Вода

* * *

Ночь обещала стать туманной,
Холодной в меру. Облака
Тянулись цепью караванной,
Покрапав дождиком слегка.
Вода казалась утомлённой,
Непроницаемой, порой
В ней отражались отрешённо
Созвездья, месяц молодой.
Мир и высокий, и прекрасный
Торжествовал. Заря сошла,
Оставив след на небе ясный,
Как распростёртые крыла
Огромной чайки. Бор чудесный
Стоял на страже, не дремля
Над открывающейся бездной, —
Как ловкий кормщик у руля.
 
* * *

Привычный месяц над деревней,
Дорога скована ледком,
Растаял иней на деревьях,
Над озером кусты ничком.
Сливеет в сумерках вечерних
Снег в углублениях равнин,
Ещё вчера крутой и крепкий,
Сугроб распластан, словно блин.
Река к обеду разомлела
И, тужась из последних сил,
Как баба дрогнула всем телом —
И ледохода час пробил!

* * *

Длилась засуха, на суахили разговаривал выцветший лес.
Бабки воду в колодцах делили в ожидании чуда с небес.
Как жара, над округой повисла весть о смерти в соседнем селе.
Не всегда получается быстро передать несчастливца земле:
В деревнях мужиков нет, пропали не на каторге, не на войне —
В самогонном дешёвом угаре догорели, как угли в огне.
Трое нас набралось похоронцев в стороне полувымерших сёл.
В мутном озере влаги на донце, опаляющий воздух тяжёл.
Начинаем копать через силу, от сопревшей земли — тошнота.
Покосился и рухнул в могилу, как гнилая опора моста,
Пригубивший сверх меры приятель — за лопату держись, водкохлёб!
Как бревно на речном перекате, на плечах наших ёрзает гроб.
Грех великий! Гроб ставим на землю. Горький пот разъедает глаза,
И осой по засохшему стеблю по щеке пробегает слеза...
Я в реке после службы не в дружбу окунуться хотел напослед —
Не нашёл её в пойме кольчужной, что бывает однажды в сто лет!
 
* * *

Не прячь глаза, как прячет филин полёвку в тёмное дупло,
Как я в кладовку прячу спиннинг, причалив на зимовку плот.
Я не припомню, чтобы осень была настолько затяжной,
И каждый день, сомненья бросив, дождь начинался проливной,
И удавалось дотянуться рукой до выпуклых небес,
Чтоб склеить треснувшее блюдце луны, покуда хитрый бес
Не утащил. Пускай под вечер всем торопящимся домой
Она чуть радостнее светит. А заодно — и нам с тобой.

* * *

В обед (междуделье) салфетки шуршат,
Моллюски-пельмени в тарелке дрожат.
На севере дождь собирается. Всё ж
Успею дожать пожелтевшую рожь.
Прижился за лето в поленнице уж,
Коровы мычат, попивают из луж,
На ноте одной тополя и поля
Поют, и себя, и меня веселя.
С котом заключил я от скуки пари,
Задумав рыбалку до ранней зари,
Но дождик проклюнулся и зашумел —
Дал повод устать от несделанных дел.

На редкость удачно сложился денёк —
Как листик в конверт не подписанный в срок.

* * *

Опять земля качнулась на восток,
И снег, сойдя с насиженного места,
И пар, непроницаемый как тесто,
Построились реки наискосок.
И тёмный лёд, а вечером кровавый,
Торосами оправил берега
И сдвинулся, и кольев переправы
Посыпалась иссохшая лузга.
И лось трубил, ступая на валежник,
Сильнее, чем Архангел Гавриил,
И склоны заполняющий подснежник
Глаза мои в безбрежности топил...
Дымы над потемневшими домами,
Совсем как телеграфные столбы,
Вели по направленью к пилораме —
Туда, где грязь вставала на дыбы
От криков разлетавшихся бакланов,
От мата в необузданных речах,
Которым крыли люди-великаны
Сосновый лес на собственных плечах!
Шёл сплав. Вода от сплава молевого
Неделю не входила в берега.
Так и служило мёртвое живому,
И маялась, и таяла тайга.

Деревни нет, нет леса, пилорамы,
Нет великанов сказочных и звёзд
Над родиной единственной — той самой,
Чьё имя я едва не произнёс.

* * *

Расскажу вам без утайки: стаял ночью рыхлый снег —
Воробьёв лихие стайки курам на смех будят всех.
Солнца молотом расколот, на реке поднялся лёд,
Бор, стряхнув тоску и холод, смотрит бодро на восход.
Всё идёт своим порядком — черевичками осин
Наступает лес на пятки встрепенувшейся Руси.
Время в поле собираться, время кланяться земле,
Но вода, замечу, братцы, топит улицы в селе —
Не проехать даже ЗИЛу, даже трактору порой.
Вот и дедова могила оказалась под водой…
По-ребёночьи весомо размышляю в благовест,
Как сказать отцу родному, чтоб по новой делал крест.
Нет, не выше колокольни, а хотя бы выше верб…
Будет лето хлебосольным — даже в небе виден серп.
Хорошо сидеть у дома на высоком на бугре —
Вся окрестность незнакомо утопает в серебре.

