Возраст после нежного

«Возраст после нежного»

поцелуи, песни и одна драка в десяти картинах
по мотивам повести Бориса Васильева «ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА»


Действующие лица
Искра Полякова
Сашка Стамескин
Зиночка Коваленко
Артём Шефер
Вика Люберецкая
Жорка Ландыс
Леночка Бокова
Пашка Остапчук
Валька Александров

Борька Васильев
Вовик Храмов
Юра (десятиклассник)
Сергей (десятиклассник)
они же \ 4 хулигана \ НКВД \ средний род

Николай Григорьевич Ромахин
Валентина Андроновна (Валендра)
Полякова (мама Искры)
Леонид Сергеевич Люберецкий (папа Вики)
Андрей Иванович Коваленко(папа Зиночки)
Представитель РАЙКОМА


ПРОЛОГ
Вместо театральных звонков звучат первые 22 секунды «Интернационала». Гаснет свет, с грохот захлопываются 4 двери зрительного зала, задёргиваются шторы и появляются Полякова, Ромахин, Люберецкий, Коваленко. Они произносят клятву коммуниста и поднимаются на сцену.
ФОНО – «Песня неуловимых мстителей»
Бьют свинцовые ливни, 
Нам пророчат беду, 
Мы на плечи взвалили 
И войну, и нужду. 

Громыхает гражданская война 
От темна, до темна, 
Много в поле тропинок, 
Только правда одна. 
Во время исполнения песни вчерашние бойцы, комиссары и командиры красной армии строят новый мир. Они устали от войны! Теперь они родители - мамы и папы! Для своих детей они хотят мира! Прямо на сцене во время исполнения песни они строят город, в котором будут счастливо жить, трудиться на благо страны. В свои 40 с небольшим – они уже старики.

КАРТИНА ПЕРВАЯ
ФОНО: «Утомлённое солнце» минус
Ученики 9 «б» класса на условно школьном дворе.
- Ребята! Апельсины! Испанские! Налетай!
- Где взяли?
- Где взяли - там уже нету!
- Ты поровну дели, чтоб всем хватило!
- Сладкие!
- Вкусные!
- Наши не такие сладкие!
- Просто у них солнце круглый год! А у нас зима!
(появляется Борька в гимнастерке и галифе, сапоги и командирский ремень, шинель и буденовка из темно-серого сукна)
- Ух, ты! Настоящая?
- Настоящая! Батя подарил! Ему новую выдали!
- Борька дай померять!
- Куда лапы суёшь?
- Настоящая!
(входит Ромахин и Валендра)
РОМАХИН – Это чёрт знает, что такое! (с бумагами и баяном)
ВАЛЕНДРА - Николай Григорьевич, об открытие нашей школы писали газеты! Наш спортзал – это наша гордость! Прекрасный подарок нашей детворе! На первом этаже — первые и вторые классы; на втором, соответственно, третьи и четвертые и так далее по возрастающей. Чем старше учащийся, тем более высокий этаж он занимает.
РОМАХИН - Кадетский корпус!
ВАЛЕНДРА – (возразить!) Распоряжение ГорОНО!
РОМАХИН – Валентина Андроновна, жить надо не распоряжениями, а идеями. А какая наша основная идея? Наша основная идея — воспитать гражданина новой, социалистической Родины. Поэтому всякие распоряжения похерим и сделаем таким макаром. Значит, 1-й этаж. Первый и шестой классы. 2-й этаж. Второй, седьмой и восьмой. 3-й этаж. Третий и девятый. 4-й этаж. Четвертый, пятый и десятый. Вот! Все перемешаются, и начнется дружба. Где главные бузотеры? В четвертом и пятом: теперь на глазах у старших, значит, те будут приглядывать. И никаких дежурных, пусть шуруют по всем этажам. Ребенок — существо стихийно-вольное, и нечего зря решетки устанавливать. Это во-первых. Во-вторых, у нас девочки растут, а зеркало — одно на всю школу, да и то в учительской. Завтра же во всех девчоночьих уборных повесить хорошие зеркала.
ВАЛЕНДРА – Но, Николай Григорьевич…
РОМАХИН – Валентина Андроновна! Купить и повесить!
ВАЛЕНДРА - Кокоток растить будем?
РОМАХИН - Не кокоток, а женщин. Впрочем, вы не знаете, что это такое.
ВАЛЕНДРА – Николай Григорьевич, Вы в школе человек новый. Я опытный педагог, некоторое время я исполняла обязанности директора школы. Я вынуждена буду сообщить о Ваших решениях, которые считаю категорически неверными, в выше стоящие инстанции - это мой долг!
РОМАХИН - Непременно сообщите! Займитесь этим прямо сейчас!
ВАЛЕНДРА - Страсти преждевременно будим!
РОМАХИН -  Страсти — это прекрасно. Хуже нет бесстрастного человека. Жизнь бушует! И поэтому надо петь! А, молодежь? Здравствуйте, здравствуйте. Я Ваш новый директор. Николай Григорьевич Ромахин. Очень приятно! (все представляются, много вопросов, Вы красный комиссар? Вы на гармошке играете? Сам ты гармошка – это баян!) Ну, что новенького?
ЛЕНОЧКА - Николай Григорьевич, как вы рассматриваете заключение Договора о ненападении с фашистской Германией?
РОМАХИН - Я рассматриваю это как большую победу советской дипломатии. Мы связали руки самому агрессивному государству мира.
ФОНО: «МАРШ БУДЁННОГО» минус (СПЕВКА)

Мы – красные кавалеристы,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ:
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные
Мы гордо,
Мы смело в бой идем

Припев:
Веди, Буденный нас смелее в бой!
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом:
Мы – беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!

Буденный – наш братишка,
С нами весь народ.
Приказ: «Голов не вешать
И глядеть вперед!»
Ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить
За СССР.
Припев:

Высоко в небе ясном
Вьется алый стяг.
Мы мчимся на конях
Туда, где виден враг.
И в битве упоимтельной
Лавиною стремительной:
Даешь Варшаву! Дай Берлин!
Уж врезались мы в Крым!
Припев:
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД НА ЛЕВЫЙ ПОРТАЛ
Все поют песню, Искра отводит Зиночку на левый портал.
ЗИНОЧКА - Ты чего, Искра?
ИСКРА - Сашка из школы ушел.
ЗИНОЧКА - Как ушел?
ИСКРА - Совсем. Ты же знаешь, у него только мама. А теперь за ученье надо платить, вот он и ушел.
ЗИНОЧКА - Вот ужас-то!
ИСКРА - Представляешь, Саша — с его-то способностями! — не закончит школу. Ты соображаешь, какая это потеря для всех нас, а может быть, даже для всей страны! Он же мог стать конструктором самолетов. Ты видела, какие он делал модели?
ЗИНОЧКА - А почему Саша не хочет пойти в авиационную спецшколу?
ИСКРА - А потому что у него уши!  Он застудил в детстве уши, и теперь его не принимает медкомиссия.
ЗИНОЧКА - Все-то ты знаешь, и про модели, и про уши.
ИСКРА - Нет, не все. Я не знаю, что нам делать с Сашей. Может, пойти в райком комсомола?
ЗИНОЧКА - Господи, ну при чем тут райком? (пауза) Искра, тебе за лето стал тесным лифчик?
ИСКРА - Какой лифчик?
ЗИНОЧКА - Обыкновенный. Не испепеляй меня, пожалуйста, взглядом. Просто я хочу знать: все девочки растут вширь или я одна такая уродина?
ИСКРА - Не тем ты интересуешься, Зинаида, совершенно не тем, чем должна интересоваться комсомолка.
ЗИНОЧКА - Это я сейчас комсомолка. А потом я хочу быть женщиной.
ИСКРА - Как не стыдно!  Нет, вы слыхали, ее мечта, оказывается, быть женщиной. Не летчицей, не парашютисткой, не стахановкой, наконец, а женщиной. Игрушкой в руках мужчины!
ЗИНОЧКА - Любимой игрушкой! Просто игрушкой я быть не согласна.
ИСКРА - Перестань болтать глупости! Мне противно слушать, потому что все это отвратительно. Это буржуазные пошлости, если хочешь знать.
ЗИНОЧКА - Ну, рано или поздно их узнать придется.
ИСКРА - Ты полоумная!
ЗИНОЧКА - Просто я пропадушка.
ИСКРА - Кто ты?
ЗИНОЧКА - Пропадушка. Пропащий человек женского рода. Неужели не понятно?
ИСКРА – Болтушка! Разве можно с тобой серьезно разговаривать?
ЗИНОЧКА – Нужно! Давай, давай говорить о Саше.
ИСКРА - Может быть, мы соберем ему деньги на учёбу?
ЗИНОЧКА - Вот ты — то умная-умная, а то — дура дурой! Собрать деньги — это ты подумала. А вот возьмет ли он их?
ИСКРА - Возьмет!
ЗИНОЧКА - Да, потому что ты заставишь. Ты даже меня можешь заставить съесть пенки от молока, хотя я наверняка знаю, что умру от этих пенок. Это же милостынька какая-то, и поэтому ты дура. Дура, вот и все. В смысле неумная женщина. Ему нужно устроиться на авиационный завод!
ИСКРА - Ему нужно учиться.
ЗИНОЧКА – Учиться? Он будет учиться в вечерней школе.
ИСКРА – А как же авиационный кружок?
ЗИНОЧКА - Кружок? Смешно: там завод, там не играют в модели, там строят настоящие самолеты, прекрасные, лучшие в мире самолеты, не раз ставившие невероятные рекорды дальности, высоты и скорости.
ИСКРА - Думаешь, это так просто? Это совершенно секретный завод, и туда принимают только очень проверенных людей.
ЗИНОЧКА - Сашка шпион?
ИСКРА - Глупая, там же анкеты. А что он напишет в графе «отец»? Что? Даже его собственная мама не знает, кто его отец.
ЗИНОЧКА - Что ты говоришь?
ИСКРА - Нет, знает, конечно, но не говорит. И Саша напишет в анкете — «не знаю», а там что могут подумать, представляешь?
ЗИНОЧКА - Ну, что? Что там могут подумать?
ИСКРА - Что его отец — враг народа, вот что могут подумать.
ЗИНОЧКА - Это Стамескин — враг народа? Где это, интересно, ты встречала врагов народа по фамилии Стамескин?
ИСКРА – Нет! Устроиться на авиазавод будет очень трудно.
ФОНО: КЛАСКСОН \ Вика Люберецкая
ЗИНОЧКА - А Вика Люберецкая?
ИСКРА – Вика Люберецкая? Вика Люберецкая - это духи, бельё, дорогие шубы и папина служебная машина, которая каждый день привозит и ждёт её из школы в соседнем дворе. Вика Люберецкая – это всё то, чего у меня и у тебя нет и никогда не будет!
ЗИНОЧКА – И чему мы очень завидуем!
ИСКРА – Зинаида!
ЗИНОЧКА – Шутка! Папа Вики Люберецкой главный инженер авиационного завода.
ИСКРА – Я не стану её просить. Даже за Сашку! Это моя принципиальная позиция!
ЗИНОЧКА - Я сама попрошу!  Вика — золотая девчонка, честное комсомольское!
ИСКРА - У тебя все золотые.
ЗИНОЧКА - Ну хоть раз, хоть разочек доверь мне. Хоть единственный, Искорка!
ИСКРА - Хорошо, но не откладывать.
ЗИНОЧКА - Вот спасибо! Увидишь сама, как замечательно все получится. Дай я тебя поцелую за это.
ИСКРА - Не можешь ты без глупостей, Зинаида.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД НА ПРАВЫЙ ПОРТАЛ
АРТЁМ - Как это работает! Я же с тобой нормально говорю? И ничего у меня не болит, и пот не прошибает… А в классе не могу.
ЖОРКА - Ну, ещё бы. Ты у доски помираешь, а она гляделки пялит.
АРТЁМ - Кто она? Кто она? Ты, это… Знаешь, кончай эти штучки. Ты открытки с приглашением на мой день рождения отправил?
ЖОРКА - Я не отправлял. Я сам всем по почтовым ящикам разнёс!
АРТЁМ - Спасибо! Друг!
ЖОРКА - Чего ж я не понимаю! Всё-таки шестнадцать — это дата!
АРТЁМ - В смысле всем? Кому всем? Всему классу что ли?
ЖОРКА - По списку - ты, я, Валька Александров, Пашка Остапчук… Кстати, знаешь, куда я письмо накатал? В Лигу Наций, насчет детского вопроса. Может, ответят? Представляешь, марочка придет заграничная!
АРТЁМ - А девчонки?
ЖОРКА - Из девчонок только Зиночка Коваленко.
АРТЁМ – Жо-жо-жорка!
ЖОРКА – Шучу! Искра Полякова, Леночка Бокова, она с Пашкой дружит. Да, придётся Стамескина звать лично, я ему открытку не стал писать.
АРТЁМ – Может без Стамескина обойдёмся, я слышал он из школы ушёл.
ЖОРКА – Искра надуется, она без него может и не пойти, а без Искры…
АРТЁМ - Без Искры нельзя… Приглашу Стамескина.
ЖОРКА – И Вика Люберецкая! (второй план Зина благодарит Вику) Ей приглашение тоже по почте отправил!
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ Вика Люберецкая \ все окружают Артёма
АРТЁМ – Ох, Виктория, любовь всей твоей жизни!
ЖОРКА – Хватит!
ИСКРА – Артём! Эта открытка не розыгрыш?
АРТЁМ – Ну, зачем? Я, это… Шестнадцать лет.
ИСКРА - А почему не твой почерк?
АРТЁМ – Жорка писал. Я — как курица лапой, сама знаешь.
ВИКА - У нашей Искры недоверчивость прокурора сочетается с прозорливостью Шерлока Холмса. Спасибо, Артем, я обязательно приду. (остались вдвоём) Здравствуй, Искра. Кажется, ты хотела, чтобы Стамескин работал у папы на авиационном заводе? Можешь ему передать: пусть завтра приходит в отдел кадров.
ИСКРА - Спасибо, Вика! Ребята! Давайте сфотографируемся на память! Зина и Артём вставайте сюда! Вика и Жорка, быстрее! Лена, Пашка, Валька, Вера, Вовик … давайте шустрее! Мы сфотографируемся сейчас, а потом после десятого класса. Представляете, как будет интересно рассматривать фотографии, когда мы станем старенькими бабушками и дедушками!
ФОНО – МАРШ АВИАТОРОВ \ СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЦЕНТР \ ОБЩЕЕ ФОТО фотофейерверк \ фотографирует Сашка Стамескин
ВСЕ - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца - пламенный мотор.

Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
АРТЁМ – Сашка! Стамескин! Я это… Приглашаю тебя на свой день рождения. Собираемся у меня в третий общевыходной сентября, то есть это в третье воскресенье. Придёшь? Рука


КАРТИНА ВТОРАЯ \ flashback
ФОНО – СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ точка ИСКРЫ И САШКИ
СТАМЕСКИН – (через Искру) Приду! (пожал руку Артёму) Еще год назад имя Сашки Стамескина склонялось на всех педсоветах, фигурировало во всех отчетах и глазело на мир с черной доски, установленной в вестибюле школы. Хулиган! (рогатка и кепка) Сашка воровал уголь из школьной котельной, макал девичьи косы в чернильницы и принципиально не вылезал из «оч. плохо». Дважды его собирались исключить из школы, но приходила мать, рыдала и обещала, и Сашку оставляли с директорской пометкой «до следующего замечания». Следующее замечание неукротимый Стамескин хватал вслед за уходом матери, все повторялось и к Ноябрьским прошлогодним праздникам достигло апогея. Школа кипела, и Сашка уже считал дни, когда получит долгожданную свободу. (переодеть в зимнее всех)
ИСКРА - И тут на безмятежном Сашкином горизонте возникла Искра. Появилась она не вдруг, а вполне продуманно и обоснованно. К Ноябрьским праздникам Искра подала заявление в комсомол, выучила Устав и собираясь на первое комсомольское собрание, делая первый шаг навстречу своей звезде, Искра добровольно взвалила на себя самое трудное и неблагодарное, что только могла придумать. — Не надо выгонять из школы Сашу Стамескина! Перед лицом своих товарищей по Ленинскому комсомолу я торжественно обещаю, что Стамескин станет хорошим учеником, гражданином и даже комсомольцем.
ЗИНОЧКА - Ненормальная! Нашла кого перевоспитывать! Да он же поколотит тебя. Или… Или знаешь, что может сделать? То, что сделали с той девочкой в парке, про которую писали в газетах? Хочешь я пойду с тобой?
ИСКРА - Я обещала комсомольскому собранию, что сама справлюсь со Стамескиным. Понимаешь, сама! И справилась!
СТАМЕСКИН - Стамескин рисовал самолеты. Немыслимые, сказочно гордые самолеты, свечой взмывающие в безоблачное небо. Рисунками был усеян весь стол, а то, что не умещалось, лежало на узкой железной койке. Чего приперлась?
ИСКРА - Таких самолетов не бывает.
СТАМЕСКИН - Что ты понимаешь!
ИСКРА - Интересная конструкция, но самолет не взлетит.
СТАМЕСКИН - Почему это не взлетит? А если взлетит?
ИСКРА - «Если» в авиации понятие запрещенное. В авиации главное расчет. У тебя явно мала подъемная сила.
СТАМЕСКИН - Чего?
ИСКРА - Подъемная сила крыла. Ты знаешь, отчего она зависит?
СТАМЕСКИН - Сашка молчал, подавленный эрудицией. До сих пор авиация существовала в его жизни, как существуют птицы: летают, потому что должны летать. Он придумывал свои самолеты, исходя из эстетики, а не из математики: ему нравились формы, которые сами рвались в небо.
ИСКРА - Все началось с самолетов, которые не могли взлетать, потому что опирались на фантазии, а не на науку. А Сашка хотел, чтобы они летали! А для этого требовался сущий пустяк — расчет. И за этим пустяком Сашка нехотя, криво усмехаясь, пошел в школу.
СТАМЕСКИН - Но Искре было мало, что Сашка возлюбил математику с физикой, терпел литературу, мыкался на истории и с видимым отвращением зубрил немецкие слова. Она записала Стамескина в авиационный кружок при районном Дворце пионеров. Правда, он поставил условие, что Искра будет ходить заниматься вместе с ним, а то сбегу!
ИСКРА - И они пошли вместе, хотя Искру интересовали совсем не самолеты, а звучный поэт Эдуард Багрицкий. И не просто интересовал — Искра недавно сама начала писать поэму «Дума про комиссара»: «Над рядами полыхает багряное знамя. Комиссары, комиссары, вся страна — за вами!..» Ну и так далее, еще две страницы, а хотелось, чтоб получилось страниц двадцать. Но сейчас главным было авиа моделирование, элероны, фюзеляжи и не вполне понятные подъемные силы. И она не сожалела об отложенной поэме, а гордилась, что наступает на горло собственной песне. Искра не желала быть «любой», она была особой и с помощью маминых внушений и маминого примера целеустремленно шла к своему идеалу. Идеалом ее была личность активная, беспокойная, общественная — та личность, которая с детства определялась гордым словом «комиссар». Это была не должность — это было призвание, долг, путеводная звездочка судьбы.
СТАМЕСКИН - Вот об этом-то, «о необходимости подчинения мелких личных слабостей главной цели, о радости преодоления» и говорила Искра со Стамескиным.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ точка СВЕТИЛЬНИК ШЛЯПА
ИСКРА - Человек не может рождаться на свет просто так, ради удовольствий.  Иначе мы должны будем признать, что природа — просто какая-то свалка случайностей, которые не поддаются научному анализу. А признать это — значит, пойти на поводу у природы, стать ее покорными слугами. Можем мы, советская молодежь, это признать? Я тебя спрашиваю, Саша.
СТАМЕСКИН – Не можем.
ИСКРА - Правильно. А это означает, что каждый человек — понимаешь, каждый! — рождается для какой-то определенной цели. И нужно искать свою цель, свое призвание. Нужно научиться отбрасывать все случайное, второстепенное, нужно определить главную задачу жизни…
ФОНО:
ХУЛИГАН 1 - Эй, Стамеска!
ХУЛИГАН 2 - Куда топаешь, Стамеска?
СТАМЕСКИН - По делу.
ХУЛИГАН 3 - Может, подумаешь сперва? Отшей девчонку, разговор есть.
ИСКРА - Назад! Сами катитесь в свои подворотни!
ХУЛИГАН 1 - Что такое?
ИСКРА - Прочь с дороги! (Искра ударяет в грудь хулигана)
ХУЛИГАН 4 - Ну, гляди, бомбовоз! Попадешься нам — наплачешься!
ИСКРА - Не оглядывайся! Они все трусы несчастные.
СТАМЕСКИН - Знала бы ты…
ИСКРА - Знаю!  Смел только тот, у кого правда. А у кого нет правды, тот просто нахален, вот и все.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ точка СВЕТИЛЬНИК ШЛЯПА качается
СТАМЕСКИН - Через полмесяца после встречи с прежними Сашкиными друзьями Искра вновь столкнулась с ними — уже без Саши, без поддержки и помощи и даже не на улице, где, в конце концов, можно было бы просто заорать, хотя Искра скорее умерла бы, чем позвала на помощь. Она вбежала в темный и гулко пустой подъезд, когда ее вдруг схватили, стиснули, поволокли под лестницу и швырнули на заплеванный цементный пол. Сердечко ее замерло, а спина напряглась в ожидании ударов.
ИСКРА - Но ее почему-то не били, а мяли, тискали, толкали, сопя и мешая друг другу. Чьи-то руки стащили шапочку, тянули за косы, стараясь оторвать лицо от коленок, кто-то грубо лез под юбку, щипая за бедра, кто-то протискивался за пазуху. И все это вертелось, сталкивалось, громко дышало, пыхтело, спешило…
СТАМЕСКИН - Нет, ее совсем не собирались бить, ее намеревались просто ощупать, обмять, обтискать, «полапать», как это называлось у мальчишек. И когда Искра это сообразила, страх ее мгновенно улетучился, а гнев был столь яростен, что она задохнулась от этого гнева. Вонзилась руками в чью-то руку, ногами отбросила того, что лез под юбку, сумела вскочить и через три ступеньки взлететь по лестнице в длинный Сашкин коридор.
ИСКРА - Когда она ворвалась в комнату без стука: красная, растрепанная, в пальтишке с выдранными пуговицами, все еще двумя руками прижимая к груди сумку с учебниками. Ворвалась, закрыла дверь и привалилась к ней спиной, чувствуя, что вот-вот, еще мгновение — и рухнет на пол от безостановочной дрожи в коленках. Сашка вылез из-за стола, молча отодвинул её от двери и вышел.
СТАМЕСКИН - Вернулся он через полчаса без двух передних зубов и с разбитым лицом. Будем заниматься, что ли? С того дня они всюду ходили вдвоем. В школу и на каток, в кино и на концерты, в читальню и просто так. По улицам. Только вдвоем.
 
