Позывной Череп

Лёня был на половину молдаванин на половину калмык и родился в холодной Воркуте.  Может из-за этого, он относился к жизни словно к вину, презирал постоянство и любил южное солнце.
Лежа спиной на горячих досках причала и свесив голову за его край, так, чтобы было видно, как небо и море поменялись местами Лёня смотрел в горизонт, по которому шел перевёрнутый сухогруз.
На загорелой груди прикованный к жирной цепи блестел серебристый, величиной с кулак череп. Лёня купил его в Гоа у одной русской, которая жаловалась, что её чакры закрываются от того, что туристы плохо берут талисманчики.
Люди всегда на что-то жалуются даже в раю.
Леонид любил «открывать чакры», делать красивые жесты, носить яркие вещи. Его молодость прошла, но еще не совсем, потому опыт уже был, и он внушал – «Жизнь как скачка по степи, куда бы ты ни скакал, всё равно окажешься там же - в степи.  А потому не важно куда едешь, важно, на чём и с кем».
С «кем» у Лёни, всегда были проблемы именно из-за коня, который всегда нёс его  не ровно и как-то вызывающе.
Череп же означал то, что Лёня в курсе, что Лёня смертен, и он принимает этот факт спокойно и не боится смерти, а рассматривает её как друга или транспортное средство.
Впитав максимум тепла от звезды по имени Солнце Леонид сделал довольно ловкий для его комплекции кувырок назад ногами через голову и прижимая свой талисман к телу руками вошел в прохладную пучину как ложка в капучино.
Бах! Брызги, пузырьки, температурный контраст, зелёный мех водорослей на опорах причала.
Лёня вынырнул и поплыл к лестнице, череп поплыл за ним как буй поскольку внутри был пустой.
«Всё пусто, всё настолько мимолётно, а значит всё такое иллюзорное - ненастоящее, только кажущееся настоящим, что ничего в общем то и нет. А раз ничего нет, значит ничего и не жаль. Даже себя не жаль.
Ведь, что я такое? Временный набор атомов и всё вокруг тоже – временный набор. Бах – есть, Бах - нету. Всё фигня.
Вот деньги не фигня. Зачем людям деньги? Для удовольствий. 
Живое может кайфовать, а мёртвое не может – тем и отличается живое от мёртвого, мимолётное от вечного. Пустота вечна, но она не может кайфовать и толку тогда в её вечности? А я могу. Пусть кайф тоже иллюзия, но я её переживаю эту иллюзию, я её чувствовую.
Значит существует только кайф, остальное как реклама во время фильма.
Да здравствует иллюзия, которая и есть единственная реальность» - думал Лёня плывя по собачьи вдоль причала.
Впервые о жизни он серьёзно задумался, когда ему позвонил Сан Саныч, его сильно старший товарищ по бывшей работе. Пути их разошлись, но Лёня иногда позванивал да бы хлебнуть из неупиваемой чаши житейской мудрости Саныча, который всегда излучал животворящую уверенность во всём, что делал и говорил.
А тут Саныч позвонил сам, позвонил и сообщил, что уже часа два сидит на диване в луже собственной мочи и не может встать - ноги не слушаются, что ждёт сына, когда тот приедет, а сын всё не едет.
Лёне стало тревожно и стыдно. Стыдно, что не может, если честно - не хочет ехать помогать, хотя Саныч не просил ни о чём - просто жаловался. А ведь он никогда ничего не просил и не жаловался.
Страшно стало от того, что недавно ещё незыблемый мужик не может сам дойти до туалета и мочится под себя, что ему даже поговорить не с кем кроме него - Лёньки, а у самого Лёньки даже сына нет.
«Страшна не смерть, страшно, когда из человека медленно вытекает жизнь. В начале не заметно, а ближе к концу всё быстрее и очевиднее. Хрен с ними с бабами, но если ты мужик, ты должен умереть на войне, или на работе или хотя бы от водки. Я не доживу до старости, я сдохну в силе и здравом уме» - решил Лёня и начал презирать немощьных и стариков.
Лёня торговал наркотиками. Сам употреблял и продавал. Собственно, начал продавать потому, что употреблял. А начал употреблять, потому, что после Саныча было противно жить понимая, что по итогу - всё бессмысленно, что рано или поздно упрешься в боль и беспомощность, кем бы ты не был. Ты встретишься со своей никомуненужностью. Что степь не преодолима, счастья, как и солнца не догнать даже на самой быстрой машине, оно как солнечный зайчик всегда рядом, но всегда потом.
С таблетками всё было просто, понятно и честно – проглотил, и вот оно солнышко. Проблема была только в том, что без наркотиков тоска быстро возвращалась и снова начинала давить.
А по-другому кайфовать Лёня не мог, от другого его не пёрло. Всё быстро надоедало.
А так, ему нравилось, и состояния, и риск, и процесс производства и лёгкие деньги и ореол криминала среди клиентов.  Лёня чувствовал себя алхимиком, делающим золото из глины. У него появились свои партнёры, распространители и покровители, собственно череп Лёня носил для ореола, что бы уважали и побаивались.
Поднимаясь по железной лестнице из моря на причал Лёня был похож на индийского бога, такой же плотненький, блестящий, только без хобота.
Сверкающий бликами череп величиной с кулак, поливал водой нарисованные на шортах лотосы как будто бы плакал, но он не плакал ему было всё пофигу.
Не пофигу было полицейскому начальнику Бакланову, которому надо было срочно отчитаться перед вышестоящими внушительным раскрытием.
И хоть Бакланов через посредника от Лёни стабильно имел, он не задумываясь принёс его в жертву на алтарь карьерной стабильности. Поднявшегося из воды главаря наркомафии на причале уже ждали внезапные люди при исполнении. 
Словно иллюстрируя мысли об иллюзорности бытия, мокрые следы, оставленные Лёней на горячей палубе быстро испарились в небо.
Боль обратная сторона кайфа, тюрьма обратная сторона космоса.
Лёня сел надолго, но долго на зоне не задержался - заключил контракт с известной ЧВК. 
Смерть всё-таки подыграла ему, череп вернулся в виде шеврона на предплечье, колесо сансары скрипнув начало свой новый оборот.
Лёне нравилось воевать потому, что война была настоящей, и пацаны рядом были реальней некуда. И если бы его спросили, что такое кайф, он бы теперь сказал - «Кайф, это когда ты выполняешь задачу и возвращаешься - целый, кайф - это просто выспаться в чистой постели» - ну всё в таком роде.
Лёня понимал, что когда закончится контракт, он не сможет уйти, потому, что война была настоящей. А почувствовать себя чертовски живым можно только стоя одной ногой в могиле и отбирая жизнь у тех, кто хочет забрать её у тебя.  Главное же, при любом раскладе Лёня теперь выигрывал.
При любом, кроме одного.