И вовек не мог быть усмирён.

Пробуждалась праведная злоба,
Подымались люди против зла
И сшибались, наплеску подобны –
Несравнима мощь его была.

И когда, отчаявшись бороться,
Все надежды канули во мгле,
Он решил украсть у неба Солнце,
Дабы ночь царила на земле.

Прогремело черное проклятье,
Небеса укрылись пеленой.
Все живое замерло во власти
Непомерной силы колдовской…

Наконец, услышались молитвы,
И в ночи, в один чудесный миг,
Вдруг возникнув, вызвался на битву
Белый волхв по имени Смолиг.

Занялась неистовая сеча:
Волколаки, черти, умруны
Налетели кодлою, но жечь их
Принялись смолиговы сыны.

А волхву досталася дружина –
Сто бессмертных вышли с ним на бой.
И Горун в кольчуге перед ними
Вместе с огнедышащей змеей.

Вся земля дрожала по поверьям.
Полыхало небо вновь и вновь.
Там, где ныне плещет Поозерье,
Пролилась невиданная кровь.

День и ночь их битва не стихала,
Но Смолиг был истинно силен.
Вот уже бессмертных раскидал он,
Змей Горунов тоже побежден.

Пред злодеем встал неустрашимо,
Завязал последний страшный бой
И развеял чары колдовские.
Пала власть Горуна над землей.

Разбежалось демонское войско.
Но и сам дружиною ослаб –
Всех сынов осталась только горстка.
Так свершилась битва против зла.

Унялись все горести и смуты.
И чтоб в мире жили стар и млад,
Там, где вьет излучины Славутич,
Заложил Смолиг высокий град.

И желая жителям покоя,
Дабы зло не выросло опять,
Этот город вещею рукою
Заключил в защитную печать.

Вот такую славную легенду
Я от няни слышала давно.
С этих пор, говаривали деды,
Так и рвутся всякою ценой

На Смоленск враги да супостаты.
Много бед пришлось ему нести.
Но бессмертной сотне, как когда-то,
За рубеж вовеки не пройти…

Я всегда считала это сказкой,
Что дарует жизненный совет,
Но сейчас с тревогой и опаской
Вспоминала весь ее сюжет.

Мы в начале нынешнего года,
По оврагам с Машею бродив,
Отыскали каменные входы
Воскресенской церкви позади.

Были те, что тайными путями
Пролагались Федором Конем.
Но еще открылся перед нами
Самый древний спрятанный проем.

А за ним витые коридоры
Привели в святилище-алтарь:
На полу огромные узоры,
А по центру странная скрижаль,

Вся покрыта текстом, будто книга,
Про заслон от бесов и войну.
И вот имя этого Смолига
Неизвестный автор помянул»

 «Коли так, угодники святые,
Это ж наш смоленский Парфенон!
Почему его вы не раскрыли?
Для чего убрали под сукно?»

«Это место – золота дороже,
Просто клад истории живой.
Мы расскажем, если будет можно.
Но сейчас война, не до того.

И смотрите, сказки и скрижали,
Амулет и надписи на нем
Объяснят случайности едва ли,
Это все связуется в одно.

А теперь в истории старинной,
Что забыта многие года,
Завелась такая чертовщина.
Нет, подруги, это неспроста.

Коли все так истинно и было,
Коли был у сказки прототип,
Значит, есть, жива еще та сила,
Что всем сердцем жаждет отомстить!

Потому скажу, чтоб было ясно,
Нам для риска повода здесь нет.
Катакомбы – вот где безопасно,
Только там мы спрячем амулет»

7

В тишине вечернего тумана
Под шуршанье смазанных колес
Запрягал коней Егор Иваныч
И бурчал досадливо под нос.

Не хотелось сызнова в дорогу,
Да и память с прошлого свежа.
Отсидеться, выждать бы немного,
Так ведь нет же – еркнула вожжа!

«Мы домчим стрелою, Катерина,
Мне самой уже невмоготу.
Вся душа тревогою изныла.
Ну, скорей, что мешкаешь, Киту?»

Та рукой махнула – погодите –
А сама шагала взад-вперед
И на дверь глядела, словно выйти
Кто-то должен, только не идет.

«Ничего, – Мария продолжала. –
Нам еще не время помирать.
Никогда такого не бывало,
И, поди-ка, на тебе опять!