СТРАНА

Дождя осеннего итог: дорога коркою раскисшей,
Не закрывается замок, предмет теперь, увы, нелишний
В родной деревне — вышел срок тем временам, когда у двери,
Уйдя, оставишь батожок без всяких «верю» и «не верю».
Мои шаги, как метроном, — хвастливо шлёпает подошва.
Я, воротясь с прогулки в дом, от скуки думаю о прошлом
Страны, где будущего нет, где одинокие погосты
Уже не застят белый свет и у единственного моста
Прогнил бревенчатый настил… Дождь стелет мягко, да жестока
Вода — отхаркивает ил холоднокровная протока.
Провею клюкву на ветру, в райпо отдам — за финский батник…
Моя страна! — когда умру, копай мне яму аккуратней.

ДОЖДЬ

Холодная вода на утлом коромысле —
Льёт дождь как из ведра неделю напролёт…
Скрипит сырая дверь, пейзаж окрестный киснет
И шаркает листва вдоль уличных ворот.
Хотя б один просвет, непроизвольный лучик —
Дождь обложной, галош скольженье по траве,
Прижатые хвосты кустарников и жучек
И вспенившихся луж просроченный портвейн.
Вдруг вырвалась из тьмы, как чёрт из табакерки,
Полночная звезда, сиянием дразня, —
На несколько минут, и снова всё померкло.
Но ей хватило сил, чтоб оживить меня.

ОПУСТОШЕНИЕ

Опустошение вокруг.
Там, где слиянье рек,
Как будто валится из рук
Моих последний снег.
Причален к берегу баркас,
Растянутым гудком
Он добивает битых нас:
«Идите-ка пешком».
Кому четыре стороны,
Кому клеймо на лоб,
Предмет, в котором не равны
Углы — сосновый гроб.
Поминок пьяный кавардак:
Вихры, рубахи в клочь.
Я душу отдал бы за так,
Чтобы уехать прочь.
Здесь именины без гостей,
Приход без прихожан —
Здесь в топе скучных новостей
Борьба за урожай.
Я обрести хочу покой —
Такой покой, когда
Душа упавшею звездой
Лежит на дне пруда
И видит звёзды над собой,
Что, радости полны,
Звучат в ночи наперебой —
Чуть громче тишины.

РОЖДЕНИЕ

Закончился на речке ледоход.
Трещало так, что слышалось в станице!
Задрав исподнее, бредут до церкви вброд
Односельчане — Богу помолиться.
Остался грязный лёд на берегу,
Но утверждают твёрдо старожилы:
Вода вернётся, чтоб не быть в долгу, —
Как вор за перепрятанной поживой.
Очнулись на пригреве мотыльки,
Заквакали прудовые лягушки,
Чехони золотые косяки
Взрываются, как детские хлопушки…
Распухли вербы около реки,
Раскрыли почки, радуясь погоде.
Грачи как из горнила угольки
Посыпались на грядки в огороде.
И видится рождение весны
Рожденьем долгожданного дитяти —
Когда дела и помыслы честны
И каждый день и час невероятен.
За льдом вернулась вешняя вода,
Остановилась выше ординара…
И ты живот погладила тогда,
Что сделался круглее самовара.

ОТРОК

Бескрайнее болото, словно море Саргассово синее,
По нему и бродил отрок с тётушкой по материнской линии.
Собранная ими ягода в багровых была подпалинах,
Змея, пропитавшись ядом, нежилась — ноль внимания.
Отроку представлялось, что, сдав добытОе в райпо,
Он купит не «Как закалялась...», а Эдгара Аллана По.
Мечтать — это сравнивать облака под косым дождём,
Так отрок видел и страны, плывшие за окоём.
Знал он о них не много, и всё из книг в основном.
Часто Агафья (тётушка) упоминала Бога, и отрок привык давно,
Что в красном углу, и в келье, и в горнице в случае сватовства
Кланялись все поколения лику странного существа.
Безделье Бога отрока удивляло, он взять это в толк не мог,
Агафья, крестясь, объясняла: «На то он, милок, и Бог».
«Стало быть, не бездельник, — отрок решил, — калека».
(Глупо читать Дельвига, паломничая в святую Мекку.)
Отрок решил наконец потрафить Богу — пусть даже себе назло,
Но умерла Агафья, и вот что произошло:
Староверы со всей окрестности собрались и отрока не пустили в дом, —
Мол, не пристало нехристю дух осквернять святой.

НАВСЕГДА

Однажды для меня погаснет белый свет,
Совьёт судьба иной бесхитростный сюжет:
Я расцвету звездой, я поднимусь волной,
Тогда поговорить вы сможете со мной
На языке травы, земли, речной воды,
И я открою вам, как избежать беды.
И, продолжая жизнь как будто в чудном сне,
Вы сможете забыть однажды обо мне,
Как забывает снег, что падал на листву,
На яблоневый цвет, на ручеёк во рву...
В тиши густой и я смогу забыть тогда
Цвет неба голубой, цвет жизни — навсегда.

ЛОДОЧКА

Оттаял за ночь снежный холм. Погода тёплая, как в мае:
И птицы отыскали корм на грядке около сарая,
И солнца первые лучи воскресли в небе волооком,
И ветер подобрал ключи к замкам ручьёв и водостоков.
Но я на этом берегу, а ты на том, и переправа
Повреждена идущим льдом — вода густая, словно лава.
Стою, как пущий ротозей: на страшный натиск ледохода
Народ собрался поглазеть — я с ним, с глазеющим народом.
Ты подожди денёк-другой — весна союзница влюблённых,
И я приеду за тобой на утлой лодочке смолёной.