Девяностые

В это десятилетие я вел поэтический дневник. В него попадали некоторые явления той жизни. Эти явления заставляли меня о них писать. Постепенно  дневник  превратился в поэму. С некоторыми  главами из нее я вас познакомлю. Они мне особенно близки.

Глава 3.  Достаньте меня

Анатолий Михайлович, я озадачен:
С ощущением чуда я Вас  созерцал.
Но по факту итог очень мал и  невзрачен –
Прибавленья здоровья я не ощущал.

Я же вижу за Вами почти что ползала:
Вон же первых три ряда вповалку легли
И два ряда колышутся  слева направо –
Почему я не смог, а они вдруг смогли?

Ну, а те вон ребята завязли в поклонах:
Взад-вперёд, взад-вперёд, взад-вперёд, взад-вперёд.
Словно едут они вдаль в купейных вагонах
И покой тормозам машинист не даёт.

Много тех, кто вдруг  впал в безмятежную  спячку,
Поудобнее в креслах своих развалясь.
Почему я не впал в эту  странную качку,
Не уснул сладким сном, на диван примостясь?

Может, что-то со мной прям сейчас происходит
И душа отвергает  внушенья извне.
Нигилизм неуёмный мной вновь верховодит,
Как седой император на белом коне.

Я сижу перед телеком, весь озадачен.
Может, в нём вся причина, и он  барахлит?
Вдруг антенны приём прям сейчас неудачен,
И тогда ни при чём славный наш Айболит.

Господин Кашпировский, усильте внушенье,
Энергетикой мощной достаньте меня.
Чтоб в душе моей напрочь исчезло сомненье,
Мне б и искры хватило от буйства  огня.

От сеансов от Ваших рубцы исчезают –
Так Вы сами сказали, и верю я Вам.
А вот шрамы в душе – интересно – растают?!
Почему б мне  не верить земным чудесам.

Там их много скопилось. И ноют частенько.
Может быть, к непогоде, заразы, болят.
Вот бы боль  эту сбавить хотя бы маленько –
Вам под силу задача, ведь все говорят.

Почему их так много? Да все очень просто:
Стала жизнь полем боя – иди, выживай!
С ней нежданно ты можешь дойти  до погоста,
Хочешь  выжить с ней в схватке – тогда не зевай.

Да чего там ходить далеко за примером:
Глянь в окно, во дворе всё картина одна.
Там удел, уготованный пенсионерам, –
Всё в контейнерах мусорных рыться до дна.

На скамейке сидит  молодёжь выпивая:
Тут и водка, и пиво, и есть "косячок."
И гитара поёт, всё о прошлом рыдая…
Мимо них недовольный прошёл старичок.

Он всё шёл, бормотал, молодёжь распекая,
Мол, они поголовно отбились от рук.
А компашка в ответ, матерки отпуская,
Назвала старика – полоумный дундук.

За окном у дороги стоят проститутки.
Ждать клиентов недолго – «товар» ходовой.
Изобилуют пошлостью их прибаутки
О своей каждодневной стезе трудовой.

Вечер лёг  на дорогу, дома и машины,
Что без устали мчатся в осеннюю хмарь.
Вроде нет прям сейчас неотступной причины
Для того, чтоб в душе вдруг возникла печаль.

Может быть, от сирены, что в улицах дальних
Вдруг возникла пронзительным воем беды?
Этот вой  – как примета времён криминальных.
Да, беда оставляет повсюду следы.

Вон, в соседнем подъезде на прошлой неделе
Коммерсанта убили у лифта ножом.
А за домом пустырь – там девчонку раздели
Два насильника мерзких – нашли их потом.

Там бомжи поселились на теплоцентрали,
Из картонных коробок создав себе дом.
Участковые их уж не раз «выселяли»,
А они вновь приходят – ведь осень кругом.

В том вон  доме, напротив, окно распахнулось  –
День назад это было, – девятый  этаж.
В тот проём  от отчаянья дама рванулась,
Чтоб долги все списать – вот такой антураж.

В трёх кварталах отсюда завод расположен,
Но народ  по утрам к проходной не спешит.
Он банкротством коварным уже уничтожен,
И гудок его длинный теперь лишь молчит.

И другие заводы и фабрики встали.
Безработица нынче за глотку берёт.
Почему же  вот так  мы всё скопом  вдруг сдали
В руки тех, кто на нас откровенно плюёт?

В этом городе им очень сладко живётся,
И они куролесят,  цинично смеясь.
И на откуп беде новый день отдаётся,
Чтоб она пировала,  над нами глумясь.

И поэтому выть не устанут сирены,
И от этого вновь будет рваться душа.
И вновь спросит она: «Будут ли перемены?»
И за это помолится вновь не спеша.

Анатолий Михайлович, где ж справедливость?
Или ей некомфортно жить в этой стране?
Может, Вас напрягла моя  красноречивость?
Но ведь,  в принципе, дело  совсем не во мне.

Ну, а что там соседи? Пойду-ка узнаю,
Может им всем, на редкость,  сейчас повезло?
Господин Кашпировский, я не унываю –
Ведь я верю в Россию всем бедам назло!