Не плачется

Тоня лежала с широко раскрытыми глазами, которые уже настолько привыкли к темноте, что казалось, она видит все предметы, окружавшие ее в спальне, отчетливо, как днем. Сколько было времени на часах, она не знала, хотя понимала, что, как минимум большая часть ночи уже прошла.
Не плакалось… Ей не было страшно, как должно быть по рассказам переживших это людей. Ей было просто немного непривычно от того, что не слышно рядом пьяного сопения, надрывного кашля и ворчания во сне.  Тоня повернула голову в сторону подушки, где должна лежать голова мужа, чтобы убедиться, что это не сон, что его действительно нет. Подушка была пустая.
- Все, мои мучения закончились, - где-то даже с облегчением заключила Тоня. – Завтра у меня начнется новая жизнь…
- Царствие… - Тоня нехотя высвободила из-под одеяла руку, чтобы перекреститься, - небесное рабу Божьему Анатолию.
Даже молиться за него ей не хотелось, хотя она понимала, что обязана это делать теперь до конца своей жизни. Она еще дважды перекрестилась без слов, повернулась на бок и как-то внезапно провалилась в сон.

***
Может это и правда так работает, а может просто совпало. Говорят же, что жениться в мае – потом всю жизнь маяться. Но свадьбу пришлось играть именно в мае. Так торопил Толик. Тоня была девушка строгая, ничего такого до свадьбы не позволяла, а у Толика до нее девушка уже была, с которой он жил гражданским браком. Но что-то не сложилось у них, и невеста уехала на родину к родителям. Толик был, что называется, чертовски красив. Если бы он не был тюфяком по жизни, ему бы отбою от девушек не было. Но он был избалован родителями, особенно мамой, совершенно безинициативен, и женского общества старался избегать.
С Тоней он познакомился совершенно случайно, когда пытался устроиться на работу. Вернее устроиться-то он устроился, поработал там месяц и решил уволиться. Ему, не имевшему никакого образования, кроме десяти классов школы, которую он окончил с трудом, физический труд показался непомерно тяжелым.
Тоня после окончания техникума поступила работать кассиром на завод. Вот там-то ее и увидел Толик, когда получал расчет. Девушка ему понравилась. Высокая, стройная, с копной темных вьющихся волос, она сразу запала ему в душу.
Через несколько дней, наведя о девушке справки, Толик решился подождать Тоню у проходной после работы.  Для нее это было полной неожиданностью, когда выйдя из проходной, она направилась домой, а этот красивый парень вызвался ее проводить.
Идти было достаточно далеко, но большую часть дороги они просто молчали. Тоне парень показался скромным, потому что по всему видно было, что он стесняется  даже заводить разговор.
Однако через месяц после их первого свидания, решительность у Толика все же проявилась. Он уже недвусмысленно начал намекать, что пора бы уже переходить к более близким отношениям. Тоня сказала свое окончательное «нет», и парень понял, что просто так ему вряд ли что обломится. Тогда он и предложил пожениться.
Тоне парень нравился, но вот так сразу бежать за него замуж ей не хотелось. Тем более что и родные ее, когда она рассказала о том, что Толик сделал ей предложение, тоже в восторг не пришли, так же, как и коллеги по работе.
- Тоня, не спеши, - уговаривали ее в бухгалтерии. – Не тот он парень, который тебе нужен.
- Ленивый он, - заключила находившаяся в то время в бухгалтерии мастер цеха, где работал Толик. – Из-за лени своей и работу бросил. А силушку ему Господь за троих отмерил. Этакая двухметровая дубина, а работать не хочет.
Но Антонину все же червячок сомнения глодал. Может это просто из зависти так о нем говорят. Пара-то красивая получится из нас, думала она.  А лень уйдет, когда он семьей обзаведется, когда больше забот появится. Да и не совсем уж он ленивый. Вон, учиться в СПТУ на тракториста собирается идти.
На восьмое марта Толик пригласил Тоню домой, чтобы познакомить с родителями.  По рассказам Толика семья у них была не плохая, мать с отцом работали на одном заводе, даже в одной смене. Правда, о том, что не всегда в семье все было гладко, Тоня узнала только спустя некоторое время. Отец, оказывается, никогда не отказывался лишний раз выпить, правда не во время работы, вспыльчив был до такой степени, что мог и поколотить жену, если попалась под горячую руку со своими упреками и нравоучениями.
 Но Тоне родители Толика понравились. Встретили ее приветливо, как будто давно знали, угостили, пригласили приходить не стесняясь. Особенно понравилась мама. У нее было два сына, и Тоне показалось, что она ее с первой встречи восприняла как будущую дочку.  Сомнений по поводу правильности выбора жениха становилось с каждым днем все меньше, и вот когда Толик предложил идти подавать заявление в ЗАГС, Тоня согласилась.
Роспись выпадала на конец мая. Тоня не была особой суеверной, поэтому  сильно ее это не смутило. Была весна, время романтическое, чувственное. Впереди виделись радужные перспективы семейной жизни с любимым человеком.
После свадьбы молодые обосновались у Толиных родителей. Свекровь действительно приняла Тоню в свою семью как  дочку.  Тем более  что Тоня оказалась хорошей помощницей в доме. Теперь часть семейных забот свекровь легко переложила на Тонины плечи. И даже когда у Тони появилась дочка, свекровь предпочитала понянчиться с внучкой, нежели идти работать по хозяйству.
Толик во время семейной жизни изменился мало. Все так же он большую часть времени проводил перед телевизором, изредка отрываясь от дивана, если отец почти матом выгонял его из дома  во двор или в огород. На работу он устраиваться не рвался, Тоня зарабатывала неплохо, и он считал видимо, что этого молодой семье хватит.
Когда о женитьбе заговорил младший брат, вернувшийся из армии, Тоня задумалась, что надо как-то решать проблему жилья. Она посоветовалась со своим отцом, и тот предложил ей купить небольшой домик,  а потом перестроить его. А поскольку все семейные и финансовые проблемы уже тогда Тоне пришлось решать самой, она попросила на заводе ссуду на жилье, присмотрела дом и только тогда объявила семье, что они с Толиком будут жить отдельно. Родители вздохнули с облегчением, Толик встретил новость совершенно равнодушно.

