Бывает, смерть покажется изъяном...

Бывает, смерть покажется изъяном,
бывает, кругом от карандаша
(на ластике же теплится душа).
Бывает, в разговоре пьяном
заметят: "Смерть, Василь, твоя
не более чем просто перебранка!"
Вот я и думаю: изъян, изнанка,
то, чем кончается душа.

А тот (что старший), кто игумен,
зовут Серхо, хотя как знать,
он ж по-другому просит называть,
так вот Серхо – он обезумел.
Вот Солнце поеоному эт страсть,
в Луне ж участие земное,
а то, что вне – небожее, чужое,
иная, значит-с, власть.

Так может смерть – это застолье, огурцы,
Марина в платье, водка, фронт газеты,
вода из крана, переклеенные ленты,
мертвые мухи, что теперь как янтари?
Не думаю. Она скорей как бог,
как чу;мное проклятье, как погром...
"Ну шо там во дворэ? Хто распухгал ворон?"
...как к дому подкативший воронок.

Не знаю я. Бывает, смерть покажется
чем-то внутри болезненным, кривым,
и в разговоре пьяном (я не пил)
подумается натощак: "Какая еп, бля, разница?!"
Ещё бывает, смерть покажется застенком,
шепотом зла, призраком за окном,
чертой оборванной (как пульс) карандашом.
А по итогу та окажется лишь сделкой
не с дьяволом,
но с собственной душой.

Немель, 2022