Ладога

               
               Деду моему- Марьянову Андрею- посвящаю...               
               
               
 -Ну здравствуй… Я тебя почти не знал.               
 Нас разделяли: лихо, вёрсты, годы…               
 Ты про войну мне слова не сказал,               
 когда приплыли мы к тебе на теплоходе…               
 С конца войны ты с фронтовой женой.               
 Не с бабушкой моей -крестьянкой гордой.               
 «Сел» по доносу, прям перед войной,               
 и в "штрафники" подался добровольно.               
   Ты помнишь радость вящую свою,               
 со мной при встрече, плача как ребёнок?               
 А я с укором важно говорю:               
 -Ты знаешь дед, ведь я уж октябрёнок!               
 -Нам плакать не пристало, ты не плачь…               
 Узнал потом с рассказом тёти Сони,               
 как с «того света» его вытащила врач,               
 когда в больницу притащили неживого…               
 Она казалась страшной мне тогда:               
 суровая, в очках и с папиросой.               
 Неприбранная толком голова,               
 запавшесть щёк, к тому ж горбинка носа…               
 Она взглянула мельком, свысока.               
 Сквозь зубы, сжатый рот и клубы дыма, произнесла:               
 -Дед не болван для пиджака…               
  Титан, атлант, неведомая сила…               
    И рассказала мне о нём -хоть не велел…               
 о том как в Ленинградскую блокаду,               
 он был одним водителем- из тех-               
 кто двинул пО льду в первом караване…               
 Как гра-ви-та-ци-он-ная волна,               
 а проще -резонанс корёжил трассу               
 и как под зеркалом «спасительного» льда               
 оказывались люди и припасы…               
 Как в майне «Ладоги» таких как я «шпанят»,               
 вылавливал под жуткою бомбёжкой,               
 подныривая в воду под ребят,               
 с забитым горлом, ледяною крошкой…               
 О том, что свой водительский паёк               
 он раздавал голодным ребятишкам.               
 А вёз муку: чтобы не треснул лёд-               
 грузили три мешка, иначе "крышка"…               
 Что на «Дороге жизни» за войну               
 под лёд ушли аж три его машины.               
 Что искупая мнимую вину               
 войну шофёром вольным завершил он…               

 С портрета тёзка на меня глядел…               
 Не приняла жена «врага народа».               
 Но бабушку винить я разве смел…               
 Судьба как говорится… право слово…               
 -Ну здравствуй… Я тебя почти не знал.               
 А в гости ты лишь раз всего приехал.               
 О том- как бабушку любил -мне рассказал…               
 А о войне ни слова не поведал…