Стройбат Зигфрида Сассуна

На тему стихотворения
Зигфрида Сассуна (1886 - 1967)
Стройбат, с англ., (изложение прозой)

Три часа назад он взбирался на бруствер окопа, почти что ощупью, спотыкаясь
и соскальзывая, стараясь сохранять равновесие и нашаривая опору тяжелыми сапогами.
Порою, покачнувшись, он наталкивался на стенку, продолжая крепко удерживать на плече
сырой тяжелый мешок.  Он не мог видеть того, кто шел впереди, он слышал только тупой
топот ног по дощатому настилу траншеи и хлюпанье жидкой грязи, которой было по
щиколотку.

Встречные солдаты, вернувшиеся с передовой, бурчали -- держись правее, дай пройти.
Их призрачные белые лица показывались одно за другим, мелькали красные огоньки
сигарет, сквозь дверные щели мерцали коптилки и отсветы железных печурок.
Потом мрак словно поглотил, высосал его зрение, и споткнувшись, он выругался,
когда провисший провод царапнул его по затылку.

Вспыхнула осветительная ракета. Растеклась сияющая белизна, метнулись проворные
крысы, засветились выбеленные дождями мешки с песком. И потом это долгое серебряное
мгновение утонуло во тьме.

Холодными порывами из-за угла налетал ветер, тонко и занудливо свистел в щелях.
Винтовочные выстрелы трещали и щелкали без перерыва, а мины, негромко подвывая,
пронизывали пропитанный моросью воздух, чтобы с глухим грохотом бабахнуть
где-нибудь под холмом.

Три часа тому, как он, оступаясь, поднимался по траншее. Никогда он не пройдет снова
этим путем. Его, похоже, прибрали, оттащили назад разбитый кусок плоти, которая
больше не нуждалась в заботе и сострадании.

Молодой парень, он жил с невзрачной женой и двумя малыми детьми где-то в глубинке;
он показывал их фотогрфию сослуживцам, и они считали его добрым малым,
который делал свою работу и помалкивал, и всегда с готовностью отзывался смехом
на шутки других, поскольку не слишком много воображал о себе.

Этой ночью, когда он был занят отсыпкой грунта по брустверу, он думал о том, как медленно
тянется время, и притоптывал, и дул на пальцы, которые щипал мороз.
И еще - что к половине первого он вернётся, согреется глотком рома и уснет в продуваемой
насквозь землянке, где воздух наполнен угарным чадом, среди тяжело храпящих
измученных мужиков. 

Потянувшись наверх всем телом, он забросил еще один мешок на бруствер, на миг
оказавшись снаружи. Тут сверкнуло, в летучем блеске стала различима нейтральная
полоса и проволочные заграждения. И когда он втянул голову, осколок в один момент
забрал его жизнь, и всё исчезло.

-------------------------------------

Об авторе по Википедии.

Зигфрид Сассун (англ. Siegfried Sassoon, 1886 - 1967):  английский писатель и поэт,
участник Первой мировой войны.
Отец Зигфрида происходил из богатой буржуазной семьи осевших в Индии багдадских евреев,
мать - английская католичка. С детства Зигфрид был неуправляем, он покинул Кембридж,
не получив диплома, и провёл следующие несколько лет за охотой, игрой в крикет
и написанием стихов.
Когда угроза мировой войны стала очевидна, Сассун вступил в британскую армию.
Во время службы на Западном фронте во Франции он был известен своей исключительной
безрассудной смелостью. За выдающееся мужество награжден Военным Крестом.
Несмотря на это, под влиянием потери погибших на войне близких друзей и родного брата,
он сделался пацифистом; однако в конце концов все же вернулся на фронт, был ранен и
в 1919 г. демобилизован. После войны приложил большие усилия, чтобы издать стихи своего
убитого младшего товарища Уилфреда Оуэна. Поддерживал рабочее движение. Ездил
по Европе и Америке. В конце жизни обратился в католицизм.
В своих стихах Сассун передавал страшную окопную правду, желая разбудить аудиторию, 
убаюканную патриотической пропагандой. Такие темы, как гниющие трупы, искалеченные тела,
грязь, трусость и самоубийства были повторяющимися мотивами его творчества во время войны.
Неприкрашенный реализм его стихов оказал заметное влияние на развитие модернистской поэзии.

-------------------------------------

Оригинал
Siegfried Sassoon (1886 - 1967)
Working Party
 
Three hours ago he blundered up the trench,
Sliding and poising, groping with his boots;
Sometimes he tripped and lurched against the walls
With hands that pawed the sodden bags of chalk.
He couldn't see the man who walked in front;
Only he heard the drum and rattle of feet
Stepping along barred trench boards, often splashing
Wretchedly where the sludge was ankle-deep.
Voices would grunt "Keep to your right – make way!"
When squeezing past some men from the front-line:
White faces peered, puffing a point of red;
Candles and braziers glinted through the chinks
And curtain-flaps of dug-outs; then the gloom
Swallowed his sense of sight; he stooped and swore
Because a sagging wire had caught his neck.
A flare went up; the shining whiteness spread
And flickered upward, showing nimble rats
And mounds of glimmering sand-bags, bleached with rain;
Then the slow silver moment died in dark.
The wind came posting by with chilly gusts
And buffeting at the corners, piping thin.
And dreary through the crannies; rifle-shots
Would split and crack and sing along the night,
And shells came calmly through the drizzling air
To burst with hollow bang below the hill.
Three hours ago, he stumbled up the trench;
Now he will never walk that road again:
He must be carried back, a jolting lump
Beyond all needs of tenderness and care.
He was a young man with a meagre wife
And two small children in a Midland town,
He showed their photographs to all his mates,
And they considered him a decent chap
Who did his work and hadn't much to say,
And always laughed at other people's jokes
Because he hadn't any of his own.
That night when he was busy at his job
Of piling bags along the parapet,
He thought how slow time went, stamping his feet
And blowing on his fingers, pinched with cold.
He thought of getting back by half-past twelve,
And a tot of rum to send him warm to sleep
In draughty dug-out frowsty with the fumes
Of coke, and full of snoring weary men.
He pushed another bag along the top,
Craning his body outward; then a flare
Gave one white glimpse of No Man's Land and wire;
And as he dropped his head the instant split
His startled life with lead, and all went out.