ИГО

               
               
КНИГА 1                «Чёрное пламя»
Глава 1
                Водопад
            Вольфганг Амадей, студент факультета космической геологии и его сокурсник Огинский (Михаил Клеофас) жили в небольшом шале, приютившемся прямо на краю изогнутого как турецкий ятаган, выступа, на вершине скалы прозрачного горного хрусталя, у самого водопада. Этот водопад необычный, как и вся планета Кетсаль, неспешно вращающаяся по эллиптической орбите, наклонной к плоскости эклиптики, вокруг двойной звезды Бинур. Жили они тут вот уже четвёртый год по местному календарю, и всё это время не переставали удивляться её природным аномалиям, которых здесь, надо сказать, немало.
              Воды этого водопада, если только так можно было назвать ту субстанцию, из которой он состоял, по своему агрегатному состоянию напоминали кристаллики некоторых земных минералов. Правда, в отличии от тех, они были не совсем правильной формы, лёгкие, какие-то шелковистые на ощупь и имели температуру окружающей среды. Они фосфоресцировали как живые, пульсируя и переливаясь всеми цветами радуги. Да ещё при этом слегка искрили потрескивая статическими разрядами, хаотично то притягивая, то отталкивая друг друга. После того как сияющие светила, одно за другим тонули в фиолетовом мареве, постоянно скрывающем горизонт, и водопад разгорался во всю свою силу, у друзей наступала пора вечернего отдыха и тогда они оба любили выйти на террасу и удобно устроившись на шезлонгах, насладится этим феерическим зрелищем.
            Впервые рискнув (а вдруг и правда живые?), попробовать на вкус эти кристаллики так и норовившие выпрыгнуть из их рук, они почувствовали, как те все же оказавшись у них во рту, с лёгким шипением, пузырясь растворяются на языке, превращаясь в жидкость вполне пригодную для питья. Одновременно всё это ещё сопровождалось выделением светящихся облачков холодной плазмы. По запаху и вкусу больше всего это напоминало перечную мяту с кислинкой и лёгким оттенком горной лаванды. Да ещё покалывание как в детстве, когда пробуешь лизнуть оба полюса плоской батарейки от карманного фонарика. Затем на некоторое время их охватывало состояние весёлой эйфории, напоминающее лёгкое опьянение, но проходящее без сопутствующих тому последствий.
              Вот и сейчас, в который раз, они по обыкновению приняли по последней, оставшейся не донышке контейнеров порции кристаллов. Было забавно смотреть как приятели, став друг против друга на четвереньки, будто какие-то мальчишки изображали из себя драконоподобных существ, и выпускали изо рта и ноздрей клубки светящейся плазмы. Потом резко вскочив и ухватив на ходу уже пустые контейнеры, используя их как барабаны, под темпераментную дробь, пустились, в невесть какой, чудаковатый, импровизированный ритуальный танец. Вдоволь покуражившись, они затем в течении примерно получаса ощутили следующий результат воздействия кристаллов и своих активных телодвижений. Сначала по всему телу разлилось чудесное живительное тепло, а затем наступил необычайный прилив бодрости. От их дневной усталости не осталось и следа.
                Не теряя времени даром, лёгким бегом они направились к площадке где находились их гравикачели. Забравшись в свои кабинки и отключив систему автопилотов, друзья полетели к водопаду, чтобы пополнить запасы кристаллов. Парни уже выработали своеобразную тактику забора материала – подлетев к вершине водопада, где его струи плавно переливались через край    ещё не успев набрать большую скорость, они поочерёдно на вытянутых руках зачерпывали краешком своих небольших контейнеров горсть кристаллов. Иногда они превращали это действо в свою обычную мальчишескую игру – подлетали к водопаду по плавной касательной и неслись то вверх, то вниз по волнообразной кривой, рассекая рукой или краем контейнера струи, сверкающего в сиреневых сумерках, водопада. Радужные брызги веером разлетались во все стороны, и чем темнее становилось вокруг, тем ярче и фееричнее становилось зрелище. Это приводило молодых людей в неописуемый восторг.
             На этот раз они решили ещё больше разнообразить свою забаву. Взлетев над водопадом, парни отчаянно рванули в пике, но выровнявшись у самой поверхности, не снижая скорости, глиссируя понеслись по его сияющей глади, сначала параллельными курсами, затем стали выписывать замысловатые выкрутасы, оставляя  за собой переливающиеся интерференционные узоры. Долетев таким образом до порогов, состоящих по сути из огромных друз кристаллов горного хрусталя, возвышающихся над блистающими бурунами они, совершив крутые виражи, понеслись с той же бешенной скоростью в обратную сторону. Долетев до края оба не сговариваясь, взлетая уже над пропастью, зачерпнули обеими руками полные пригоршни и выплеснули их высоко вверх сверкающим фейерверком, сопроводив всё это громкими криками и улюлюканьем. С превеликим удовольствием повторив этот трюк ещё несколько раз они довольные собой и своей игрой вернулись на террасу.
              И теперь словно два умиротворённых херувима, присев на перила террасы, молча наблюдали за постепенным угасанием фосфоресцирующего водопада и восходом второй из трёх лун. Водопад угасал медленно, так как прибывающие струи ещё имели запас светоносной энергии, но вот и она уже почти иссякла, и их ниспадающие массы догорали бледным отсветом в сгущающейся тьме котловины, на дне пропасти. А на уже темнеющей глади, за порогами забрезжила, становясь все заметнее и ярче лунная дорожка. На темно-фиолетовом небосклоне появились и неистово во всём своём множестве разгорались мириады загадочно мерцающих звезд. Когда-то незнакомые им созвездия к этому времени уже сложились в узнаваемую и даже ставшую вполне привычной картину. Но где-то там в глубинах космоса затерялась их родная галактика, родная планета. Видимо, чтобы не нагонять на себя тоску Огинский, (Вольфганг в шутку прибавлял к нему звание «профессор») решил вернуться к себе в комнату.
               Оба студента снимали помещение в мезонине, разделённое на две смежные комнаты. Странные хозяева плату с них не брали, поскольку у них вообще отсутствовало такое понятие, приняв их на условии, что они будут присматривать за домом и садом. Но каким садом! Нет, пожалуй, о саде стоит рассказать, как ни будь отдельно. В отличии от «профессора», буквально помешанного на математической стороне своей будущей профессии, Вольфганг был романтиком. В его комнате окно во весь потолок, и он на ночь либо отключал поляризационные фильтры, либо вообще открывал настежь весь створ, чтобы любоваться панорамой здешнего ночного неба. В такие минуты он говорил сам себе, что как жаль, что там на земле люди, зажатые в тесные коробки городских муравейников, видят над собой лишь скучный, пустой потолок и лишены возможности так же вот легко разговаривать с такими близкими, изумительными и прекрасными звёздами.