Прозрения, сменяющие друг друга, 2006

Как в детстве верили мы в волшебство и в чудо,
Как ждали в юности мы Истинной Любви,
Роса в траве светилась чище изумрудов,
Сверкали капли крови ярче, чем рубин.

Что не встречались нам ни принцы, ни принцессы,
Мы относили лишь к тому, что не везло.
Мы выбирали в жизни путь по интересам,
А в эмпиреях бой вели Добро и Зло.

Мы верили, что честь и благородство –
Не звук пустой для душ и для ума,
И что не жаль для брата даром первородства,
И что для жизни смерть важней, чем жизнь сама.

Мы видели, конечно, что не каждый
Высокой доблести достойный образец,
Великодушный, щедрый и отважный,
Но, все равно, мы в глубине сердец

Не сомневались до положенного срока,
Что в каждом веке и в любом краю
Есть рыцари без страха и упрека,
На карнавалах, в будни и в бою.


Но время шло, и становилось нам "понятно",
Что умный не спешит явить свой героизм,
Что гордый не стремится быть приятным,
И только чудик не теряет оптимизм,

"Нет дураков" горбатиться за совесть,
А муки творчества – лишь отговорки тех,
Кто в ремесле своем не проявляет ловкость
И личным почерком взамен морочит всех.


И мы разочарованно-цинично
Себе сказали, что продажно всё вокруг,
Что не священно, а условно-символично
Люди используют слова Любовь и Друг,

Что никому нет дел до идеалов,
Что идеал – приманка для глупцов,
Никто на свете не бывает идеален,
И наплевать на это всем, в конце концов.


Честно пытались мы жить так в подлунном мире,
Смирившись, приспособившись, приняв,
А «Голоса» сулили в радиоэфире
Мир демократии, мечты, свобод и прав.


Тут грянула внезапно перестройка,
И рухнула «берлинская стена»,
Сопровождаясь бесконечной перекройкой,
В капитализм рванув, рассыпалась страна.

Исполнившись надежд на перемены,
Мы юными казались вновь себе,
Жадно смотрели «Взгляд» и КВН-ы,
И мнилось нам, что побеждаем мы в борьбе.

Давным-давно уже мы не были наивны,
И от людей не ждали ничего,
Но полагали отчего-то, что активный
Строй сам собой ведет к  порядку большинство,

Что демократия – гарантия свободы
И амулет от самодурного вождя,
А рынок при бесплановом подходе
Сам путь находит, к процветанью приводя.


Но, умудрившись разбрестись по белу свету,
На вкус попробовали мы капитализм:
Тех же болезней всем знакомые приметы
Преследуют и эту нашу жизнь.

Нам стало ясно, вера в «западное чудо»
Была последней романтической мечтой,
Ну, а, по сути, тут и там всё те же люди,
И разницы на деле никакой.

Лишившись до конца своих иллюзий,
Надежд упрямых в глубине сердец,
От мира в шоке, словно от контузий,
Решили мы, что мы прозрели наконец,

Что видим объективною реальность,
Где вызывают жадный блеск в глазах
Возможность прибыли и запах близкой власти,
А кроме них есть только голод, секс и страх.

В такой реальности нет места альтруизму,
И благородству в ней себя не окупить.
Мы сосчитали это взглядом реалиста,
И что теперь нам этак вот придется жить…


             * * *
 
Мы  становились опытней и старше,
Нам с разных точек открывался мир,
С разных сторон и разных граней, и однажды
Он снова засиял прозрачно, как сапфир.


И оказалось, что всё в жизни очень просто,
И строй тут совершенно ни при чем,
Что есть на свете облака и сосны,
И звезды ночью, и Светило днем,

Бамбук и клены, небо и собаки,
И старый пруд, и кошки, и цветы,
И родничок в соседнем буераке,
И птичий крик, упавший с высоты.

А благородства в мире ровно столько,
Сколько в отдельно-взятой кроется душе,
И только в нас живут любовь и стойкость,
И гордость, и кураж на вираже.


Не существует наций и формаций,
Времен и государственных систем,
Самоподдерживающихся ситуаций,
Где бы достоинство отмеривалось всем,

Ни в Древней Греции, торгующей рабами,
Ни в романтические Средние Века
С их инквизицией, мечами и кострами,
Ни в светлом будущем, неведомом пока...



На твоей совести всегда твое желанье
Казаться рыцарем средь жизни безыскусной
На то без всяких веских оснований,
Кроме томительного внутреннего чувства.

В мире и обществе нет никакой причины,
Чтобы с нас спрашивалось по закону чести
И воздавалось по добру, а не по чину –
Излишествам в природе нету места.

Только пенять на эту жизнь не надо,
Или искать компанию друзей,
Где оценили бы величье твоих взглядов
И чистоту порывов и идей.


Великодушие, и честь, и бескорыстье –
Сугубо личного предмет употребленья
Тех, кто иначе бытие не мыслит
И не зависит от общественного мненья,

Тех, кто не ждет, чтоб качества такие
Где-то являлись повсеместным делом,
И, предоставив своей участи стихию,
Свой путь считает лишь своим уделом.


И сколько ни случится революций,
Национальных, социальных и культурных,
И сколько ни напишут конституций,
И резолюций, и программ структурных,

Мненье, что ложа, иль коммуна, иль община
Способны стать когда-нибудь единым целым
С общею совестью, и честью, и причиной
Поступков, с верою одной, мечтой и целью –

Это утопия. Без скидок и кавычек.
Наиутопейшая  из утопий.
При общности у нас повадок и привычек
Системы ценностей обычно не похожи.


Для молодых такой расклад туманен.
Максимализм не признает оттенков.
Мир быть обязан честным и гуманным!
А нет, – циничен он! Вот вам и вся оценка.

К тому же юным знать, что ждет их, надо точно,
Не ради праздного пустого интереса –
Их конформизм толкает выяснить всё срочно,
Чтоб свои роли не напутать в пьесах.



Миру нужны идеалисты и герои,
Романтики, и чудаки, и альтруисты.
Но не толпой, не группами, не строем,
Нужны лишь редкие отдельные солисты.

Самопожертвования возможность
Хранится невостребованной в генах,
И только апробация проходит
На «рыцарях» готовности системной.

Коль механизм работает исправно,
Вид застрахован для каких-то обстоятельств:
При появлении их признаков программно
Рыцари оптом станут выпускаться.


Есть в обществе места для каждой твари –
Неведомо, сквозь что нам предстоит пробиться,
А эволюция заглядывает в дали,
Где может всё однажды пригодиться.

Авантюристам, бюрократам и мещанам
В жизни отмерена на всякий случай квота.

С возрастом мир необъяснимо-странный
Снова становится гармонией полета.