***
 
Отец Тони и свекор принялись за перестройку дома с энтузиазмом. Толику ничего не оставалось, как подчиниться и оторваться от телевизора и дивана. Через полгода дом был более-менее приведен в порядок, и молодые переехали в собственное жилье. И тут Тоня совершила великую глупость, оформив дом напополам с мужем, хотя ссуду выплачивала сама, и сама содержала семью.
Сразу после переезда Толика как подменили. Он почувствовал себя хозяином в доме. Теперь, когда рядом не было ни свекрови, ни свекра, и заступиться за Тоню было некому, Толик совсем распоясался. Он по-прежнему не устраивался на работу, все чаще стал прикладываться к рюмке, причем покупал водку в магазине в долг, или также в долг брал самогон у друзей, а долги отдавать приходилось Тоне.
Денег в доме катастрофически стало не хватать, но если Тоня заикалась о том, что пора бы на работу устраиваться, пьяный почти не просыхающий муж от криков и скандалов часто переходил и на рукоприкладство.  Поэтому Тоня старалась лишний раз его не трогать, чтобы не травмировать психику дочери.
Выручало домашнее хозяйство, которое отнимало у Тони немало времени и сил. Но это был выход, потому что на столе были продукты. А без хозяйства, думала Тоня, семья пропала бы совсем.
-Развелась бы ты с этим тунеядцем, - посоветовала ей коллега по работе после того, как узнала об ее мытарствах.
- Да я бы развелась, так ведь не даст это ничего.  Они же не уйдет, половина дома на него записана.
- Ты что, сумасшедшая? Полдома этому трутню подарила. Вот и расхлебываешь теперь то, что сварила.
- Так я думала, что он хозяином себя чувствовать будет, за домом смотреть. А он хозяином себя чувствует только когда скомандовать надо, чтоб денег на водку дала.
Через несколько лет такой жизни никаких чувств к Толику, кроме ненависти, Тоня уже не испытывала. На работе ее ценили, теперь она уже занимала должность главного бухгалтера. Во время сдачи отчетов приходилось задерживаться на работе. С одной стороны,  было неплохо оттянуть время прихода домой, чтобы как можно меньше видеть эту ненавистную пьяную рожу, слышать абсолютно беспочвенные его упреки в свой адрес, а с другой надо было бежать управляться по хозяйству. Потому что это лежащее перед телевизором бревно палец-о-палец не ударит, чтобы помочь жене.
- Господи, за что мне такое наказание? - Тоня часто плакала по ночам. Плакать можно было хоть в подушку, хоть навзрыд. Потому что муж валялся бесчувственной чуркой иногда на кровати, иногда на любимом, продавленном за многие годы лежания, диване.
Выросла и вышла замуж дочка, а в жизни Тони все так же не было никакого просвета. Как завидовала она своей давней знакомой Наташе, которая, тоже промучившись больше двадцати лет со своим мужем, так же любившим заложить за воротник, не выдержала и разошлась.
- Вот она придет домой, в свою, пусть и крохотную, квартиру, и будет наслаждаться покоем и тишиной. Никто ее не обругает. А я? Как долго мне так мучиться? Неужели вот так до смерти и терпеть?
Тоня и сама не заметила, как заплакала. Хорошо, что у нее теперь отдельный кабинет, и никто не видит ее слез. Жаловаться посторонним она не любила, потому что мало кто что дельное присоветует, а видеть осуждающие взгляды коллег, слышать за спиной сплетни и шепот ей не хотелось.
С годами Толик видимо от водки стал еще нетерпимее, еще агрессивнее. Теперь каждая задержка домой   сопровождалась жуткой ревностью, матами,  а иногда и побоями. Но выхода из сложившейся ситуации не было.