Не горюй, проблему эту разом
Мы расколем, точно доломит…
Что за день сегодня, нечто праздник?
Глянь, народ на площади кипит»

«Я не знаю, кажется, суббота.
Ох, устала, мочи больше нет.
Ничего мне сердце не заботит,
Лишь бы бросить этот амулет»

Наконец, Киту остановилась
И вздохнула шумно – дождалась:
На крыльце служанка появилась
И ей в руки сверток отдала.

Киту
«Что за робость вижу я на лицах?
Залезайте, время нас не ждет»

Мария
«Что там, в свертке?»

Киту
                «Может пригодиться.
Никогда не знаешь наперед»

Задержался кучер ненадолго:
«Что поделать, матушка, с тобой.
Выручай нас, мученик Георгий»
И повел коней по мостовой…

Мария
«Что ж за день? Не Спас и не Успенье.
Как из прорвы вынесло людей»

Киту
«В самом деле, глупая затея.
На своих поспели бы быстрей»

Мария
«Мы, Егор, не справимся и к ночи,
Коль и дальше нас такое ждет.
По Дворянской будет покороче,
Поезжай, как выйдешь из ворот»

А толпа никак не расступалась,
Будто воск разлили по ногам,
Молчаливо шапки поправляя,
Все плотней и ближе к лошадям.

Мария
«Что-то мне не нравится все это.
Все так смотрят, как чего-то ждут.
Руки нервны, взгляды неприветны.
Я нутром предчувствую беду»

А толпа уже шагала рядом,
Не сводя нацелившихся глаз.

Мария
«Тут не праздник, целая засада!
Погоди – и кинутся на нас!»

Все в груди от страха холодело.
Обреченность силы отняла,
И прижав друг дружку оробело,
Стали ждать. А время как смола

Потянулось нитью по живому.
Вдруг толпа заерзала окрест
И, послушна пламенному зову,
Побежала им наперерез.

Вот и все, конец без отпущенья!
Не унять безумие – сметут.
Подскочив решительным движеньем,
«Но, пошли!»  воскликнула Киту.

И кнутом отчаянно гонима,
Понеслась повозка по прямой.
Отскочили люди перед ними,
Но вослед помчались всей гурьбой.

Катерина
«Что им надо, Машенька? Мне страшно!»

Мария
«Не спеши, нам рано ко гробам.
Лишь пройти Молоховскую башню,
Там уж будет воля лошадям!
Не сбавляй, Егор, напропалую
Вывози, родной, не заробей!»

И ворота молнией минуя,
На аршин не врезавшись в людей,
Повернули влево. Но поводья
На беду запутались в руках.
А погоня близится, подходит.
Вот, гляди, запрыгнут в один мах.

Вот уже сумели зацепиться
И шкатулку вырвать норовят.
Тут княгиня вытащила спицы
«Пропадите пропадом! Назад!»

И вонзила смело в нападавших.
А Киту, очнувшись в тот же миг,
Из коробки, под руки попавшей,
Подхватила пару толстых книг

И давай охаживать злодеев
По рукам, по лицам, по спине.
Наугад, не глядя и не целясь,
Только б быть ударам посильней.

Вот уже доехали до банка.
Кони вновь галопом понесли,
Но толпа не бросила приманку,
Поотстав, маячила вдали.

Киту
«Оторвемся, вроде не догонят»

Катерина
«Это что за дичь была сейчас?!»

Мария
«Да, никак, та черная персона
Натравила жуликов на нас,
Пробежал окраины Смоленска
Да проник им жадностью в сердца.
Поезжай, Егор, по Вознесенской
И гони до самого конца.
А потом, мое тебе заданье,
Поводи их малость за собой.
Не теряй, но будь на расстоянье.
Дай нам время, час или другой.
Ну а мы, – Мария продолжала. –
Испаримся, небоды не ждут.
Поворот прикроет нас, пожалуй,
Будем прыгать прямо на ходу»

Катерина
«Да ты что?!»

Мария
                «Иные предложенья?
Все, что есть – давайте их на стол!
А раз нет, так берегите шеи
И не бойтесь выпачкать подол.
Все, пора! Напьемся, будем живы.
Приземлитесь – в сторону бегом»

«Ох,  спаси нас, Господи, помилуй!» –
Прошептали все перед прыжком.

Огляделась боязно княгиня
И рывком нырнула в темноту.
Взяв шкатулку, следом Катерина,
А за ними, выдохнув, Киту.

Не с руки осматривать, кто ранен.
Ноги целы, прочее пустяк.
Вдоль стены училищного зданья,
Что есть духу, бросились в овраг.

