Каламкас

 

               Маленький карапуз в белых штанишках и белой рубашечке, однажды потерялся во дворе. Молодая мама на какое-то время оставила своего малыша без внимания и вот в растерянности, вся в слезах она бегает и обращается ко всем встречным с вопросом - не видел ли кто её маленького сыночка. Наконец кто-то ей подсказывает что видели, как одна женщина вела похожего малыша к себе домой в соседний двор и показали дом и подъезд. В конце концов, ей удалось вернуть потерю с карманами полными дорогих шоколадных конфет, Эту историю моя мама не раз рассказывала в моём присутствии захожим знакомым и друзьям. Этим малышом был я, но как в последствии это событие проявит себя речь впереди.
              Алма-Ата в те времена только стала столицей и еще несла на себе отпечаток с одной стороны наследия Верного, то есть часть улиц ещё сохранила названия, характерные для того времени. Так одно время мы жили на 9-ой линии, в последствии переименованной, кажется, в Дунганскую. Это говорит о том, что в городе жили представители многих национальностей – уйгуры, корейцы, курды, греки, армяне, немцы, ингуши, ну и конечно вездесущие евреи, а также казахи и русские. Планировка улиц Алма-Аты отличалась от планировок восточных городов, благодаря тому, что город заселялся представителями линейного казачества Семиречья.
               С другой стороны, годы советского времени тоже преобразили город, особенно его центральную часть. Мы же жили в районе, застроенном и заселённым работниками эвакуированной в годы войны, части большого машиностроительного завода имени Кирова. Каждым летом заводской службой озеленения, во дворах разбивались цветники и клумбы, благоухавшие ароматами южных, экзотических для Казахстана растений. Но ещё много было и домов частного сектора, даже вблизи от того же центра. Здесь всё утопало в цветущих садах, через заборы клонились ветки, увешанные черешней, вишней, сливами, яблоками и грушами.
               На каждом углу и почти на каждом перекрёстке сидели старушки с мешком жаренных семечек. За 10 копеек можно было, накрыв ладошкой, высыпать себе в карман большой гранённый стакан, а за 5 маленький. У кого не было карманов стакан пересыпался в один из предусмотрительно заготовленных газетных кулёчков, стопка которых лежала тут же рядом, придавленная небольшим камнем. На перекрёстках больших улиц, особенно в разгар лета стояли очереди за стаканом газировки. Киоскёрша, почему-то чаще всего евреечка средних лет, не обращая внимания на кучу ос, вьющихся у двух стеклянных колбочек с крантиками, наполненных запашистым, ярким сиропом , наливала по вашему желанию любой из них, на выбор - либо вишнёвый, либо малиновый и затем с шипением заливала его пузырящейся, холодной газировкой. Стоило это удовольствие тоже всего 5 копеек, а без сиропа и того меньше, всего одну. В то время автоматов с газировкой не было и в помине.
                В те незапамятные времена мы, босоногая пацанва, старавшаяся улизнуть из дома с раннего утра и пропадавшая до темноты на улице, имели свои сезонные пищевые пристрастия. Весной это была нежная, зелёная кашица, которая гроздьями висела на невысоких деревьях, которые все почему-то называли карагачами (кара агач – чёрное дерево). Да ещё как зайцы обдирали молодую кожицу с небольших кустов и с аппетитом жевали её нежную, светлую часть, которая оказывалась вполне съедобной. Ещё одним лакомством были небольшие калачики заячьей капусты. Думаю, что этим рационом с нами поделились освободившиеся узники Гулагов, заслуженно и не заслуженно репрессированные карающими органами, в сумрачные сталинские времена. (Помню, как к нам приезжал такой дядя Ваня – высокий старик, в галифе, сапогах и зелёном, совсем как у Сталина, френче. Они о чём-то долго беседовали с моим отцом, не зажигая свет, в сумраке осеннего вечера. Я только слышал скрипучий голос и видел, летающий в темноте, то разгорающийся, то затухающий огонёк папиросы, в которую этот суровый человек, не торопясь, сосредоточенно, сам заправлял табак неким приспособлением, похожим на сверло, используя заводские, бумажные гильзы. И ещё помню, как моя старшая сестра плакала, когда по радио кто-то низким стальным голосом говорил о какой-то тяжёлой утрате.) 
                Когда дворовой ватаге, в которую входил и я, изрядно поднадоедало обитание в пределах излюбленных мест для наших мальчишеских игр - Леснухе и Морячке, мы пускались в путешествие до Ближнего или Дальнего парка (в последствии переименованные в парк 28-ми Гвардейцев – Панфиловцев и парк Культуры и Отдыха им Горького). По дороге каждый из нас, по очереди, клянчил у прохожих денежку. Когда мы набирали небольшую сумму из медяков, а однажды нам крупно повезло, один упитанный молодой парень, положив на ноготь большого пальца эффектно метнул в нашу сторону «двадцеток», тогда мы подходили к тётеньке мороженьщице и покупали пару, тройку вафельных стаканчиков – «заморить червячка».
