Оп 2-552

Изо: наблюдаю солнце в серенький денек



Одноглазый наконец обнаружил, что один из пиратов никуда не годится, что с ним только мрачные заборы красить – выбросил за борт, со злобой всплескивая руками: «ну надо же, как враг проник! И как вредил: возьмешь его на дело - и всё: сплошная кровища, картина получается мрачной!»


***


Чтобы смотреть на А., одноглазый слегка развернул стул в ее сторону, слегка развернул туловище относительно стула, слегка развернул голову относительно туловища – и оставалось только слегка скосить свой единственный глаз…  (Кстати, в профиль он выглядит заметно лучше, чем в фас - как и она издали)


Понял одноглазый, что мы все - даже пираты - не столько черные, сколько маленькие – смирился, перестал считать малые размеры большим, серьезным, черным недостатком – даже влюбился в одну милую малышку… (Маленьких легче любить, но маленьких легче и убивать... Убил и скрылся, притаился где-то, маленький - и никто догадаться не может, что у него вполне приличной длины и член в штанах и кинжал за пазухой... Кстати, даже в кино тихих убийц очень мало - не понимают, насколько это сильная фишка...)


Проповедует одноглазый как познаваемость смысла жизни – «благую весть» пиратства, во всем его объеме - так и непознаваемость мира. Мол, это джунгли, космос, океан. Или мамонт, который вовсе не вымер, а слишком близко подошёл и мы его не видим целиком... Культурные пираты проповедуют только второе, а религиозные – первое. В итоге, культурным достаточно трех мачт, чтобы намертво заблудиться, а религиозные сидят в темном, дремучем лесу своих неисправимо запущенных кают и уверяют, что видят свет...