Знакомьтесь, суки с Папой

Знакомьтесь, суки с Папой…
Всё
И долг исполнен точно
И не один тут танк как сон
Сожжён тем многоточием.
И двое вынесли отряд
На край судьбы и времени.
Героям верить не хотят,
Герой оставит семя…



Антонов и Никишин в паре с еще одним экипажем выдвинулись в район Бахмута (Артемовска). Авиаподразделение ЧВК «Вагнер», где они служили, должно было поддержать с воздуха наземные подразделения.

Уже в небе командир штурмового отряда «музыкантов» сообщил летчикам о движении бронетехники в сторону линии соприкосновения возле Клещеевки. Если их не остановить на подступах, скоро начнется прорыв. Бомбардировщикам СУ-24М, на которых летели ребята, пришлось развернуться над территорией, занятой врагом.

При маневре была обнаружена та самая мотоколонна, но в самолет Антонова попала ракета украинского ПЗРК. Машина загорелась. Командир приказал второй «сушке» покинуть место поражения. А сам, со словами «Знакомьтесь, с., с папой!» , бросил самолет вниз, в скопление бронетехники. Взрыв, аккумуляция боезапасов.

Небо высоко. И «вагнеровцы», и ВСУшники отлично видели, как развивались события в воздухе и на земле. 2 декабря командир Александр Антонов и штурман Владимир Никишин ушли в небесную команду капитана Гастелло.

Храбрость города берет
Трусы боятся и говорят, что надо жить. Храбрецы говорят: чтобы жить, надо смерти смотреть в лицо. Теперь уже известно, что украинские военные вернули «вагнеровцам» тела погибших летчиков. Презрев ненависть и уважая бесстрашие, накрыли их флагами России и группы «музыкантов».

Капитан Гастелло посмертно стал Героем Советского Союза. А вслед за ним – еще 500 летчиков Великой Отечественной погибли, совершив воздушный таран. Антонов и Никишин вряд ли думали о наградах, когда атаковали мотоколонну. Но их подвиг достоин славы.

*
Так пойдёт и нас поймут,
Наконец поверят,
Что мы тоже любим труд,
Тоже ведь не звери
И готовы всех понять
И помочь, как другу
И не надо обвинять
Нас и нашу вьюгу.

*
Есть цветы, что не цветут
Никогда
Вовеки.
Так бывает, не поймут
Что-то в человеке
Про его цветы в душе
И в глазах и в сердце,
В этом, в том карандаше,
Что играет скерцо.