Толчок

Цикл стихов "ИСПОВЕДЬ НЕФОРМАЛА" (Молодежная хроника времён застоя)


Толчок как примененье силы -
Движенье лёгкое: никак
Не доведёт он до могилы
И в худшем случае синяк
Оставит на цветущем теле.
А тот в течение недели
Сойдёт, растает и о нём
Уж Вы не вспомните потом.
Толчок в понятии базара,
Как социальный феномен,
Рождён стихийным ростом цен
На дефицитные товары.
И есть ещё один толчок.
Но про него пока молчок…

Итак, толчок, базар, толкучка,
Затор и давка у ворот.
А за оградою шипучкой
Тревожно пенится народ.
В великом хаосе броженья
Кипит азарт приобретенья
И чтоб унять наживы зуд,
Все дружно семечки грызут.
Здесь нет назойливой рекламы.
Не беспокоит конкурент.
Благовоспитанный клиент
Здесь не торгуется упрямо.
И так как выбора лишён,
Любые цены платит он.

В углу гуляют бизнесмены.
За сладкий плод иных культур
И под эгидою обмена
Они сдирают десять шкур.
Никто из милиционеров
Не тронет коллекционеров.
А те, ценя такой уют,
Овец безжалостно стригут.
Берут за диск такие цены -
Не веришь собственным ушам!
Но если требует душа,
То не закатываешь сцены.
Покорно платишь за углом
И получаешь свой альбом.

С лицом таинственным и строгим
Хипповый муж, почти старик,
Картонку с длинным каталогом
Несёт на шее как ярлык.
Он никого не замечает
И ничего не предлагает,
Но твёрдо знает наперёд:
Кто ищет, тот его найдёт.
К такому старцу с уваженьем
Подходит юный дилетант
И тупо смотрит в прейскурант.
Склонясь, краснея от волненья,
Находит нужную строку
И тычет деньги "старику".

Но тот брезгливо отвернётся
И прочь уходит не спеша.
На расстоянии плетётся
Клиент, заблудшая душа.
И за оградою украдкой,
Там, где блюстители порядка
Не производят свой надзор,
Они скрепляют договор
Материальною основой.
И разбегаются, забыв
Друг друга, сделкой закрепив
Закон коммерции суровой
Обмена денег на товар.
Довольны оба: юн и стар.

Имея денег на кармане
Каких-то пятьдесят рублей,
Я затерялся в океане
Приобретающих людей.
Сам ничего не покупая,
Но с интересам наблюдая,
Какая здесь идёт игра,
Забыв, что мне домой пора.
Тем капиталом, что я нажил,
Здесь можно только рассмешить.
И нет надежды совершить
Священный акт купли-продажи.
Быть может, мне дано найти
Иные, лучшие пути?

Я стал английским заниматься
И взял гитару у дружков.
Мне так хотелось докопаться
До самой сути нот и слов.
Но знаний явно не хватало,
А наша критика писала
Про рок с налёту, находу,
Всё пустяки да ерунду.
О том, что в мире капитала
Таланты вянут, как цветы,
В плену духовной пустоты
И безыдейного начала.
Что лицемерный рок-н-ролл
Не одурачит комсомол.

Теперь мне суток не хватало
Исполнить всё, чего хотел.
Но жить светлей и лучше стало,
Чем без идей и не у дел.
Мы часто громко протестуем,
Умно и едко критикуем.
И убиваем свой досуг,
Не прилагая к делу рук.
Один язык всё время в деле.
Отсюда в мыслях кутерьма,
Лень рук от лености ума.
И неименья точной цели.
Но без ошибок не пройти
И малой толики пути.

По вечерам, роняя слёзы,
Ноябрь дождями истекал.
А по утру уже морозы
И лёд на лужах застывал.
В природе было двоевластье.
Но вот осеннее ненастье
Прогнала буйная метель
И мир стал белым как постель.
Мурлычет снег и воздух вкусный.
Летят снежки, хоть иногда
Вдруг попадают не туда,
Куда хотел стрелок искусный.
Но на него обиды нет
И шлют снежки ему в ответ.