КАРТИНА ТРЕТЬЯ \
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ возвращение в точку ИСКРЫ И САШКИ
ИСКРА - Что ты подаришь Артёму!
СТАМЕСКИН - Новую модель самолёта! Я её сам сделал! И рассчитал тоже сам! Он точно взлетит! Еще год назад имя Сашки Стамескина склонялось на всех педсоветах! Хулиган! А уже сегодня, благодаря папе Вики Люберецкой, Александр Стамескин – рабочий человек, труженик авиационного завода, секретного предприятия! Искра, спасибо тебе! Я же знаю, что это ты посодействовала! Представляешь сам главный инженер завода за меня поручился - лично – всё-таки хороший он человек, этот Люберецкий - мировой мужик!
ФОНО: «ДЯДЯ ЭЛЯ» общий танец + песня
ВАЛЬКА – (в зал) Физкультпривет! Вальку Александрова прозвали Эдисоном за тихую страсть к усовершенствованию. Он изобретал вечные перья, велосипеды на четырех колесах и примус, который можно было бы накачивать ногой. Последнее открытие вызвало небольшой домашний пожар, и Валин отец пришел в школу просить, чтобы дирекция пресекла изобретательскую деятельность сына. Физкультпривет!
ВСЕ – Привет! Привет! Привет!
ВАЛЬКА – Артём, мировые у тебя старики, у меня только и слышишь: «Валька, ты что там делаешь?»
АРТЁМ – А что ты там делаешь? (всем интересно)
ВАЛЬКА - Я хочу к водопроводному крану примусную горелку присобачить?
ЛЕНОЧКА - Чтобы чай был с керосином?
ВАЛЬКА - Нет, чтобы подогревать. Чиркнешь спичкой, труба прогреется, и вода станет горячей.
ПАШКА - За тобой, Эдисон, глаз нужен, а то ты такое изобретешь…
ЖОРКА - Эдисон кого-нибудь спалит!
ИСКРА - А я считаю, что человеку нельзя связывать крылья, если человек хочет изобрести полезную для страны вещь, ему необходимо помочь. А смеяться над ним просто глупо!
ВИКА - Глупо по всякому поводу выступать с трибуны.
ИСКРА - Нет, это не глупо! Глупо считать себя выше всех только потому, что…
ВАЛЬКА - Девочки, девочки, я фокус знаю!
ВИКА - Ну, договаривай, так почему же? (пауза) Потому что у меня папа крупнейший руководитель? Ну и что же здесь плохого? Мне нечего стыдиться своего папы…
ЗИНОЧКА - Артемон! (спасти Искру) Налей мне ситро, Артемон…
ФОНО: «ДЯДЯ ЭЛЯ» Фейерверк от Вальки общий смех
ЖОРКА - Разрешите Вас пригласить на танец!
ВИКА - Я танцую или вальс, или вальс-бостон.
ЛЕНОЧКА - Давайте в шарады поиграем?
ВАЛЬКА - Давайте споём лучше?
ПАШКА - Про Каховку!
ЗИНОЧКА - Нет! Про Орлёнка!
АРТЁМ - Давайте танцевать!
ВИКА - Давайте читать стихи! Я прочитаю стихотворение одного почти забытого поэта.
ЖОРКА - Забытое — значит, ненужное.
ВИКА - Ты дурак, Ландыш? Он забыт совсем по другой причине.
ФОНО:
ВИКА - Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
ИСКРА - Это Есенин.  Это упадочнический поэт. Он воспевает кабаки, тоску и уныние.
ЗИНОЧКА - Это изумительные стихи, вот и все. И-зу-ми-тель-ны-е!
ИСКРА - Я точно знаю, что стихи упадочнические, потому что слышала это от мамы, но не понимаю, как могут быть упадочническими такие стихи. Сашка, тебе понравились стихи?
СТАМЕСКИН - Ничего я в этом не смыслю, но стихи мировецкие. Знаешь, там такие строчки… Жалко, не запомнил.
ИСКРА - «За все, в чем был и не был виноват…»?
СТАМЕСКИН - Да! «За все, в чем был и не был виноват…» Я давно все понял, Есенину просто завидуют, вот и все. И хотят, чтобы мы его забыли.
ВИКА - Ты умная, Искра?
ИСКРА - Не знаю. Во всяком случае, не дура.
ВИКА - Да, ты не дура. Я никому не даю эту книжку, потому что она папина, но тебе дам. Только читай не торопясь.
ИСКРА - Спасибо, Вика. Верну в собственные руки.
ФОНО: КЛАСКСОН
ВИКА - Физкультпривет, ребята! Это за мной!
ИСКРА - До завтра Вика! (все прощаются)
ЖОРКА - До свидания, Вика!
ИСКРА – Внимание! Товарищи! Я великая пророчица Пифия. Хотите узнать, что ждёт вас в будущем?
ВСЕ - Да!
ИСКРА – Начинаю вещать. Ты подаришь людям новое лекарство. Твой третий сын будет гениальным поэтом. Ты построишь самый красивый в мире Дворец пионеров. Каждого ожидает куча детей и вагон счастья.
ФОНО: «ДЯДЯ ЭЛЯ»
ЗИНОЧКА - Ты прости, пожалуйста, что я назвала тебя Артемоном. Я вдруг назвала, понимаешь? Я не придумывала, а — вдруг. Как выскочило.
АРТЁМ – Ничего.
ЗИНОЧКА - Ты правда не обижаешься?
АРТЁМ - Правда. Даже, это… Хорошо, словом.
ЗИНОЧКА - Что хорошо?
АРТЁМ - Ну, это. Артемон этот.
ЗИНОЧКА - А… А почему хорошо?
АРТЁМ - Не знаю. Потому что ты, понимаешь? Тебе можно.
ЗИНОЧКА – Спасибо. ПОЦЕЛУЙ Я иногда буду называть тебя Артемоном. Только редко, чтобы ты не скоро привык.
ПОЦЕЛУЙ перекрыть географической картой

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ
ФОНО: «МАРШ БУДЁННОГО»
РОМАХИН - А вообще-то директор преподавал географию, но своеобразно, как и всё, что делал. Он не любил установок, а тем паче — указаний и учил не столько по программе, сколько по совести большевика и бывшего конармейца. (интерактив с залом)
Что ты мне все по Гангу указкой лазаешь? Плавать придется, как-нибудь разберешься в притоках, а не придется, так и не надо. Ты нам, голуба, лучше расскажи, как там народ бедствует, как английский империализм измывается над трудящимся людом. Вот о чем надо помнить всю жизнь! Или вот, берем Сальские степи.  Что характерно? А то характерно, что воды мало, и если случится вам летом там быть, то поите коня с утра обильно, чтоб аж до вечера ему хватило. И наш конь тут не годится, надо на местную породу пересаживаться, они привычнее.
ВЕСЬ КЛАСС - Может, за эти рассказы, может, за демократизм и простоту, может, за шумную человеческую откровенность, а может, и за все разом любила директора школа. Любила, уважала, но и побаивалась, ибо директор не терпел наушничанья и, если ловил лично, действовал сурово. Впрочем, озорство он прощал: не прощал лишь озорства злонамеренного, а тем более хулиганства.
ИСКРА - В восьмом классе парень ударил девочку. (вышел в карман)
РОМАХИН - (затаскивая парня) Это надо же - не случайно, и даже не в ярости, а сознательно, обдуманно и зло. Я не знаю, кто стоит перед вами. Может, это будущий преступник, а может, отец семейства и примерный человек. Но знаю одно: сейчас перед вами стоит не мужчина. Парни и девчата, запомните это и будьте с ним поосторожнее. С ним нельзя дружить, потому что он предаст, его нельзя любить, потому что он подлец, ему нельзя верить, потому что он изменит. И так будет, пока он не докажет нам, что понял, какую совершил мерзость, пока не станет настоящим мужчиной. А чтоб ему было понятно, что такое настоящий мужчина, я ему напомню. Настоящий мужчина тот, кто любит только двух женщин. Да, двух, что за смешки! Свою мать и мать своих детей. Настоящий мужчина тот, кто любит ту страну, в которой он родился. Настоящий мужчина тот, кто отдаст другу последнюю пайку хлеба, даже если ему самому суждено умереть от голода. Настоящий мужчина тот, кто любит и уважает всех людей и ненавидит врагов этих людей. И надо учиться любить и учиться ненавидеть, и это самые главные предметы в жизни! (аплодисменты) Тише, хлопцы, тише!  Между прочим, в строю нельзя в ладоши бить. Иди учись. Средний род.
ИСКРА - Да, они очень любили своего директора Николая Григорьевича Ромахина.
ЗИНОЧКА - А вот свою новую классную руководительницу Валентину Андроновну не просто не любили, а презирали столь дружно и глубоко, что не затрачивались уже ни на какие иные эмоции.
ЛЕНОЧКА - Разговоров с нею не искали: терпеливо выслушивали, стараясь не отвечать, а если отвечать все же приходилось, то пользовались ответами наипростейшими: «да» и «нет».
ВАЛЕНДРА – Но Валентина Андроновна была далеко не глупа, прекрасно знала, как к ней относятся, и, не найдя путей к умам и душам, начала чуть-чуть, самую малость заискивать. И это «чуть-чуть» было тотчас же отмечено классом.
ПАШКА - Что-то наша Валендра заюлила?
ЛЕНОЧКА - Льет масло в будущие волны страстей человеческих!
ЖОРКА – Ворвань она льет, а не масло. Откуда у такой задрыги масло?
ИСКРА – Прекрати! О старших так не говорят, и я не люблю слово «задрыга».
ВИКА - А зачем же произносишь, если не любишь?
ИСКРА – Для примера. Нехорошо это, ребята. Получается, что мы злословим всем классом.
ВАЛЬКА - Ясно, ясно, Искра! Действительно, в классе не надо. Лучше дома.
ВАЛЕНДРА – Валентина Андроновна вовсе не ограничивала свои цели только классом. Да, ей хотелось властвовать над умами и душами строптивого 9 «Б», но заветной мечтой оставалось все же не это. Она твердо была убеждена, что школа — её школа, где она целых полгода правила единовластно, — ныне попала в руки авантюриста. Вот что мучило Валентину Андроновну, вот что заставляло ее писать письма по всем адресам, но письма эти пока не имели ответа. Пока. Она учитывала это «пока». Коваленко, останься! Зина рассказывает Валендре о дне рождения, Валендра слушая говорит текст.
Неуклонно борясь со школьным руководством, она не думала о карьере даже тайно, даже про себя. Она думала о линии, и эта сегодняшняя линия нового директора вполне искренне, до слез и отчаяния, представлялась ей ошибочной. Искренне Валентина Андроновна боролась не за личное, а за общественное благо. Ничего личного в ее аскетической жизни одинокой и необаятельной женщины давно уже не существовало.
Зина выбежала от Валендры, Искра поняла что Зина проговорилась.
ВАЛЕНДРА – Садись, Искра. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
ИСКРА – Ничего.
ВАЛЕНДРА – Жаль…  Как ты думаешь, почему я обратилась именно к тебе? Я могла бы поговорить с Остапчуком или Александровым, с Ландысом или Шефером, с Боковой или Люберецкой, но я хочу говорить с тобой, Искра. Я обращаюсь к тебе не только как к заместителю секретаря комитета комсомола. Не только как к отличнице и общественнице. Не только как к человеку идейному и целеустремленному, но и потому, что хорошо знаю твою маму как прекрасного партийного работника. Ты спросишь: зачем это вступление? Затем, что враги используют сейчас любые средства, чтобы растлить нашу молодежь, чтобы оторвать ее от партии, чтобы вбить клин между отцами и детьми. Вот почему твой святой долг немедленно сказать…
ИСКРА – Мне нечего вам сказать.
ВАЛЕНДРА – Да? А разве тебе неизвестно, что Есенин-поэт упадочнический? А ты не подумала, что вас собрали под предлогом дня рождения — я проверила анкету Шефера: он родился второго сентября. Второго, а собрал вас через три недели! Зачем? Не для того ли, чтобы ознакомить с пьяными откровениями кулацкого певца?
ИСКРА – Есенина читала Люберецкая, Валентина Андроновна.
ВАЛЕНДРА – Вот именно… Что? Кто? Люберецкая?
ИСКРА – Да, Вика. Зина Коваленко напутала в своей информации.
ВАЛЕНДРА – Значит, Вика? Да, да. Коваленко много болтала лишнего. Кто-то ушел из дома, кто-то в кого-то влюбился, кто-то читал стихи. Она очень, очень несобранная, эта Коваленко! Ну что же, тогда все понятно, и… и ничего страшного. Отец Люберецкой — виднейший руководитель, гордость нашего города. И Вика очень серьезная девушка.
ИСКРА – Я могу идти?
ВАЛЕНДРА – Что? Да, конечно. Видишь, как все просто решается, когда говорят правду. Твоя подруга Коваленко очень, очень несерьезный человек.
ИСКРА – Я подумаю об этом.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД
ИСКРА – Ты кто — идиотка, сплетница или предатель?
ЗИНОЧКА – (хнычет) Куда ты меня тащишь?
ИСКРА – Значит, ты предатель.
ЗИНОЧКА – Я?
ИСКРА – Ты что наговорила Валендре?
ЗИНОЧКА – А, я наговорила? Она поймала меня в уборной перед зеркалом. Стала ругать, что верчусь и… кокетничаю. Это она так говорит, а я вовсе не кокетничаю и даже не знаю, как это делают. Ну, я стала оправдываться. Я стала оправдываться, а она — расспрашивать, подлая. И я ничего не хотела говорить, честное слово, но… все рассказала. Я не нарочно рассказала, Искорка, я же совсем не нарочно.
ИСКРА – Утрись, и идем к Люберецким.
ЗИНОЧКА – Куда?
ИСКРА – Ты подвела человека. Завтра Вику начнет допрашивать Валендра, и нужно, чтобы она была к этому готова.
ЗИНОЧКА – Но мы же никогда не были у Люберецких.
ИСКРА – Не были, так будем. Пошли!