А повозка дальше покатила,
Уводя преследующих в парк,
И за ней с отчаяньем звериным
Пробежала грозная толпа…

Киту
«Получилось? Где они? Не видно?
Ох, и вечер выдался у нас!
Но, скажу я, Катя, не в обиду,
А скажу на следующий раз:
Хоть судьба пособничает щедро
И досуг изыска не лишен,
Но еще как в Гнездово поедешь –
Привези нам пряник, хорошо?»

8

Под покровом дремлющего леса,
Ободрясь надеждой на успех,
На пути к таинственному месту
Пробирались дамы по тропе.

Впереди – уверенно – княгиня,
Катерина – рядом на посту
Со шкатулкой вместе, а за ними,
Припадая на ногу – Киту.

Киту
«Что сказать, удачно приземлилась,
Чуть левее, был бы перелом.
Не бегите, будет некрасиво
Инвалида бросить под кустом.
Я и так все силы напрягаю»

Мария
«Ну, прости, нас все еще трясет.
Этот ужас все не отпускает,
Пред глазами снова предстает»

Катерина
«Только здесь спокойнее едва ли!
Прямо в душу тьма эта глядит!
Каждый шорох сердце разрывает!
Разве днем нельзя было пойти?
Далеко до вашего проема?
И в какую сторону?»

Мария
                «На дно»

Катерина
«Не собьемся? В этом буреломе
Заплутать совсем не мудрено!»

Обдирая руки и колени,
Где съезжая, где почти ползком,
Погружались в черную Геенну
Сквозь кусты и корни напролом.

Шепот ветра, томный и лукавый,
Долетал до них издалека,
И коварный месяц, выплывая,
Уходил обратно в облака…

Мария
«Ты не бойся, помню я дорогу.
Я здесь дней немало провела»

Катерина
«Эти ветки нехотя помогут
Изодрать все платье догола!»

Мария
«Не бурчи, закончим для начала.
Как вернемся – будем короли»
Тут княгиня копаною встала.

Катерина
«Что случилось, Маша?»

Мария
                «Мы пришли»

Целый ворох хвороста проворно
Разгребли – пред ними темный лаз.

Мария
«Мы его спасли от посторонних,
От беспечных, шастающих глаз,
Чтоб его не видели зеваки,
И копатель черный не проник.
А у входа спрятали мы факел
Наперед, на будущие дни.
Катерина, есть, подруга, спички?»

Катерина
«Да отколь! Где пламя, а где я?»

Мария
«А Киту?»

Киту
                «Нашли себе привычку.
Вы б сто раз пропали без меня»

Под косые огненные блики,
По камням, зовущим в глубину,
Опустились, к сумеркам привыкнув,
Прямиком в загадочную тьму…

Серым камнем выложены стены,
Скользкий пол из выточенных плит,
И вверху, как вечность, неизменный,
Нерушимый тянется гранит.

Кто же создал это подземелье?
Чьей рукой проложен этот путь,
Что веками скрытые каменья
Не подверглись тлению ничуть?

Извиваясь черною змеею,
Коридор свернул за поворот.
Духота увесистой рукою
Выжимала силы через пот.

Пред глазами начало кружиться,
И виденья мрачно поползли.
То шумят над ухом будто птицы,
То взлетают вдруг из-под земли

И зовут кого-то непрестанно,
И кричат, как будто в голове.
Все вокруг окуталось туманом,
Укрывая падающий свет.

Но подруга вовремя успела,
Подхватила факел на лету
И Марию с Катей страшно-белых
Потащила под руки Киту.

Киту
«Не сдавайтесь, мы уже так близко.
Вон, уже виднеется проход.
Я не зря от века оптимистка,
Еще шаг и слабость вся уйдет»

Спертый воздух, путая сознанье,
Ел глаза и горло раздирал.
Обливаясь потом и слезами,
Шли вперед в зияющий подвал…

Наконец-то прямо перед ними
Появилась каменная дверь.
Напрягая гаснущие силы,
Навалились мощею своей,

Кое-как, не сразу, одолели.
Победил отчаянный запал.
Из-за двери холодом повеял
Неохватный вымощенный зал.

По краям высокие треноги
Уходили в самый потолок,
И на каждой выбит круг Сварога.
«Ровно семь – волшебное число»,

Прошептала робостно княгиня.
Пробирались дальше в полумрак,
Шаг за шагом, к центру, перед ними
Под ногами высветился знак:

Три луча под равными углами,
А по ним три длинных лепестка
Выступали гладкими краями
Высотой чуть более вершка.

И по кругу, их пересекая,
Пролегло большое колесо,
Все увито напрочь письменами,
Незнакомой прописью косой.