***

В этот день на работе особо делать было нечего, можно было уйти пораньше, но домой идти Антонине не хотелось. Она несколько раз бесцельно перекладывала бумаги на столе, пересмотрела в компьютере занесенные в таблицу цифры, а время тянулось как резиновое.
- Боже мой, вот сейчас приду, а этот опять накинется с кулаками, с криками. Господи, сделай так, чтобы он хотя бы уснул, пока я приду.
Тоня дождалась, когда все коллеги уйдут с работы, стала одеваться, закрыла кабинет, делала все это не спеша, размеренно, растягивая время. По дороге домой зашла в магазин, выбрала кое-что из продуктов, обрадовалась, что очередь в кассу была приличной. Но, как ни тяни время, а домой она все же идти должна.
 Несмотря на то, что на улице уже темнело, света в доме не было, хотя особо на электричестве Толик экономить никогда не старался.
- Спит наверно пьяный, -  с облегчением подумала Тоня, поднимаясь по ступенькам.
В прихожей она старалась тихонько раздеться, чтобы не разбудить спящего мужа. Сразу прошла на кухню, разгрузила сумки, начала готовить.
В зале по-прежнему было тихо, даже телевизор не работал.
- Слава Богу, хоть сегодня спит, как мертвый, - промелькнула мысль.
Ужин был уже готов, а будить Толика не хотелось. Хотя если он хорошо проспится, то мог быть и в нормальном настроении. И тут Тоня поймала себя на мысли, что за столько времени она не слышала, что муж ворочался на диване, или захрапел.
Она почти на цыпочках прошла в зал. В комнате было темно, но все же было видно, что Толик лежит на диване скрючившись. Тоня включила одну лампочку в светильнике и по телу у нее пробежала дрожь. Толик лежал поджав коленки к животу. Лицо у него было серое, губы синие.  Тоня поняла, что он мертвый.
Она не осмелилась подойти к нему, проверить холодный он или нет. Дрожащими руками начала набирать номер «скорой», потом позвонила родителям Толика, но не сказала, что он умер, а только просила прийти как можно скорей. Там даже не заподозрили ничего, может, подумали, что он опять дебоширит.

***

Когда родители Толика вошли в зал, Тоня стояла, опершись одной рукой о спинку стоявшего у стены кресла, а другой рукой теребила край фартука. Тоня не плакала, зато через минуту в голос закричала вошедшая мать Толика. Она бросилась к дивану, начала было тормошить лежавшего, но отец отстранил ее.
- Не трогай, все уж, - скрипучим от волнения голосом сказал он.
«Скорая» приехала не скоро. Тоне показалось, что прошла целая вечность с той минуты, когда она позвонила и сказала о том, что муж умер. Но там, на другом конце провода видимо решили, что раз уж он умер, то и спешить смысла нет. Но помощь докторов все же в данный момент потребовалась, потому что упавшая на колени мать просто билась в истерике.
- Аня, ну перестань, - дрожащим голосом пытался успокоить ее муж, - опять давление подскочит.
Толик видимо уже был холодный, потому что мать, вдруг перестав рыдать, повернулась к невестке, со злобой посмотрела на нее, и, направив в ее сторону указательный палец, сквозь зубы процедила: - Это ты виновата в его смерти, если бы пришла с работы раньше, он бы может, не умер.
Эти страшные слова впились острыми иглами в мозг Тони. Это она виновата, оказывается! Она, которая двадцать пять лет тянула его на своей шее, и вот теперь ее обвиняют его смерти.
Тоня ничего не ответила на необоснованное обвинение свекрови.  Она отвела от нее взгляд, затем перевела его на стоявшую на полке икону и первое, что мелькнуло в ее мозгу, это было «Слава Богу».
Следом за «скорой», подъехала машина полиции.  Когда все необходимые формальности были соблюдены,  вызвали машину ритуальной службы, и тело Толика увезли на экспертизу.