КАРТИНА ПЯТАЯ \
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЦЕНТР / АБАЖУР, СТОЛ СТУЛЬЯ, СКАТЕРТЬ, ПОСУДА
ВИКА – Мать Вики давно умерла. Первое время с ними жила тетя — сестра отца; позднее она вышла замуж, переехала в Москву и навещала Люберецких нечасто. Хозяйство вела домработница, быт был налажен, девочка росла и развивалась нормально, и тете не о чем было особенно беспокоиться. Беспокоился всегда сам Люберецкий. И с каждым годом беспокоился все больше именно потому, что дочь нормально росла и нормально развивалась.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Беспокойство выражалось в крайностях. Страх за нее породил машину, доставлявшую Вику в школу и из школы, в театр и из театра, за город и домой. Желание видеть ее самой красивой привело к заграничным нарядам, прическам и шубкам, которые были бы впору молодой женщине, а не девочке, только-только начинавшей взрослеть. Он сам невольно торопил ее развитие, гордился, что развитие это обогнало ее сверстниц, и тревожился замкнутостью дочери, не догадываясь, что замкнутость Вики и есть результат его воспитания.
ВИКА – Вика очень гордилась отцом и очень тяготилась одиночеством. Но была самолюбива, больше всего боялась, что кто-нибудь вздумает ее жалеть, и поэтому внезапный визит девочек был ей неприятен.
ИСКРА – Извини, мы по важному делу.
ЗИНОЧКА – Какое зеркало!
ВИКА – Старинное. Папе подарил знакомый академик.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Здравствуйте, девочки. Ну, наконец-то и у моей Вики появились подружки, а то все с книжками да с книжками. Очень рад, очень! Я сейчас подам чай.
ВИКА – Чай может подать Поля.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Может, но я лучше.
ИСКРА – Вика, Леонид Сергеевич. Мы вот по какому делу… Так случилось, это наша вина. Валентина Андроновна, наш классный руководитель, узнала, что мы, то есть, что Вика, читала на дне рождения Артёма Шефера стихи запрещённого поэта Есенина.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Девочки, это все несерьезно. Никто Сергея Есенина не запрещал, и в стихах его нет никакого криминала. Надеюсь, что ваша учительница и сама все понимает, а разговор этот, что называется, под горячую руку. Если хотите, я позвоню ей.
ИСКРА – Нет. Извините, Леонид Сергеевич, но в своих делах мы должны разбираться сами. Надо вырабатывать характер.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Молодец. Должен признаться, я давно хотел с вами познакомиться, Искра. Я много наслышан о вас.
ВИКА – Папа!
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – А разве это тайна? Извини. Оказалось, что я знаком с вашей мамой. Как-то случайно повстречались в горкоме и выяснили, что виделись еще в гражданскую, воевали в одной дивизии. Удивительно отважная была дама. Прямо Жанна д'Арк.
ИСКРА – Комиссар.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Комиссар. А что касается поэзии в частности и искусства вообще, то мне больше по душе то, где знаки вопросительные превалируют над знаками восклицательными. Восклицательный знак есть перст указующий, а вопросительный — крючок, вытаскивающий ответы из вашей головы. Искусство должно будить мысли, а не убаюкивать их.
ЗИНОЧКА – Не-ет…  Искусство должно будить чувства.
ИСКРА – Зинаида!
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Зиночка абсолютно права. Искусство должно идти к мысли через чувства. Оно должно тревожить человека, заставлять болеть чужими горестями, любить и ненавидеть. А растревоженный человек пытлив и любознателен: состояние покоя и довольства собой порождает леность души. Вот почему мне так дороги Есенин и Блок, если брать поэтов современных.
ИСКРА – А Маяковский?  Маяковский есть и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – В огромнейшем таланте Маяковского никто не сомневается.
ВИКА – Папа был знаком с Владимиром Владимировичем.
ЗИНОЧКА – Знаком? Не может быть!
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Почему же? Я хорошо знал его, когда учился в Москве. Признаться, мы с ним отчаянно спорили, и не только о поэзии. То было время споров, девочки. Мы не довольствовались абсолютными истинами, мы искали и спорили. Спорили ночи напролет, до одури.
ИСКРА – А разве можно спорить с гением…
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Спорить не только можно, но и необходимо. Истина не должна превращаться в догму, она обязана все время испытываться на прочность и целесообразность. Этому учил Ленин, девочки. И очень сердился, когда узнавал, что кто-то стремится перелить живую истину в чугунный абсолют. ФОНО: ЗВУК КЛАКСОНА Машина пришла. Всего доброго, девочки. Пейте чай, болтайте, слушайте музыку, читайте хорошие стихи. И, пожалуйста, не забывайте о нас с Викой.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЛЕВЫЙ ПОРТАЛ
ВИКА – Ты надолго, папа?
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – Раньше трех с совещаний не отпускают.
ВИКА – До свидания, папа.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ПРАВЫЙ ПОРТАЛ
ЗИНОЧКА – Я же говорила, что Вика золотая девчонка, ведь говорила же, говорила! Господи, восемь лет из-за тебя потеряли. Какая посуда! Нет, ты видела, какая посуда? Как в музее! Наверное, из такой посуды Потемкин пил.
ИСКРА – Истина. Зачем же с ней спорить, если она — истина?
ЗИНОЧКА – «В образе Печорина Лермонтов отразил типичные черты лишнего человека…» Попробуй, поспорь с этой истиной, а Валендра тебе «оч. плохо» вкатит.
ИСКРА – Может, это не истина? Кто объявляет, что истина — это и есть истина? Ну, кто? Кто?
ЗИНОЧКА – Старшие. А старшим — их начальники… А мне налево, и дай я тебя поцелую.
ФОНО:
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЖЕЛЕЗНАЯ ДЕВИЧЬЯ КРОВАТЬ
ТОВ. ПОЛЯКОВА - Где ты была?
ИСКРА – Здравствуй, мама.
ТОВ. ПОЛЯКОВА - Где ты была?
ИСКРА – У Люберецких. Мама, что такое истина?
ТОВ. ПОЛЯКОВА - По-моему, ты небрежно сформулировала вопрос. Уточни, пожалуйста.
ИСКРА – Тогда скажи: существуют ли бесспорные истины. Истины, которые не требуют доказательства.
ТОВ. ПОЛЯКОВА - Конечно. Если бы не было таких истин, человек остался бы зверем. А ему нужно знать, во имя чего он живет.
ИСКРА – Значит, человек живет во имя истины?
ТОВ. ПОЛЯКОВА - Мы — да. Мы, советский народ, открыли непреложную истину, которой учит нас партия. За нее пролито столько крови и принято столько мук, что спорить с нею, а тем более сомневаться — значит предавать тех, кто погиб и… и еще погибнет. Эта истина — наша сила и наша гордость. Искра. Я правильно поняла твой вопрос?
ИСКРА – Да, да, спасибо… Понимаешь, мне кажется, что у нас в школе не учат спорить.
ТОВ. ПОЛЯКОВА - С друзьями спорить не о чем, а с врагами надо драться.
ИСКРА – Но ведь надо уметь спорить?
ТОВ. ПОЛЯКОВА - Надо учить самой истине, а не способам ее доказательства. Это казуистика. Человек, преданный нашей истине, будет, если понадобится, защищать ее с оружием в руках. Вот чему надо учить. А болтовня не наше занятие. Мы строим новое общество, нам не до болтовни. Почему ты спросила об этом?
ИСКРА – Просто так.
ТОВ. ПОЛЯКОВА - Не читай пустопорожних книг, Искра. Я хочу проверить твой библиотечный формуляр, да все никак не соберусь, а мне завтра предстоит серьезное выступление.
ФОНО: ДОБРАЯ НОЧЬ \ ПЕРВЫЙ СОН ИСКРЫ Лечь! Юбку на голову! Живо!

