Железное покрытие моста

Иисус шёл по железной дороге, долго. Сплёвывая на землю, периодически думал что он делает тут, на земле. Ведя с Богом то диалог, то монолог. Сил давало раннее утро воскресного дня, отсутствие людей, и, как ни странно, проведённая без сна ночь. Иногда поднимали лай собаки, под его ногой шуршал булыжник. Он думал, что как хорошо он защищён, если собаки обнаглеют, подойдут слишком близко, или бросятся, он сможет приложить их добрым, крупным камнем. Собак Иисус не любил, глупых. Что вы лаете на меня, ведь я не сделал ничего, и нет во мне зла, я чист. Переживал от несправедливости этого, впрочем как и от всякой другой.
Он шёл справа от железной дороги, и поэтому порой оглядывался назад, опасаясь неожиданного появления поезда. Обернувшись в очередной раз, он заметил яркий свет – что-то двигалось. Это был поезд. Далеко. Он ещё раз пять оглянулся, прежде чем тот подъехал действительно близко. Товарняк, длинный, цистерн 40 и штук десять отсыпных вагонов. Завидев одинокого раннего прохожего, поезд загудел. Иисус прижался ближе к забору, хотя было достаточно большое расстояние до несущегося состава. На всякий случай. Поезд с рёвом и гулом пронёсся мимо. И этот шум, усиленный отражением от забора, был сильным. Человек чувствовал сильный поток воздуха, несущийся ему в спину, рассекаемого поездом. Когда состав проехал, он продолжил свой путь.
Один забор сменялся другим. На всех них была колючая проволка, мотки колючей проволки, аккуратно намотанные, не оставляющие никаких дыр и промежутков. Длинный прямой участок. Километровый столб. С одной стороны – 29, с другой – 30. Он шёл дальше.
Что я делаю тут, на земле? Что мне делать дальше? Ничто, и никто не мешал течь его течению мысли, его молитве. Под ногою то хрустел лёд, то снова шелестел гравий. Появился первый мост.
Пройдя два моста, он увидел собак. Но не дворню, беспорядочно лающую, трусливую и шакально суетящуюся, а обученных, злых собак. Они были в клетках, внизу, он даже разглядел имя одной. И яростно лаяли на проходящего человека. Но это его не остановило. Он шёл не спеша, в своих мыслях. Не прятался, не скрывался, и не думал скрываться.
Так он прошёл несколько километров.
Показался последний мост, через реку. Он был охраняемым, стратегическим. Но несмотря на это, в будке охраны никого не было, также как и в стоящей рядом конуре. И скоро под ногою Иисуса загрохотало железное покрытие моста.
Шёл не торопясь, иногда поглядывая по сторонам, но не останавливался и не задерживался. Перешёл реку, показалась вторая будка охраны, с другой стороны. В ней кто-то был, также как и у конуры была привязана злая, специально обученная сторожевая собака. Человек внутри будки выглянул, на лай, потом скрылся. И вышел с автоматом.
Доброе утро. Доброе утро. Иди назад, сейчас спущу собаку. Досада, обида охватили его. Ты веришь в Господа? Человек был не намерен вести никакой диалог, человек был зол. Он просто был охранником. Несколько километров назад, по гравию, по мостам, по промзоне. А ведь почти дошёл.
Автомат, собака. Злоба. Какие аргументы могут быть против. Никаких. Иисус почувствовал свою беспомощность. Душу его очередной, несчитанный раз, больно кольнуло. “Внутри резали мякоть острие бритвы, а я просил о пощаде, выпусти”. Сколько она способна выдержать, вытерпеть, душа. Чувство вселенской несправедливости, слёзы наворачивались на глаза. Как глуп, туп, несправедлив закон, думал он. Как он осуждает невиновных, но даёт править тем, кто способен лицемерно принести клятву ему, своей стране, какой-то конституции. И вершить на своём месте свой собственный, лживый суд, свои законы.
Порванная приличная куртка, порванные чистые штаны. Кровь, может быть укус. Может быть, пуля в ноге. Могло бы быть. Всё равно, заряженный автомат, незаряженный. Автомат.
Собаки на обратном пути не лаяли. Он шёл назад.