Катерина
«Не иначе, сон, определенно.
Не поверишь, даже увидав!
Это вам не склепы фараонов.
Это – наш отеческий триглав!
Поглядите только, что за формы,
Что за грани, выточены как,
Филигранно, гладко, невесомо,
Словно глина или известняк,
А не плиты серого гранита.
Мастерство – не хуже пирамид!
Этот зал не должен быть забытым.
На весь мир он славой прогремит!
Это будет важное событье,
Если он известность обретет»

Киту
«Но, прошу, подруги, не забыть вам,
Мы сюда спускались для чего»

Катерина
«В самом деле, время ли мечтаний?»

Мария
«Вон, и тумба в золоте – алтарь,
И скрижаль с таинственным посланьем»

Катерина
«Я не вижу, Маша, прочитай»

Впереди, увешанный цепями,
Черный стол, изогнутый дугой,
Прижимал могучими ногами
Изголовье знака под собой.

А на нем сверкали две пластины
В золотых плетеных кружевах,
И поверх глаголицей старинной
Сверху вниз начертаны слова:

Буде лихо не паче как
Суета моих чад
От Чурилы до Рачевки
Зарекаю сей град

Аще ворог позарится
Распастися оход
Ато стретит булавица
Нерухомый оплот

Не преминут стола его
И не станут претить
Ни Горуна сходатаи
Ни безсмертная гридь

Буде присно невсоблена
До последнего дня
Бдящим оком целована
Сих речей бороня

Аз Смолиг небоявленный
Зановляющий Явь
Оставляю во знаменье
Пресловущий Триглав

Заклинаю молитвою
Распрашу всякый след
Абы керста Вершителя
Не явилась на свет

Отозвавшись эхом на мгновенье,
Звуки слов растаяли во мгле.
Только факел бился в нетерпенье
И трещал в могильной тишине.

Киту
«Поглядите, все как по легенде:
И печать с защитой, и Смолиг.
Этот культ, мне кажется, всех прежде,
На заре истории возник.
Вот тебе и сказка вековая!
Не поймешь, где ложь, а где намек.
От всего, что мы перевидали,
Тот сюжет не очень-то далек»

Мария
«Коли так, не будем пустословить.
Доставай, Катюша, амулет»

Катерина
«Я давно уже наизготове. –
И шкатулку вытащив на свет,
Извлекла дрожащими руками
Измотавший сердце оберег. –
«Ты глумился досыта над нами!
Пропади же с глаз моих навек!»

Киту
«Не бросай, уж вижу, навострилась.
Видишь щель? Засунь его туда,
Между плит. И демонские силы
Свой фетиш не сыщут никогда»

Катерина
«Хорошо, как скажешь, так и будет.
Вот и все, как не было его»

Все втроем вздохнули полной грудью,
От души, с усталым торжеством.
Покрестились правою рукою,
Не забыв налево поплевать,
И еще для полного покоя
Постучали трижды рукоять.
(Только факел был из древесины)

Мария
«Ну, теперь не грех и по домам!
Путь наверх, томительный и длинный,
Предстоит на очереди нам»

Киту
«Ты теперь об этом амулете,
Катерина, прямо поутру
Заяви в губернскую газету,
Мол, исчез, как в кроличью нору.
Опиши, с деталями, как надо,
Хорошо бы ценность указать,
Посули нашедшему награду.
А иначе нам несдобровать.
Не оставят нехристи в покое,
Так и будут виться по пятам.
Изведут проклятые под корень,
И вся жизнь покатится в бедлам»

Катерина
«Поняла… но вот еще заноза
Не идет никак из головы:
Это место рано или поздно
Ведь отыщут, так же, как и  вы.
Набежит ватага наудачу
Из ученых грамотных господ,
И однажды, так или иначе,
Амулет им в руки попадет.
Так за что же эти катакомбы
Мы надежей выбрали своей?»

Киту
«А за то, что мумиям подобно,
Этот зал мы скроем от людей…»

И Киту, к сомнениям не склонна,
Обретя решительнейший вид,
Развернула сверток принесенный
И достала трубку – динамит.

Катерина
«Погоди! Хорошее ли дело
Погребать навеки этот клад?
Нас под суд за этакое смело!
Уж потомки точно не простят!
Разве нету выхода иного?
Закопать, не знаю, утопить?»