КАРТИНА ШЕСТАЯ \
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ проходка, письма, валендра
АРТЁМ – (читает письмо) «Уважаемый друг и товарищ Артем! Тому высокому чувству, которое испытывает к тебе, моё страдающее девичье сердце мешает страшная тайна. Именно эта страшная тайна стоит на пути нашей дружбы в настоящее время, но возможно, всё ещё обернется к лучшему и мне удастся совладать со своими страстями, и тогда я, одинокая и несчастная, попрошу снова дружбы, которую сейчас – временно! - вынуждена отвергнуть.» Я, это, не понял… У тебя это… неприятности?
ЗИНОЧКА – Да.
АРТЁМ – Может, помощь нужна?
ЗИНОЧКА – Помощь?  Женщине может помочь только слепой случай или смерть.
АРТЁМ – Может, это… Морду кому-нибудь надо набить? Ты это… Ты говори, не стесняйся. Я для тебя…
ЗИНОЧКА – Нет, нет, что ты! Не надо мне ничего, я сама справлюсь со своим пороком.
АРТЁМ – С каким пороком?
ЗИНОЧКА – Я не свободна.  Мне не нравится тот человек, я даже ненавижу его, но я дала ему слово.
АРТЁМ – Этот человек — Юрка из десятого «А»?
ЗИНОЧКА – Что ты, что ты!  Юрка — это было бы просто. Нет, Артем, это не он.
АРТЁМ – А кто?
ЗИНОЧКА – Ты никому не скажешь?
АРТЁМ – Никому!
ЗИНОЧКА – Это такая тайна, что, если ты меня выдашь, я утоплюсь.
АРТЁМ – Зина, это… Не веришь, лучше не говори. Я вообще не трепло, а для тебя…
ЗИНОЧКА – Это взрослый человек. Он женат и уже бросил из-за меня жену. И двоих детей. То есть одного, второй еще не родился…
АРТЁМ – Ты же еще маленькая.
ЗИНОЧКА – А что делать?  Ну что делать, ну что? Конечно, я не пойду за него замуж, ни за что не пойду, но пока — пока, понимаешь? — мы с тобой будем как будто мы просто товарищи.
АРТЁМ – А мы и так просто товарищи.
ЗИНОЧКА – Да, к сожалению. Я поздно разобралась в ситуации, если хочешь знать. Но теперь пока будет так, хорошо? Пока, понимаешь?
АРТЁМ – А ты, на дне рождения,… маме очень понравилась.
ЗИНОЧКА – Правда?  У тебя замечательная мама, и я в нее влюбилась. Я почему-то быстро влюбляюсь. Привет!
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ВАЛЕНДРА – Вот, полюбуйтесь, товарищ директор!
РОМАХИН – «Юра, друг мой! Тому высокому чувству, которое испытывает к тебе, моё страдающее девичье сердце мешает страшная тайна. Именно эта страшная тайна стоит на пути нашей дружбы в настоящее время, но возможно, всё ещё обернется к лучшему и мне удастся совладать со своими страстями, и тогда я, одинокая и несчастная, попрошу снова дружбы, которую сейчас – временно! - вынуждена отвергнуть.» (читает второе письмо, сравнивает)  Друг мой Сережа! Тому высокому чувству,… (смех) Вот дуреха! Ну до чего же милая дурешка писала!
ВАЛЕНДРА – А мне не до смеха. Извините, Николай Григорьевич, но это все ваши зеркала.
РОМАХИН – Да будет вам.  Девочки играют в любовь, ну и пусть себе играют. Все естественное разумно. С вашего разрешения. (комкает письма)
ВАЛЕНДРА – Что вы делаете?
РОМАХИН – Возвращать неудобно, значит, надо прятать концы в воду, то бишь в огонь.
ВАЛЕНДРА – Я категорически протестую. Вы слышите, категорически! Это документ…
РОМАХИН – Никакой это не документ, Валентина Андроновна.
ВАЛЕНДРА – Я знаю, кто это писал. Знаю, понимаете? Это писала Коваленко: она забыла хрестоматию…
РОМАХИН – Мне это неинтересно. И вам тоже неинтересно. Должно быть неинтересно, я имею в виду… Сесть! (сжечь письма в пепельнице) И запомните: не было никаких писем. Самое страшное — это подозрение. Оно калечит людей, вырабатывая из них подлецов и шкурников.
ВАЛЕНДРА – Я уважаю ваши боевые заслуги, Николай Григорьевич, но считаю ваши методы воспитания не только упрощенными, но и порочными. Да, порочными! Я заявляю откровенно, что буду жаловаться.
РОМАХИН – Идите и пишите. Скорее, пока пыл не прошел.
ВАЛЕНДРА – Я Вас уничтожу!
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ИСКРА - Совсем немного поработав на заводе, Сашка Стамескин стал заметно меняться. У него появилась какая-то усталая уверенность в голосе, собственные суждения и — что настораживало Искру — этакое особое отношение к ней. Он еще по-прежнему привычно поддакивал, подчинялся и привычно мрачнел при очередных выговорах. И вместе с тем минутами появлялось то, что давали отныне завод, зарплата, взрослая жизнь и взрослый круг знакомств, и Искра не знала, радоваться ей или бороться изо всех сил.
СТАМЕСКИН - В тот вечер они не пошли в кино, потому что Искре вздумалось погулять. А погулять означало поговорить, ибо идти просто так или молоть вздор Искра не умела. Она либо воспитывала своего Стамескина, либо рассказывала, что вычитала в книгах или до чего додумалась сама. Когда-то Сашка отчаянно спорил с нею по всем поводам, потом примолк, а в последнее время стал улыбаться, и улыбка эта Искре решительно не нравилась.
ИСКРА - Почему ты улыбаешься, если ты не согласен? Ты спорь со мной и отстаивай свою точку зрения.
СТАМЕСКИН - А меня твоя точка устраивает.
ИСКРА - Эй, Стамескин, это не по-товарищески. Ты хитришь, Стамескин. Ты стал ужасно хитрым человеком.
СТАМЕСКИН - Я не хитрый. А улыбаюсь оттого, что мне хорошо.
ИСКРА - Почему это тебе хорошо?
СТАМЕСКИН - Не знаю. Хорошо, и все.
ИСКРА - Понимаешь, если рассуждать логически, то жизнь одного человека представляет интерес только для него одного. А если рассуждать не по мертвой логике, а по общественной, то он, то есть человек…
СТАМЕСКИН - Знаешь? Ты не рассердишься, если я…
ИСКРА - Что?
СТАМЕСКИН - Нет, ты наверняка рассердишься.
ИСКРА - Да нет же, Саша, нет! Ну же? Ну?
СТАМЕСКИН - Давай поцелуемся. Ну вот. Я же ведь просто так…
ИСКРА – Давай. (поцелуй)
ИСКРА - Пусти… Ну же.
СТАМЕСКИН - Вот…
ИСКРА - Страшно, да? У тебя бьется сердце?
СТАМЕСКИН - Давай еще, а? Еще разочек… (поцелуй)
ФОНО:
СТАМЕСКИН - Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли.
Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи,
Если хочешь, на палец вяжи —
Я нисколько не чувствую боли.
Я готов рассказать тебе поле.
Про волнистую рожь при луне
По кудрям ты моим догадайся.
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне…
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ \
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ АБАЖУР
ВИКА - Надеюсь, теперь ты не станешь утверждать, что это вредные стихи?
ИСКРА - Это замечательные стихи! Я думаю, нет, я даже уверена, что скоро их оценят. Я никогда не задумывалась, что такое любовь. Наверное, это стихи заставили меня задуматься. Спасибо, Вика.
ВИКА - Пожалуйста. Папа говорит, что в жизни есть две святые обязанности, о которых нужно думать: для женщины — научиться любить, а для мужчины — служить своему делу. Как ты представляешь счастье?
ИСКРА - Счастье? Счастье — это помощь угнетенным народам, это уничтожение капитализма во всем мире, это — «я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать», счастье — это когда верхом на коне, понимаешь? Счастье — быть полезной своему народу.
ВИКА - Нет. Это — долг, а я спрашиваю о счастье.
ИСКРА - А как ты представляешь?
ВИКА - Любить и быть любимой. Нет, я не хочу какой-то особой любви: пусть она будет обыкновенной, но настоящей. И пусть будут дети. Трое: вот я — одна, и это невесело. Нет, два мальчика и девочка. А для мужа я бы сделала все, чтобы он стал… «знаменитым» …  Чтобы ему всегда было со мной хорошо. И чтобы мы жили дружно и умерли в один день, как говорит Грин.
ИСКРА - Кто?
ВИКА - Ты не читала Грина? Я тебе дам, и ты обязательно прочтешь.
ИСКРА - Спасибо. А тебе не кажется, что это мещанство?
ВИКА - Я знала, что ты это скажешь. Нет, это никакое не мещанство. Это нормальное женское счастье.
ИСКРА - А работа?
ВИКА - А её я не исключаю, но работа — это наш долг, только и всего. Папа считает, что это разные вещи: долг — понятие общественное, а счастье — сугубо личное.
ИСКРА - А что говорит твой папа о мещанстве?
ВИКА - Он говорит, что мещанство — это такое состояние человека, когда он делается рабом незаметно для себя. Рабом вещей, удобств, денег, карьеры, благополучия, привычек. Он перестает быть свободным, и у него вырабатывается типично рабское мировоззрение. Он теряет свое «я», свое мнение, начинает соглашаться, поддакивать тем, в ком видит господина. Он называет мещанами тех, для кого удобства выше чести.
ИСКРА - Честь — дворянское понятие. Мы ее не признаем.
ВИКА - Я хотела бы любить тебя, Искра, ты — самая лучшая девочка, какую я знаю. Но я не могу тебя любить, и не уверена, что когда-нибудь полюблю так, как хочу, потому что ты максималистка.
ИСКРА - Разве плохо быть максималисткой?
ВИКА - Нет, не плохо, и они, я убеждена, необходимы обществу. Но с ними очень трудно дружить, а любить их просто невозможно. Ты, пожалуйста, учти это, ты ведь будущая женщина.
ИСКРА - Да, конечно. Мне пора. Спасибо тебе… За Есенина.
ВИКА - Ты прости, что я это сказала, но я должна была сказать. Я тоже хочу говорить правду и только правду, как ты.
ИСКРА - Хочешь стать максималисткой, с которой трудно дружить?
ВИКА - Хочу, чтобы ты не ушла огорченной… А вот и папа! И ты никуда не уйдешь, потому что мы будем пить чай.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – (возбуждён, испуган) А, Искра, здравствуй! Простите, девочки, я ненадолго.
ВИКА - Всё в порядке?
ЛЮБЕРЕЦКИЙ - Да!
ВИКА - Мы с Искрой немного поспорили о счастье.  Да так и не разобрались, кто прав.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – (забирая документы) Счастье иметь друга, который не отречется от тебя в трудную минуту.  А кто прав, кто виноват… Как вы думаете, девочки, каково высшее завоевание справедливости?
ИСКРА - Полное завоевание справедливости — наш Советский Союз.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ – (успокаивая себя) Пожалуй, это скорее завоевание социального порядка. А я говорю о презумпции невиновности. То есть об аксиоме, что человеку не надо доказывать, что он не преступник. Наоборот, органы юстиции обязаны доказать обществу, что данный человек совершил преступление.
ИСКРА - Даже если он сознался в нем?
ЛЮБЕРЕЦКИЙ - Даже когда он в этом клянется. Человек — очень сложное существо и подчас готов со всей искренностью брать на себя чужую вину. По слабости характера или, наоборот, по его силе, по стечению обстоятельств, из желания личным признанием облегчить наказание, а то и отвести глаза суда от более тяжкого преступления. Впрочем, извините меня, девочки, я, кажется, увлекся. А мне пора.
ВИКА - Поздно вернешься?
ЛЮБЕРЕЦКИЙ - Ты уже будешь видеть сны.
ВТОРОЙ СОН ИСКРЫ «ПРЕЗУМПЦИЯ НЕВИНОВНОСТИ» Лечь! Юбку на голову! Живо!
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЖЕЛЕЗНАЯ ДЕВИЧЬЯ КРОВАТЬ
ПОЛЯКОВА - Надень халат и выйди ко мне. Что это такое?
ИСКРА - Это? Это статья в стенгазету. ПОРКА
ПОЛЯКОВА - Кто тебя надоумил писать ее?
ИСКРА - Никто.
ПОЛЯКОВА - Искра, не ври, я устала.
ИСКРА - Я не вру, я написала сама. Я даже не знала, что напишу ее. Просто села и написала. По-моему, я хорошо написала, правда?
ПОЛЯКОВА - Кто рассказал тебе об этом?
ИСКРА - Леонид Сергеевич Люберецкий.
ПОЛЯКОВА - Рефлексирующий интеллигент!  Что он еще тебе наговорил?
ИСКРА - Ничего. То есть говорил, конечно. О справедливости, о том, что…
ПОЛЯКОВА - Так вот. Статьи ты не писала и писать не будешь. Никогда.
ИСКРА - Но ведь это несправедливо…
ПОЛЯКОВА - Справедливо только то, что полезно обществу. Только это и справедливо, запомни!
ИСКРА - А как же человек? Человек вообще?
ПОЛЯКОВА - А человека вообще нет. Нет! Есть гражданин, обязанный верить. Верить!
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ЮРКА - Мировой фильм. Тебе понравилось? По блату на последний сеанс.
ЗИНОЧКА - Фильм как фильм. Видала и получше!
ЮРКА - Чего это Артем на меня зверем смотрит?
ЗИНОЧКА - Не знаю.
ЮРКА - Я провожу тебя?
ЗИНОЧКА - Ни в коем случае! Увидят! Я не хочу осложнений!
ЮРКА – Может посидим немного? Или ты торопишься?
ЗИНОЧКА - Ну, не здесь же.
ЮРКА - А где?
ЗИНОЧКА – Знаю я одно место! Пойдём!
ФОНО: КЛАКСОН \ ПРОХОДКА НКВД
ЮРКА - Ну, что ты? Что?
ЗИНОЧКА – Подожди. (поцелуй)
ФОНО:  \ ПРОХОДКА НКВД выводят Люберецкого
ВИКА - Папа! Папочка!..
НКВД - Понятых позови!  Не забудь!
ВИКА - Папа!  Это неправда, неправда! Пустите меня!
ЛЮБЕРЕЦКИЙ - Телеграфируй тете, Вика!  А лучше поезжай к ней! Брось все и уезжай!
ВИКА - Папа!  Папочка!
ЛЮБЕРЕЦКИЙ -  Я ни в чем не виноват, доченька!  Я ни в чем не виноват, это какая-то ошибка! Я — честный человек, честный!..
ВИКА - Это неправда! Неправда! Неправда!..
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ПОЛЯКОВА - Искра спит.
ЗИНОЧКА – Пустите!  Искра!..
ИСКРА - Зина? Что? Что случилось, Зина?
ЗИНОЧКА – Только что арестовали папу Вики Люберецкой. Только что, я сама видела.
ИСКРА - Мама, ты что?
ПОЛЯКОВА - Я верю в справедливость, девочки.
ИСКРА - Да, да. Я тоже верю. Там разберутся, и его отпустят. Он же не враг народа, правда?
ЗИНОЧКА – Я очень хочу заплакать — и не могу.  Очень хочу и очень не могу.
ПОЛЯКОВА - Спать! Иногда думаю: когда же надорвусь? А иногда — что уже надорвалась.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ
ФОНО – «Песня неуловимых мстителей»
И над степью зловещей 
Ворон пусть не кружит, 
Мы ведь целую вечность 
Собираемся жить. 

Если снова над миром грянет гром, 
Небо вспыхнет огнем, 
Вы нам только шепните 
Мы на помощь придем. 