Беда обрушилась мгновенно,
Ударив с хрустом, как топор.
В Нью-Йорке был застрелен Леннон.
Восьмого, вечером, в упор.
Несли в отель живые розы,
А Джона нет... Бессильны слёзы.
Но подкативший к горлу ком
Не проглотить уже тайком.
Так, в декабре с последним вздохом
Живой легенды прошлых лет
Ушёл романтик и поэт,
Скончалась целая эпоха.
Тонули в пролитой крови
Мечты о мире и любви.

Весь месяц пеплом погребальным
Декабрьский снег казался мне.
И солнце свечкой поминальной
Мерцало в тусклой вышине.
Потом немного притупилась
И тихой скорбью затаилась
Глухая боль от этих дней
В ячейках памяти моей.
Как ни наивны утешенья,
Что не вернуть, не воскресить,
Что все там будем, надо жить.
Но постепенно облегченье
Больным приносят и они.
Ты только время не гони.

Очнулись радио и пресса.
И стали бойко обсуждать,
Что для культурного прогресса
Сумели Битлы людям дать.
Всё проходило как обычно:
Покуда жив, сечём привычно,
Но лишь закончил путь земной,
То поднимаем плач и вой.
Высоцкий был простой шпаною
В печати нашей много лет.
А только умер, стал поэт,
Достойный звания героя.
И каждый помнил и любил,
Хотя вчера ругал и бил.

А дома тишь, комфорт и скука.
Кругом довольство и покой.
Ни скрипа лишнего, ни звука.
Миниатюрный рай земной.
У телевизора, зевая,
Сидит отец, владыка рая,
Воздвигнув ноги на столе.
В голубоватой полумгле.
Он сыт, одет и всем доволен.
Его дела идут на лад.
Уже под сорок, но не болен.
Большие деньги, "Волга"", сад.
И новый дом, ничуть не хуже,
Чем у соседа. И жена
Пятнадцать лет в торговле служит.
И даже, кажется, верна.

Вот только сын ещё печалит
Отца семейства иногда.
Стал хмур и грубо отвечает,
Все что-то думает! Беда...
Вздохнул отец, ещё не старый,
И сбросил пепел на ковёр.
На ненавистную гитару
Уставил тупо мутный взор.
А мысли плыли по каналам
Его извилин мозговых
И не могли прибыть к причалам
Без маяков береговых.
Тут я вошел и с нетерпением,
С нахально глупым раздражением,
Должно быть, от избытка сил,
Папашу с гневом осудил:

"Ты не устал от этой фальши?
Скажи по совести, отец.
Ужели будет так и дальше?
Когда поймёшь ты, наконец,
Что можно жить совсем иначе,
Не тратя время, силы, труд
На то, что ничего не значит,
На этот пошленький уют.
Ты не устал от документов.
От ежедневной суеты,
От надоедливых клиентов,
От этой шумной пустоты?
Переводить чужое счастье
В проценты, в деньги, в капитал,
Лгать ежедневно, ежечасно,
Ежеминутно не устал?
Нет. Не устал. Я вижу. Знаю.
И не могу о том не знать.
Вот почему я покидаю
Весь этот рай и благодать.
То, что милей всего на свете
Порою кажется отцам,
Не могут взять в дорогу дети
И жить по старым образцам.
Стоять на месте мир не может.
Мир юн и любит молодых.
Пускай тоска о прошлом гложет
Усталых, старых и седых".
Сказал и вышел, удивляясь,
Как проявил свой гордый нрав.
Теперь я в этом горько каюсь.
Тогда шел, голову задрав.
Потом осели гнев и пыль.
Но я сменил и жизнь, и стиль.


Оглоблин А.В. «Всему на свете свой черёд». Поэмы и стихотворения. – Иваново, 2022. – 188 с.