на карандаше у Мнемозины

Бежать, бежать... Откуда и куда
уже не важно, ежели года
сошлись на том, что эта дольче вита
должна быть скрыта, если голова
в себя вмещает бранные слова
и творческую жадность неофита.
Куда сбежишь от слов и от себя?
По бывшему незнанию скорбя,
клянёшь не лучший опыт жизни бренной.
Твой город, твой квартал и даже дом,
когда-то зарифмованы с трудом,
и целый мир становится ареной.
А небо что? Всего лишь полный зал.
И что б тебе твой зритель ни сказал,
но занавес опустится когда-то.
Ну, что ты там задумывал, колись?
На бис никто не выйдет из кулис,
премьера состоялась - подпись, дата.
И кто тебе судья? Не ты ли сам?
Безоблачность доступна небесам,
тебе же лишь цветочные корзины.
Безоблачность беспамятности рознь,
и хоть какую глупость не сморозь -
всё на карандаше у Мнемозины.
А ты бежать надумал, дуралей.
Спектакль окончен, крепкого налей
и выпей залпом в зале опустевшем.
Сиди в кругу программок и афиш,
но если вдруг сорваться норовишь -
то знай, себя мы этим не потешим.
Бежать зимой? Чего удумал, ишь.
Побег возможен, если удалишь
из текста всё, на чём душа держалась.
Раздвинуть облака? Необъясним
такой порыв души, да бог бы с ним,
но стоит ли тебе давить на жалость
в софитов пожирающем огне.
Я был на сцене, всё известно мне -
поскольку жизнь, увы, неповторима,
успех и неуспех встречай один,
и не усугубляй позор седин
остатками сценического грима.