Вчерашние бойцы, комиссары и командиры красной армии сидят за столом. Они боятся говорить прямо!
ПОЛЯКОВА – Триумвират. Покурим, повздыхаем и разойдемся.
РОМАХИН –  Детей жалко…
ПОЛЯКОВА – Дети у нас дисциплинированны и разумно воспитаны. Они поймут. Они непременно поймут.
РОМАХИН – Я этого товарища не знаю, но где тут смысл, скажите мне? Признанный товарищ, герой гражданской войны, орденоносец. Ну, конечно, бывал за границей, бывал, мог довериться. Дочку сильно любит, одна она у него.
ПОЛЯКОВА – Значит, есть данные.
РОМАХИН – Данные. А оно вон как. Ошибки не допускаете?
ПОЛЯКОВА – Я позвонила одному товарищу, а он сказал, что поступил сигнал. Люберецкий — руководитель, следовательно, обязан отвечать за все. За все сигналы.
РОМАХИН – Это безусловно, это, конечно… Чушь какая-то!  Это же чушь, это же нелепица полная!
ПОЛЯКОВА – Возможно. Поправят, если нелепица.
КОВАЛЕНКО – Пока поправят, девочка, что же, одна будет? Может, написать родным, а ее к нам пока, а? Есть насчет этого указания?
РОМАХИН – Что указания, когда она — человек взрослый, паспорт на руках. Предложите ей, хотя сомневаюсь. А родным написать надо, только не в этом же дело, не в этом!
КОВАЛЕНКО – Так ведь одна же девочка…
РОМАХИН – Не в этом, говорю, дело. Вот мы трое — коммунисты, так? Вроде как ячейка. Так вот, вопрос ребром: верите Люберецкому? Лично верите?
КОВАЛЕНКО – Вообще-то, конечно, я этого товарища не знаю. Но, думаю, ошибка это. Ошибка, потому что уж очень дочку любит. Очень.
РОМАХИН – А я так уверен, что напутали там. И Люберецкому я верю. И товарищ Полякова тоже так считает. Ну, а раз мы, трое большевиков, так считаем, то наш долг поставить в известность партию. Правильно я мыслю, товарищ Полякова?
ПОЛЯКОВА – Прошу пока никуда не писать.
РОМАХИН – Это почему же?
ПОЛЯКОВА – Кроме долга существует право. Так вот, право писать о Люберецком есть только у меня. Я знала его по гражданской войне, по совместной работе здесь, в городе. Это аргументы, а не эмоции. И сейчас это главное: требуются аргументы. Идет предварительное следствие, как мне объяснили, и на этом этапе пока достаточно моего поручительства. Поэтому никакой самодеятельности. И еще одно: никому о нашем разговоре не говорите. Это никого не касается.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
«В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВСЕСОЮЗНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ (БОЛЬШЕВИКОВ)».
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ИСКРА - Никому про арест ни слова. Смотри у меня, Зинаида.
ЗИНОЧКА - Ну, что ты, я же не идиотка.
ЛЕНОЧКА - (с запиской) У Вики Люберецкой отца арестовали. Уже вся школа гудит.  Весь класс.
ИСКРА - Читай. Вслух: Все всё знают.
ЗИНОЧКА - Чья это записка? «Болтают, что сегодня ночью арестовали отца Вики…» Это не я.
ИСКРА - А кто?
ЗИНОЧКА -  Ну не я же, господи!  Честное комсомольское, девочки. Не я, не я, не я!
ИСКРА - А кто?  Если не ты, то кто?
ЛЕНОЧКА -  Я сейчас отколочу ее!  Она предатель. Иуда она проклятая!
ИСКРА - Подожди.  Я спрашиваю тебя, Коваленко, кто мог натрепаться, кроме тебя? Молчишь?
ЛЕНОЧКА - Ух, как дам сейчас!
ИСКРА - Нет, мы не будем ее бить.  Мы всем, всей школе расскажем, какая она. Она не женщина, она — средний род, вот что мы скажем. Мы объявим ей такой бойкот, что она удавится с тоски.
ЗИНОЧКА - Обождите! Я знаю, кто натрепал: Юрка из десятого «А». Я не одна была у дома Вики. Пусть у меня никогда не будет детей, если я сейчас вру.
ИСКРА - Встань. Я верю тебе. Зина. Прости нас и не реви.
ЗИНОЧКА - Я не реву. Я же сказала, что слезы кончились.
Тогда узнай, сколько у Юрки уроков. Артём?
АРТЁМ - Ясно.
ПАШКА - Помощь потребуется?
АРТЁМ – Сам. Жорка свидетелем будет.
ИСКРА - Не свидетелем, а секундантом.
ЖОРКА - Где стыкаться?
АРТЁМ – В котельной. Юрка! Идём. Можешь взять Серегу.
ЮРКА - Сергей! Нас на разговор девятиклассники зовут!
АРТЁМ – Я тебя сейчас, это, бить буду.
ЮРКА - Малявка! Да я из тебя котлету!..
СЕРГЕЙ - А в чем дело? Просто так, что ли?
АРТЁМ – Он знает. Видишь, ни о чем не спрашивает. А тебе скажу: дружок у тебя, это, дрянь дружок. Трепло дешевое.
СЕРГЕЙ - Да что это он, всерьез?
ЖОРКА - Тихо, Серега, тихо. А полезешь, я тебе буду зубы считать.
СЕРГЕЙ - Да ведь до первой крови полагается!
ЖОРКА - А это не оговаривали. Может, сегодня и до последней дойдет.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ДРАКА
ФОНО:
ЗИНОЧКА -  Лучше всего коньяки оттягивают.
ПАШКА - Ну, как было дело?
ЖОРКА -  Классная стычка! Отделал он его под полный спектр, как Джо Луис. Раз так саданул, — я думал, ну, все. Ну, думаю, открывай счет, Жора.
ИСКРА - Хватит подробностей! Все в сборе? Тогда пошли!
ПАШКА - Куда?
ИСКРА - Как куда? К Вике.
ЛЕНА - Может, не стоит?
ИСКРА - Значит, для вас дружба — это пополам радость? А если пополам горе — наша хата с краю?
АРТЁМ – Это Ленка сдуру.
ПАШКА - Ну и рожа у тебя, Шефер.
АРТЁМ – Завтра хуже будет.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ АБАЖУР \ после обыска
АРТЁМ – Может, дома нет?
ВИКА - Зачем вы пришли?  Я не просила вас приходить.
АРТЁМ - Ты, это, не просила, а мы пришли. Мы верно сделали. Ты сама, это… потом скажешь.
ВИКА - Ну, проходите…
ИСКРА - Ты уезжаешь?
ВИКА - Обыск. Садитесь, раз пришли.
ИСКРА - Во всех комнатах так?
ВИКА - Они что-то искали.
ИСКРА - А где Поля?
ВИКА - Уехала в деревню. Насовсем. С первым поездом.
ИСКРА - Так.  За дело, ребята. Все убрать и расставить. Девочки — белье, мальчики — книги. Дружно, быстро и аккуратно!
ВИКА - Не надо. Ничего не надо.
ИСКРА - Нет, надо! Все должно быть, как было. И — как будет! Ты написала тете?
ВИКА - Написала, но тетя не поможет. Будет только плакать и пить капли.
ЗИНОЧКА - Как же ты одна?
ВИКА - Ничего. Андрей Иванович приходил, твой папа. Хотел, чтобы я к вам перешла жить. Пока.
ЗИНОЧКА - Это же замечательно, это же…
ВИКА - Замечательно?  Уйти отсюда — значит поверить, что папа и в самом деле преступник, а он ни в чем не виновен, он вернется, обязательно вернется, и я должна его ждать.
ЗИНОЧКА - Извини. Ты абсолютно права.
ВИКА - Почему вы пришли? Ну, почему?
ИСКРА - Мы пришли потому, что мы знаем Леонида Сергеевича и… и тоже уверены, что это ошибка. Это кошмарная ошибка, Вика, вот посмотришь.
ВИКА - Конечно, ошибка, я знаю. Он сам сказал мне на прощанье.
ЗИНОЧКА - Все будет хорошо, вот посмотрите. Я предчувствую, что все будет хорошо! Страшно все-таки.
ИСКРА - Что?
ЗИНОЧКА - Ну, это… Обыск этот. Книжки по полу, а на книжках-следы от сапог.
АРТЁМ - А хрусталь не били. Аккуратно складывали, ни одной рюмки битой.
ЗИНОЧКА - Он, наверно, дорогой.
АРТЁМ - Дороже книжек? Если стекляшки эти дороже книжек становятся, тогда… Ну, это… Пойдем, Жорка. Привет.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
СТАМЕСКИН - Где ты была?
ИСКРА - У Вики Люберецкой.
СТАМЕСКИН - Ну, знаешь… Знал, что ты ненормальная, но чтоб до самой маковки…
ИСКРА - Что ты бормочешь?
СТАМЕСКИН - А то, что Люберецкий этот — враг народа. Он за миллион чертежи нашего самолета фашистам продал. За миллион!
ИСКРА - Сашка, ты врешь, да? Ну, скажи, ну…
СТАМЕСКИН - Я точно знаю, поняла? А он меня на работу устраивал, на секретный завод. Личным звонком. Личным! И жду я, чтоб специально предупредить.
ИСКРА - О чем?  О чем ты хотел предупредить меня?
СТАМЕСКИН - Вот об этом.
ИСКРА - Об этом? Спасибо. А Вика что продала? Какой самолет?
СТАМЕСКИН - Вика? При чем тут Вика?
ИСКРА - Вот именно, ни при чем. А Вика моя подруга. Ты хочешь, чтобы я предала ее? Даже если то, что ты сказал, правда, даже если это — ужасная правда. Вика ни в чем не виновата. Понимаешь, ни в чем! А ты…
СТАМЕСКИН - А что я?
ИСКРА - Ничего. Может быть, мне показалось. Иди домой, Саша.
СТАМЕСКИН - Искра…
ИСКРА - Я сказала, иди домой. До свидания.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ШКОЛА
ЮРКА - Вас ждём, Валендра задала сочинение, а сама у директора. Теперь вас начнут тягать, так хочу объяснить.