***
Дочка Полина, которая жила достаточно далеко и в настоящее время воспитывала полугодовалого малыша, на похороны приехать не смогла.  Похороны Толика Тоня перенесла на удивление знакомых и соседей спокойно. Она и сама удивлялась навалившемуся на нее тупому спокойствию. Ей казалось, что она не мужа хоронит, а какого-то совершенно постороннего человека, и как чужого человека, ей в глубине души его было и жаль.
Первый день прошел в хлопотах, на второй день покойника привезли домой, всю ночь возле гроба сидела и голосила мать. Ее понять было можно, ведь для нее потеря сына была настоящим, непереносимым горем. Тоня старалась находиться в комнате, где стоял гроб с телом, как можно меньше. Она то и дело находила повод занять себя чем либо.
- Ты хоть бы посидела, поплакала для приличия, -  шепнула помогавшая ей на кухне Наташа.
- Не плачется, - пожала плечами Тоня.
- Да я тебя понимаю. Сама грешным делом недавно о подобном мечтала.
Прости меня, душу грешную, Господи, - перекрестилась Наташа.
Не заплакала Тоня и на кладбище. Она, пересилив себя, подошла проститься,  бросила несколько горстей земли, постояла, посмотрела, как быстро исчез гроб под слоем земли, отошла в сторону.
Люди подходили к ней и на кладбище, и на поминках, чтобы выразить соболезнование. Но они и предположить не могли, какое же облегчение испытывала Тоня в этот момент. Да, она понимала, что это противоестественно, что не по-христиански, но ничего кроме ощущения, что все ее мучения остались там, на кладбище, не было.
Заплакала Тоня тогда, когда осталась дома одна. Когда поминки закончились, она пришла в холодный, специально выстуженный дом. В доме витал едва уловимый, еще не до конца выветрившийся запах сигаретного дыма и перегара – настолько сильно пропиталась этим ненавистным запахом комната, где большую часть своей никчемной жизни провел тот, кто был ее мужем. Тоня, несмотря на холод, распахнула окно, взяла флакон «устранителя запахов» и начала распылять аэрозоль по всем помещениям дома. Через некоторое время, когда в комнате вроде бы стало пахнуть свежЕй, она сорвала с ненавистного дивана покрывало, взяла подушку и, скомкав все это, вынесла в холодный коридор.
И тут на нее навалилась жуткая усталость. Она вдруг почувствовала, что если сейчас не остановится, не присядет в кресло, то рухнет, как подкошенная. Тоня тяжело опустилась в кресло, глянула в сторону оголенного, затертого и продавленного дивана, прикрыла лицо руками и в причёт заплакала. Она рыдала, жалея себя, жалея своей загубленной юности, молодости, жалея испорченного детства дочки. Она рыдала о том, что как женщина, она не получила любви и ласки тогда, когда ей это было так необходимо.
Она не получила ни помощи, ни поддержки ни в чем от того человека, который должен был быть ей защитой и опорой.  За всю их совместную жизнь он так ни разу и не сделал ей подарка не то, что на какой либо праздник, но даже и на день рождения. Да последние лет пятнадцать он и не помнил, кода у жены день рождения должен быть.
Плакала Тоня долго. Она поймала себя на мысли, что дрожит то ли от холода, то ли от волнения.  Вспомнила, что у нее до сих пор открыто окно и отключено отопление.  Вытерла слезы  и пошла закрывать окно. Несмотря на струившуюся в окно свежесть с улицы, от шторки шел тот же запах табачного дыма.
- Завтра все начну перестирывать,- вслух для себя сказала Тоня.
Тут она обернулась, и взгляд ее снова упал на диван.
- Выброшу к чертовой матери, наконец-то, - почти со злостью сказала она, обращаясь к дивану, как будто он тоже был причастен к тем невзгодам, которые двадцать пять лет назад свалились на ее голову.
До серебряной свадьбы оставалось два месяца.

03.02.2023