Киту
«И опять бояться? Ты готова
Свою жизнь в тревогах загубить?
Став известной, мучиться до гроба
И дрожать за черный ритуал,
Или скрыть увиденное, чтобы
Ни один разбойник не узнал?
Ты пойми, беда не в амулете.
Это место – вот где корень зла.
Мы его упрячем ото света.
Вы со мной?» –
                и факел поднесла.

«Так и быть, –  ответила княгиня. –
Не пристало в мучениц играть»
И вздохнув протяжно, Катерина
«Хорошо…» сумела простонать.

Киту
«А раз так, то силы не жалейте
И бегите прямо со всех ног»
И Киту, проушину заметив,
Динамит воткнула в потолок.

«Торопитесь, шнур коротковатый.
Юбки в руки, времени в обрез!»
И во тьме с восторженным раскатом
Зашипел змеею алый треск.

Полетели пуще урагана,
Воспарили будто над землей.
Будь же проклят, камень окаянный,
Что так гладок каждой стороной!

Даже ноги в спешке разъезжались.
«Не стоять! Другого шанса нет!
Пять секунд – и все что нам осталось!»
Поворот. И вот уже просвет.

Вот еще каких-то метров десять…
И удар неистовой волной
Сбил их с ног, как обухом отвесил,
И укутал плотной пеленой…

Отголоски все не затихали,
Увлекаясь в дьявольский хорал,
Словно твердь расколота земная
Прямиком до самого ядра.

Содрогнулся, треском раздираем,
И посыпал крошкой потолок.

Киту
«Подымайтесь! Нас сейчас завалит!»

Мария
«Ох, пропали! Выручи нас Бог!»

Застучали камни смертным боем,
Коридор сминая под собой.
И все ближе, ближе за спиною.
Вот, гляди, накроют с головой!

Синяки по телу не считая
И колени наспех ободрав,
По ступеням, к свету, задыхаясь,
Побежали окарачь стремглав.

Сил уж нет, лишь ужасом гонимы.
Пред глазами сумрак – не унять!
Только б этой каменной могилы
Им навек хозяйками не стать.

Вот уже громоздкие каменья
За плечами бешено ревут!
Вот рывок! Последнее движенье –
И без чувств упали на траву…

Содрогнулась почва за спиною,
Закипела, будто не своя,
И ступени, высадив дугою,
Поглотила грешная земля…

Раздирая легкие от пыли,
Что душила, в воздухе клубясь,
До сих пор не веря, что живые,
Приходили барышни в себя.

Не спеша друг другу помогая,
Поднялись.

Катерина
                «Вот морок наяву.
Лучше брошусь по миру босая,
Чем такое вновь переживу»

Киту
«Потрясло поджилочки нам славно,
Отродясь не ведала сильней.
Я еще по матушке добавлю,
Не сейчас, потом, наедине»

Мария
«Что судачить? Вышло, слава Богу.
Пособил, не бросил помирать.
Собирайтесь лучше-ка в дорогу,
Не пристало ночи коротать
Трем замужним дамам именитым,
По грязи в овраге копошась,
Босоногим, подранным, избитым.
Ох, видал бы князь меня сейчас!»

По корням отчаянно цепляясь,
По цепочке друг за другом вслед,
Вверх по склону силы выжимая,
Наконец-то выбрались на свет.


Киту
«Кончен бал, нет часа долгожданней.
Будем верить, все это не зря.
Мне теперь бы пенистую ванну
И под плед хотя бы на три дня.
Все ко мне, давайте, поскорее.
Отведете душеньку свою.
Приючу, отмою, отогрею
И горячим чаем отпою.
Да, еще, покуда не забыла,
Нам болтать совсем не по уму:
Обо всем, что нынче приключилось,
Никому, девчата, никому…»

Сивый месяц, в небе восседая,
Сторожил незыблемый покой.
Три подруги медленно шагали
По пустынной тихой мостовой.

Позади мытарства и тревоги.
Только в сердце маялся комок.
Перед ними – длинная дорога
И надежды тихий уголек…
;
Примечания
1. Книжный магазин А.А. Лапина (ныне здание детской библиотеки им. И.С. Соколова-Микитова по  ул. Ленина)
2. Алексей Михайлович Гмырев, русский поэт, уроженец г. Смоленска, погиб в 1911 году в каторжной больнице, осужденный за революционную агитацию.
3. Петр Васильевич Голубовский, русский историк, ординарный профессор университета Св. Владимира, автор труда "История Смоленской земли до начала XV столетия" (1895 г.)
4. Василий Иванович Грачев, историк-краевед, правитель дел Смоленской ученой архивной комиссии, автор книг по истории Смоленска и Смоленской губернии.