ИСКРА - Мы знаем.
СЕРГЕЙ - Что вы знаете? Ничего вы не знаете. В тот день после стычки нас Валендра встретила, когда я Юрку домой вел. А у него рожа — картина ужасов, твой приятель постарался. Ну, она вцепилась, кто да за что? Я и сказал: обычная драка. Подчеркиваю, я сказал. Юрке было не до разговоров, ты ему челюсть своротил.
АРТЁМ - Ну, спасибо. У вас все трепачи в десятом или хоть через одного?
СЕРГЕЙ - А что я мог? Она как пиявка, сам знаешь. Гнала Юрку в поликлинику, чтобы он справку об избиении взял, но Юрка не пошел. Так что вали на обычную драку. Мол, из принципа.
ИСКРА - Сами разберемся. Катитесь колбаской.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ИСКРА - Вызывали?
ВАЛЕНДРА – Полякова. Шефер, за что ты избил Юрия Дегтярева из десятого «А»?
АРТЁМ - За дело.
ВАЛЕНДРА - Какое дело?
АРТЁМ - Наше дело.
ВАЛЕНДРА - Ну так я тебе скажу, почему ты его избил. Ты избил его потому, что отец Юры служит в органах. Да, да, нечего на меня таращиться! И дело это не ваше, Шефер, а политическое. По-ли-ти-чес-ко-е, ясно?
РОМАХИН - Ну, это уж слишком, Валентина Андроновна.
ВАЛЕНДРА - Я разбиралась в этом вопросе досконально, Николай Григорьевич. Досконально!
АРТЁМ - Убейте меня.  Ну, это… Убейте! (выругаться)
ВАЛЕНДРА - Шефер! Шефер, вернись! Он еще и ругается!  Вот плоды вашей надклассовой демократии!
РОМАХИН - Не надо. Валентина Андроновна, вы неправильно вели себя. Нельзя швыряться такими обвинениями.
ВАЛЕНДРА - Я знаю, что делаю! Вам, кажется, разъяснили, до чего может довести ваш гнилой либерализм, так не заставляйте меня еще раз сигнализировать! А этот Шефер — главный заводила, думаете, я забыла ту вечеринку с днем рождения? Я ничего не забываю. И если Шефер не желает учиться в нашей советской школе, то пойдет работать. И я это ему устрою! Полякова, где вы были вчера?
ИСКРА - У Вики Люберецкой.
ВАЛЕНДРА - Ты подговорила ребят пойти туда? Или Шефер?
ИСКРА - Предложила я, но ребята пошли сами.
ВАЛЕНДРА - Зачем? Зачем ты это предложила?
ИСКРА - Чтобы не оставлять человека в беде.
ВАЛЕНДРА - Она называет это бедой! Вы слышите, Николай Григорьевич? Значит, организовала субботник? Как благородно! А может быть, ты считаешь, что Люберецкий не преступник, а невинная жертва? Почему ты молчишь?
ИСКРА - Я все знаю.
ВАЛЕНДРА - Мы не будем делать выводов, учитывая твое безупречное поведение в прошлом. Но учти, Полякова. Завтра же проведешь экстренное комсомольское собрание.
ИСКРА - А повестка?
ВАЛЕНДРА - Необходимо решить комсомольскую судьбу Люберецкой. И вообще я считаю, что дочери врага народа не место в Ленинском комсомоле.
ИСКРА - Но за что? За что же? Вика же не виновата, что ее отец…
РОМАХИН - Да, конечно. Конечно.
ИСКРА - Я не буду проводить этого собрания.
ВАЛЕНДРА - Что ты сказала?
ИСКРА - Я не буду проводить собрания…
ВАЛЕНДРА - Что-о?..
РОМАХИН - Да ей же плохо! Уйдите, Валентина Андроновна!
ФОНО:   \ СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ОБМОРОК \ СОН ИСКРЫ
РОМАХИН - Как дела, хороший человек?
ИСКРА - А откуда вы знаете, что хороший?
РОМАХИН - Ох, и трудно же догадаться было! До дома дойдешь, или, может, машину где выпросить?
ИСКРА – Дойду.
РОМАХИН - Да и провожатых у тебя достаточно. А собрание будет через неделю, так что не волнуйся пока. Я сам в райком звонил.
ИСКРА - А Вика?
РОМАХИН - А с Люберецкой пока ничего хорошего не обещаю.  Я поговорю, сделаю что смогу, но ничего не обещаю. Сама понимаешь.
ИСКРА – Понимаю. Ничего я не понимаю. А где Артем?
ЖОРКА -  Ушел. Вернулся, взял сумку и потопал прямо с урока.
РОМАХИН - Хоть о Шефере-то не беспокойся. Ну в другой школе будет учиться, не пропадет. Если бы просто драка, а…
ВАЛЬКА - А драка, Николай Григорьевич, была справедливой. Я в тот день болел и могу беспристрастно обрисовать.
ЗИНОЧКА - Артем дрался из-за меня. Потому что я ходила с Юркой в кино.
РОМАХИН - Из-за тебя? Точно из-за тебя?
ЗИНОЧКА - А что, из-за меня и подраться нельзя?
РОМАХИН – Можно. Можно и нужно. Только чтоб Артему твоему полегче было, напиши-ка ты мне, Коваленко, докладную.
ЗИНОЧКА - Что?
РОМАХИН - Ну, записку. Изложи, как было дело, вскрой причины. Полякова тебе поможет. И завтра, не позже.
ЗИНОЧКА - А зачем?
РОМАХИН - Ну надо же, надо!  Гора с плеч свалится, если будет такая записка, понятно? Это ж про любовь!
ФОНО:
ВИКА - Спасибо тебе, Искра. Папа не зря говорил, что ты самая лучшая.
ИСКРА – С комсомолом будет очень трудно, Вика.
ВИКА - Я знаю. Мне все объяснила Валентина Андроновна. Мы долго говорили с ней наедине.
ИСКРА – С комсомолом будет трудно. Но ты не отчаивайся, Николай Григорьевич обещал что-нибудь сделать.
ВИКА – Да, да. А потом ведь собрание только через неделю.
ЖОРКА – Стерва!
ИСКРА – Так о старших не говорят!
ЖОРКА – Я не о старших. Я о Валендре.
ВИКА – Давайте с осенью попрощаемся.
ЗИНОЧКА - В лес!
ЖОРКА - На речку!
ВИКА – В Сосновку!  Там и лес и речка.
ЖОРКА - В Сосновку!
ИСКРА – А там есть магазин или столовая?
ВИКА – Я все купила. Хлеб возьмем утром, а поезд в девять сорок.
ПЕСНЯ ПОД ГИТАРУ \ ЭЛЕКТРИЧКА
ЛЕНОЧКА - Сосновка была близко: они даже не успели допеть любимых песен.
ПАШКА - Спрыгнули на низкую платформу и притихли, пораженные прозрачной тишиной.
ВАЛЬКА - Куда пойдем?
ВИКА – За дачным поселком лес, а за ним речка.
ЛЕНОЧКА - Ты бывала здесь?
ЖОРКА -  Быстро дачники свернулись. Я бы здесь до зимы жил. Здесь хорошо. В речке купаются?
ВИКА – Там купальня была. Вот наша дача.
ЗИНОЧКА – Красивая.
ВИКА – Папа сам красил. Он любил веселые цвета.
ИСКРА – А сейчас…
ВИКА – Сейчас все опечатано. Я хотела кое-что взять из своих вещей, но мне не позволили.
АРТЁМ - Пошли. Чего глядеть-то?
ВИКА – Жорка! Ландыс! Ты очень занят?
ЖОРКА - Я? Нет, что ты! У нас Артем главный по кострам.
ВИКА – Хочешь, я покажу тебе одно место?
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ВИКА – Я любила читать здесь. Сядь. Рядом сядь, что ты за спиной бродишь? Ландыш, ты любишь меня, Ландыш?
ЖОРКА - 
ВИКА – Ты долго будешь любить меня?
ЖОРКА - Очень.
ВИКА – Спасибо тебе. Поцелуй меня, Ландыш. И обними. Пожалуйста, обними меня покрепче.
ЖОРКА - Но Жорка не умел ни целоваться, ни обниматься: юность — всегда борьба желаний со страхом, и страх был пока непреодолим ни для него, ни для Вики. Он сграбастал ее двумя руками — неуклюже, за плечи, — прижал, осторожно целуя что подвертывалось: то щеку, то случайную прядку, то маленькое ухо. 
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ПОЦЕЛУЙ \
— Вика, Жорка, где вы там? Кушать подано!
- Ели докторский хлеб с молоком, пекли картошку, что принес предусмотрительный Артем, пили ситро: на каждого досталось по бутылке.
- Потом пели песни, беспричинно смеялись. Пашка ходил на руках, а Артем и Валька прыгали через костер.
- И Вика пела и смеялась, а Жорка все время ловил ее взгляд. Она улыбалась ему.
ИСКРА – Завтра понедельник.
ВИКА – Я знаю.  Может быть, я не приду на уроки, но ты не волнуйся, все будет как надо.
ИСКРА – Значит, на собрании ты будешь?
ВИКА – Да, да, конечно.
ВСЕ – Вика, ждем!
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
СТАМЕСКИН - Значит, не взяли меня. Лишний я в вашей компании.
ИСКРА - Да, лишний. Нас приглашала Вика.
СТАМЕСКИН - Ну и что? Лес не Вике принадлежит.
ИСКРА - Тебе хотелось поехать с Викой?
СТАМЕСКИН - Мне хотелось поехать с тобой!
ИСКРА - Не сердись, пожалуйста, просто я не подумала вовремя.
СТАМЕСКИН - Завтра увидимся?
ИСКРА - Завтра, Саша, никак. Завтра комсомольское собрание.
СТАМЕСКИН - Ну не до вечера же!
ИСКРА - А что с Викой после него будет, представляешь?
СТАМЕСКИН - Опять Вика?
ИСКРА - Саша, ну нельзя же так. Ты же добрый, а сейчас говоришь плохо.
СТАМЕСКИН - Ну, ладно. Ну я вроде не прав. (уход, обернуться) Но послезавтра-то увидимся?
СОН ИСКРЫ – А Люберецкая? Ну, что ты молчишь? Я спрашиваю: где Люберецкая? собрание на котором Вика очень «правильно» поведёт себя.