                В Дальнем парке накупавшись в Казинке (это искусственное озерцо, называлось так, по-видимому, из-за того, что на островке, соединённом с берегом горбатым мостиком, в царские времена, было казино, которое посещали царские офицеры и особы дворянского и купеческого происхождения), так вот, набултыхавшись и нанырявшись мы потом, от пуза наедались зелёной дички-райки (и хоть бы у кого понос!), и совсем уморившись, пытались зайцами, на троллейбусе добраться домой.               
                Да, когда ты юн, время тянется бесконечно и ты порой заморачиваешся тем чем бы его заполнить или скоротать в ожидании каких-то событий. А в зрелом возрасте ничего, как назло, не успеваешь, так быстро оно летит. Вот так прошло детство, промелькнула учеба, завертелась карьера. И однажды я, уже будучи в статусе главного художника большого предприятия по производству фарфора, получил возможность поехать в командировку за границу, в Чехословакию, на ярмарку, в город Брно. Ехали на поезде до Чопа, там нам поменяли колёсные пары и дальше, сначала Польша – пейзаж за окном мало отличался от нашего.
               А когда началась Чехословакия стало уже похоже, более-менее, на Европу – земля ухожена, бросовой нет, машинки катятся по хорошим дорогам как игрушечки. Но встречали нашу делегацию всё же, как и подобает встречать представителей великой державы. В Братиславе поразило своей ухоженностью огромное кладбище советских воинов – на всех могилах цветы. В самой Праге нас поселили в центре, в гостинице, архитектурной реплике Московского Университета. Кормили в шикарном гостиничном ресторане, правда там произошел небольшой казус. К чешскому пиву нам решили подать национальное чешское блюдо, этакое хлебопекарное изделие – кнедлик с каким-то соусом. При этом из столовых приборов только вилка. Из всей нашей делегации я по возрасту самый молодой и менее статусный, не стал заморачиваться, в отличии от моих чопорных спутников, которые не скрывали своего недовольства и так и не притронулись к блюду. Обратив внимание на то, что кнедлик очень уж похож на поролоновую губку, порвал его на кусочки и побросал в соус, затворил этакую тюрю. А когда впиталось, спокойно вилочкой все подмёл. Молодой парень - стюард подошёл к нашему столу и с удовлетворением, как и всякий хозяин отметил одобрительным кивком, пустую тарелку.
                Так вот, путешествуя, по тогда ещё братской стране мы, проезжая Аустерлиц, услышали от экскурсовода о том, что место откуда Наполеон Бонапарт руководил сражением выкупила Франция и устроила там мемориал. Вот так бы и нам поступать, а не оскорблённо роптать, на то что там сейчас уничтожают памятники нашим полководцам. А то покупаем за рубежом недвижимость, да клубы футбольные… Но вернёмся опять к гастрономической теме, прибыли мы в Готвальдов - вот уж где чехи блеснули гостеприимством. Накрытые столы, ломящиеся от всевозможных яств и напитков. Когда мы от пива уже перешли к более крепким напиткам, тут в дело вступила видимо дежурная группа мадьяр – пели, играли на скрипках, танцевали, вплоть до «Чардаша». Класс! Они видимо у чехов как у нас цыгане.
                Ну а от нашей группы алаверды выступил дородный, импозантного вида, мужчина, казах с благородной проседью в пышной шевелюре. Он запел красивым, хорошо поставленным баритоном великолепный казахский хит на все времена «Каламкас», правда без музыкального сопровождения. И тут случилось то, чего я сам от себя не ожидал – я тоже запел! Честно скажу я не обладал таким же великолепным голосом и слухом. И по сему все из нашей делегации, с вполне понятным и справедливым возмущением стали на меня шикать и толкать в бок. Но куда там! Видимо количество выпитого дало себя знать. Но надо отдать должное тем же мадьярам – они вдруг стали одобрительно кивать и показывать поднятый вверх большой палец. Это и у них оказывается означает – ВО! Я, прожив в Казахстане всю сознательную жизнь, к стыду своему казахского не понимал и раньше эту песню вообще никогда не пел, поэтому только мычал. Но видимо с душой.
                И дуэт состоялся. Мелодия и правда очень красивая, за душу берёт и сердце трогает. Я вот думаю - с чего бы это? И нахожу только одно объяснение, другого просто не могу придумать. - Помните случай про карапуза в белых штанишках и рубашечке и женщину похитительницу? Так вот, это была никто иная, как известнейшая в то время певица, примадонна казахстанской и союзной эстрады, казахский соловей. По крайней мере, она тогда была удостоена всех этих эпитетов и вполне, надо сказать, заслуженно. Возможно и Вам известно это имя – Роза Багланова. Видимо она мне тогда пела и «Каламкас» и другие песни и пела с мыслью о том, что я этого не забуду. И это случилось, и я теперь понимаю почему я всей душой принимаю, буквально на генетическом уровне эту великолепную музыку и эту гениальную музыкальную культуру. Но при этом, конечно же, я не умаляю достоинства и других. Да, кстати, у нас через много лет могла состоятся ещё одна встреча с этой легендарной женщиной, но об этом, как-нибудь, в другой раз…