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ \ ВЕСЬ КЛАСС
ВАЛЕНДРА – Где Люберецкая!
ИСКРА - Валентина Андроновна, Вика придет на собрание, она дала слово. А то, что ее не было на уроках, это же понятно: ей надо подготовиться к выступлению.
ВАЛЕНДРА – Опять капризы. Прямо беда с вами. Почему не написали объявление о собрании.
ЗИНОЧКА - Зачем объявление? И так все знают.
ВАЛЕНДРА – Из райкома придет представитель, поскольку это не простое персональное дело. Не простое, ты понимаешь?
ИСКРА - Я знаю, что оно не простое.
ВАЛЕНДРА – Вот и скажи Александрову, чтобы быстро написал. И повесил у входа.
ВАЛЬКА - Объявления не будет.
ВАЛЕНДРА – Как не будет? Это что за разговор, Александров?
ВАЛЬКА – Не стану я писать объявление!
ИСКРА - Объявление никто писать не станет. Мы считаем…
ВАЛЕНДРА – Они считают! Нет, слышите, они уже считают! Немедленно напиши Александров. Слышишь?
ВАЛЬКА - Валентина Андроновна, не надо никакого объявления.
ЛЕНОЧКА - Не надо, мы просим вас. Не надо.
ВАЛЕНДРА – Пеняй на себя, Полякова.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ входит пред.райкома
ВАЛЕНДРА – Где Люберецкая?
ЗИНОЧКА - Еще не пришла.
ВАЛЕНДРА – Так я и знала!  Коваленко, беги сейчас же за ней и тащи силой! Может, начнем пока?
ПРЕД.РАЙКОМА – Придется обождать.
ВАЛЕНДРА – Нет, вы уж, пожалуйста, за стол.
ПРЕД.РАЙКОМА – Мне и здесь удобно.  Народ кругом.
ВАЛЕНДРА – У нас есть время поговорить и поразмыслить, и, может быть, то, что Люберецкая оказалась жалким трусом, даже хорошо. По крайней мере, это снимает с нее тот ореол мученичества, который ей усиленно пытаются прилепить плохие друзья и плохие подруги. Да, да, плохие друзья и плохие подруги! Хороший друг, верный товарищ всегда говорит правду, как бы горька она ни была. Не жалеть надо — жалость обманчива и слезлива, — а всегда оставаться принципиальным человеком. Всегда! С этих принципиальных позиций мы и будем разбирать персональное дело Люберецкой. Но, разбирая ее, мы не можем забывать о зверском избиении комсомольца и общественника Юрия Дегтярева. Мы не должны забывать и об увлечении чуждой нам поэзией некоторых чересчур восторженных поклонниц литературы. Мы не должны забывать о разлагающем влиянии вредной, либеральной, то есть буржуазной, демократии. Далекие от педагогики элементы стремятся всеми силами проникнуть в нашу систему воспитания, сбить с толку отдельных легковерных учеников, а то и навязать свою гнилую точку зрения.
ВСЕ - возмущение
ВАЛЕНДРА – Тихо! Тихо, я сказала! Вопрос о бывшем директоре школы решается сейчас…
ПАШКА - О бывшем?
ВАЛЕНДРА – Да, о бывшем! Ромахин освобожден от этой должности и…
ПРЕД.РАЙКОМА – Минуточку, зачем же так категорически? Николай Григорьевич пока не освобожден, вопрос пока не решен, и давайте пока воздержимся.
ВАЛЕНДРА – Возможно, я не права с формальной стороны. Однако я, как честный педагог…
ВСЕ - смех
ВАЛЕНДРА – Прекратите смех! Да, я форсирую события, но я свято убеждена в том, что…
Вбежала Зиночка
ВАЛЕНДРА – А Люберецкая? Ну, что ты молчишь? Я спрашиваю: где Люберецкая?
ЗИНОЧКА - В морге.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
«Дорогая Искра!
Когда ты будешь читать это письмо, мне уже не будет больно, не будет горько и не будет стыдно. Я бы никому на свете не стала объяснять, почему я делаю то, что сегодня сделаю, но тебе я должна объяснить все, потому что ты — мой самый большой и единственный друг. И еще потому, что я однажды солгала тебе, сказав, что не люблю, а на самом деле я тебя очень люблю и всегда любила, еще с третьего класса, и всегда завидовала самую чуточку. Папа сказал, что в тебе строгая честность, когда ты с Зиной пришла к нам в первый раз и мы пили чай и говорили о Маяковском. И я очень обрадовалась, что у меня есть теперь такая подружка, и стала гордиться нашей дружбой и мечтать. Ну да не надо об этом: мечты мои не сбылись.
А пишу я не для того, чтобы объясниться, а для того, чтобы объяснить. Меня вызывали к следователю, и я знаю, в чем именно обвиняют папу. А я ему верю и не могу от него отказаться и не откажусь никогда, потому что мой папа честный человек, он сам мне сказал, а раз так, то как же я могу отказаться от него? И я все время об этом думаю — о вере в отцов — и твердо убеждена, что только так и надо жить. Если мы перестанем верить своим отцам, верить, что они честные люди, то мы очутимся в пустыне. Тогда ничего не будет, понимаешь, ничего. Пустота одна. Одна пустота останется, а мы сами перестанем быть людьми. Наверное, я плохо излагаю свои мысли, и ты, наверное, изложила бы их лучше, но я знаю одно: нельзя предавать отцов. Нельзя, иначе мы убьем сами себя, своих детей, свое будущее. Мы разорвем мир надвое, мы выроем пропасть между прошлым и настоящим, мы нарушим связь поколений, потому что нет на свете страшнее предательства, чем предательство своего отца.
Нет, я не струсила, Искра, что бы обо мне ни говорили, я не струсила. Я осталась комсомолкой и умираю комсомолкой, а поступаю так потому, что не могу отказаться от своего отца. Не могу и не хочу.
Уже понедельник, скоро начнется первый урок. А вчера я прощалась с вами и с Жоркой Ландысом, который давно был влюблен в меня, я это чувствовала. И поэтому поцеловалась в первый и последний раз в жизни. Сейчас упакую книги, отнесу их на почту и лягу спать. Я не спала ночь, да и предыдущую тоже не спала, и, наверное, усну легко. А книжки эти — тебе на память. Надписывать не хочу.
А мы с тобой ни разу не поцеловались. Ни разу! И я сейчас целую тебя за все прошлое и будущее.
Прощай, моя единственная подружка!
Твоя Вика Люберецкая».
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
ЛЕНОЧКА - Что же нам делать?  Может, в милицию?
ИСКРА - В милицию? Конечно, можно и в милицию: пусть Вику хоронят как бродяжку. Пусть хоронят, а мы пойдем в школу. Будем учиться, шить себе новые платья и читать стихи о благородстве.
ЛЕНОЧКА - Но я же не о том, Искра, не о том, ты меня не поняла!
ИСКРА - Можно и в милицию, можно…
ЗИНОЧКА -  Только что мы будем говорить своим детям? Чему мы научим их тогда?
ИСКРА - Да, что мы будем говорить своим детям? Прежде чем воспитывать, надо воспитать себя.
ЛЕНОЧКА - Я дура, девочки. Я дура и трусиха ужасная. Я сказала так потому, что не знаю, что нам теперь делать.
ЗИНОЧКА - Все мы дуры. Только умнеть начинаем.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЖЕЛЕЗНАЯ ДЕВИЧЬЯ КРОВАТЬ
ПОЛЯКОВА - Пора брать себя в руки. Искра.
ИСКРА – Конечно.
ПОЛЯКОВА - В жизни будет много трагедий. Я знаю, что первая — всегда самая страшная, но надо готовиться жить, а не тренироваться страдать.
ИСКРА – Может быть, следует тренироваться жить?
ПОЛЯКОВА - Не язви, я говорю серьезно. И пытаюсь понять тебя.
ИСКРА – Я очень загадочная?
ПОЛЯКОВА - Искра!
ИСКРА – У меня имя — как выстрел. Прости мама, я больше не перебью.
ПОЛЯКОВА - Самоубийство — признак слабости, это известно тебе? Поэтому человечество исстари не уважает самоубийц.
ИСКРА – Даже Маяковского?
ПОЛЯКОВА - Прекратить!
ИСКРА – Прости, мама.
ПОЛЯКОВА - Сядь. Ты, конечно, пойдешь на похороны и… и это правильно. Друзьям надо отдавать последний долг. Но я категорически запрещаю устраивать панихиду. Ты слышишь? Категорически!
ИСКРА – Я не очень понимаю, что такое панихида в данном случае. Вика успела умереть комсомолкой, при чем же здесь панихида?
ПОЛЯКОВА - Искра, мы не хороним самоубийц за оградой кладбища, как это делали в старину. Но мы не поощряем слабовольных и слабонервных. Вот почему я настоятельно прошу… нет, требую, чтобы никаких речей и тому подобного. Или ты даешь мне слово, или я запру тебя в комнате и не пущу на похороны.
ИСКРА – Неужели ты сможешь сделать это, мама?
ПОЛЯКОВА - Да.  Да, потому что мне небезразлично твое будущее.
ИСКРА – Мое будущее! Ах, мама, мама! Не ты ли учила меня, что лучшее будущее — это чистая совесть?
ПОЛЯКОВА - Совесть перед обществом, а не… Ты единственное, что есть у меня, доченька. Единственное. Я плохая мать, но даже плохие матери мечтают о том, чтобы их дети были счастливы. Оставим этот разговор: ты умница, ты все поняла и… И иди спать. Иди, завтра у тебя очень тяжелый день.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
РОМАХИН - Дети!  Сегодня не будет занятий. Младшие могут идти по домам, а старшие… Старшие проводят в последний путь своего товарища. Трагически погибшую ученицу девятого «Б» Викторию Люберецкую.
ВАЛЕНДРА - Вы ответите за это. Вы ответите за это.
КОВАЛЕНКО - Не уберег я тебя, девочка. Не уберег…
РОМАХИН - Товарищи! Парни и девчата, смотрите. Во все глаза смотрите на вашу подругу. Хорошо смотрите, чтобы запомнить. На всю жизнь запомнить, что убивает не только пуля, не только клинок или осколок — убивает дурное слово и скверное дело, убивает равнодушие и казенщина, убивает трусость и подлость. Запомните это ребята, на всю жизнь запомните!..
ФОНО: забивают гроб
ИСКРА - До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ЖЕЛЕЗНАЯ ДЕВИЧЬЯ КРОВАТЬ
ПОЛЯКОВА - Встать! Ты устроила панихиду на кладбище? Ты?..
ИСКРА - Мама…
ПОЛЯКОВА - Молчать! Я предупреждала!
ИСКРА - Мама, подожди… Я очень люблю тебя, мама, но, если ты хоть раз, хоть один раз ударишь меня, я уйду навсегда. (пауза)
ПОЛЯКОВА - Переоденься. Все переодень — чулки, белье. Ты насквозь мокрая. Пожалуйста.
ИСКРА - Хорошо.
ПОЛЯКОВА - К горю трудно привыкнуть, я знаю. Нужно научиться расходоваться, чтобы хватило на всю жизнь.
ИСКРА - Значит, горя будет много?
ПОЛЯКОВА - Если останешься такой, как сейчас, — а я убеждена, что останешься, — горя будет достаточно. Надо думать о будущем.
ИСКРА - О будущем?  Какое оно, это будущее, мама?
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \
СТАМЕСКИН - Я за тобой. Я билеты в кино купил.
ИСКРА - Ты почему не был на кладбище?
СТАМЕСКИН - Не отпустили. Вот в кино и проверишь, мы всей бригадой идем. Свидетелей много.
ИСКРА - Только в кино мы не пойдем.
СТАМЕСКИН - Понимаю. Может, погуляем? Дождя нет, погода на «ять».
ИСКРА - А вчера был дождь. Цветы стали мокрыми и темнели на глазах.
СТАМЕСКИН - Черт дернул его с этим самолетом… Да одевайся же ты наконец!
ИСКРА - Саша, а ты точно знаешь, что он продал чертежи?
СТАМЕСКИН – Точно!  У нас на заводе все знают.
ИСКРА - Как страшно!.. Понимаешь, я у них пирожные ела. И шоколадные конфеты. И все конечно же на этот миллион.
СТАМЕСКИН - А ты как думала? Ну, кто, кто может позволить себе каждый день пирожные есть?
ИСКРА - Как страшно! Куда пойдем? В парк?
ИСКРА - Все ревели. Даже Вовик Храмов. А Николай Григорьевич, такие слова хорошие сказал.
СТАМЕСКИН - Вот это он зря.
ИСКРА - Почему же зря?
СТАМЕСКИН - Хороший мужик. Жалко.
ИСКРА - Что жалко? Почему это-жалко?
СТАМЕСКИН – Снимут.
ИСКРА - Значит, по-твоему, надо молчать и беречь свое здоровье?
СТАМЕСКИН - Надо не лезть на рожон.
ИСКРА - «Не лезть на рожон!» Сколько тебе лет, Стамескин? Сто?
СТАМЕСКИН - Дело не в том, сколько лет, а…
ИСКРА - Нет, в том!  Как удобно, когда все вокруг старики! Все будут держаться за свои больные печенки, все будут стремиться лишь бы дожить, а о том, чтобы просто жить, никому в голову не придет. Не-ет, все тихонечко доживать будут, аккуратненько доживать, послушно: как бы чего не вышло. Так это все — не для нас! Мы — самая молодая страна в мире, и не смей становиться стариком никогда!
СТАМЕСКИН - Это тебе Люберецкий растолковал? Ну, тогда помалкивай, поняла?
ИСКРА - Ты еще и трус к тому же?
СТАМЕСКИН - К чему это — к тому же?
ИСКРА - Плюс ко всему.
СТАМЕСКИН - Это, знаешь, слова все. Вы языками возите, «а» плюс «б», а мы работаем. Руками вот этими самыми богатства стране создаем. Мы… (ушла) Искра!.. Искорка, я пошутил. Я же дурака валяю, чтобы ты улыбнулась. (поцелуи и объятия) Трус, говоришь, трус! Вот я и обиделся… Ты же все понимаешь, правда? Ты же у меня умная и… большая совсем. А мы все как дети. А мы большие уже, мы уже рабочий класс… (лапает) Вот и хорошо. Вот и правильно. Ты умная, ты…
ИСКРА - Совсем как тогда… Только бежать мне теперь не к кому.
ЭПИЛОГ
СВЕТОВОЙ ПЕРЕХОД \ ШКОЛА
ВАЛЕНДРА - Коваленко, кто тебе разрешил пересесть?
ЗИНОЧКА - Я… Мне никто не разрешал. Я думала…
ВАЛЕНДРА - Немедленно сядь на свое место!
ЗИНОЧКА - Валентина Андроновна…
ВАЛЕНДРА - Без разговоров, Коваленко. Разговаривать будем, когда вас вызовут.
АРТЁМ - Значит, все же будем разговаривать?
ВАЛЕНДРА - Что за реплики, Шефер? На минутку забыл об отметке по поведению? Что такое, Коваленко? Ты стала плохо слышать?
ЗИНОЧКА - Валентина Андроновна, пожалуйста, позвольте мне сидеть сегодня с Боковой, то парта Вики и…
ВАЛЕНДРА - Ах, вот в чем дело? Оказывается, вы намереваетесь устроить памятник? Как трогательно! Только вы забыли, что это школа, где нет места хлюпикам и истеричкам. И марш за свою парту. Живо!
ЗИНОЧКА - Не смейте… Не смейте говорить мне «ты». Никогда. Не смейте, слышите?…
ВАЛЬКА - А ведь вы не правы, Валентина Андроновна.  Конечно, Коваленко тоже не защищаю, но и вы тоже.
ВАЛЕНДРА - Садись, Александров! (не садится) Я, кажется, сказала, чтобы ты сел.
ВАЛЬКА - А я еще до этого сказал, что вы не правы. У нас Шефер, Остапчук да Ландыс уже усы бреют, а вы — будто мы дети. А мы не дети. Уж, пожалуйста, учтите это, что ли.
ВАЛЕНДРА - Так. Уяснила. Кто еще считает себя взрослым? Понятно. Садитесь. Мы сегодня почитаем, Сон Веры Павловны. Бокова, начинай…те. Можно сидя.(входит Ромахин)
РОМАХИН - Я попрощаться зашел. Ухожу. Совсем ухожу. Трудно расставаться с вами, черти вы полосатые, трудно! В каждый класс захожу, всем говорю: счастливо, мол, вам жить, хорошо, мол, вам учиться. А вам, девятый «Б», этого сказать мало. Не расстраивайтесь, были бы бойцы, а командиры всегда найдутся. А в вас я верю: вы первый бой выдержали. Вы обстрелянные теперь парни и девчата, знаете почём фунт лиха.  Я верю в вас, слышите? Верю, что будете настоящими мужчинами и настоящими женщинами! Верю, потому что вы смена наша, второе поколение нашей великой революции! Помните об этом, ребята. Всегда помните.
КОВАЛЕНКО – Николая Григорьевича Ромахина вернули. Сперва освободили от должности директора школы, а потом вызвали и вернули. Он и сам не знал, почему его оставили. Не знал и не узнал никогда, что тихий Андрей Иванович Коваленко неделю ходил из учреждения в учреждение, из кабинета в кабинет, терпеливо ожидая приемов, высиживая в очередях и всюду доказывая одно: — Ромахина увольнять нельзя. Нельзя, товарищи! Если и вы откажете, я дальше пойду. Я в Москву, в Наркомпрос, я до ЦК дойду. В каком-то из кабинетов поняли, вызвали Ромахина, расспросили, предупредили и вернули на старую должность. Николай Григорьевич вновь принял школу, но спевок больше не устраивал. И Валька отнес домой его потрепанный баян. Все входило в свою колею. Правда, Николай Григорьевич так и не начал улыбаться и из кабинета выходил редко.
ВАЛЕНДРА - А вот Валентина Андроновна, наоборот, стала изредка улыбаться классу, и кое-кто из класса — менее заметные, правда, — стали улыбаться ей, и та вежливость, которую с таким единодушием потребовал однажды 9 «Б», постепенно становилась вежливостью формальной. Валентина Андроновна все чаще оговаривалась, сбивалась на привычное «ты», а если с некоторыми и не оговаривалась, то обозначала свое особое отношение особыми улыбками. Все входило в свою колею и должно было в конце концов войти. Все было естественно и нормально.
ЛЮБЕРЕЦКИЙ — Отец Вики, Леонид Сергеевич, вернулся домой!..
- Его отпустили. Разобрались. Извинились и отпустили.
- А я на всю жизнь запомнил, что убивает не только пуля, не только клинок или осколок — убивает дурное слово и скверное дело,
- убивает равнодушие и казенщина,
- убивает трусость и подлость.
— А Вики больше нет, совсем нет. А мы есть. Ходим, смеемся, поем. «А вместо сердца — пламенный мотор!..» Может, у нас и вправду вместо сердца — пламенный мотор?
— Какой тяжелый год!
— Знаете почему? Потому что високосный.
- Следующий будет счастливым, вот увидите!
- Следующим был тысяча девятьсот сорок первый.
- С новым Годом! Ура! (все ликуют)
ОБЩЕЕ НОВОГОДНЕЕ ФОТО \ бенгальские огни, мишура, ёлка.


КОНЕЦ
ноябрь 2022 – январь 2023