Рустэм

Встану я, – небрит, нечёсан.
Сам себе: «Закинь кровать».
Поздняя в окошке осень,
Поздно что-то затевать.

Листики, как бумазея,
Через пару дней сгниют.
Всем пришёл кирдык затеям,
Всё, что было, - лишний труд.

Птах на ветке точит носик,
То ль щегол, то ль свиристель.
Я небрит, лохмат, несносен,
Не застелена постель.

На столе посуды свалка,
И разлитой каши слизь.
Крикну по привычке: «Валька!»
Фу, забыл, – мы ж развелись.

Восемь лет уже минуло.
Или девять? Может, - семь?
Ветром тополь захлестнуло.
Уберусь, потом поем.

Жизнь ни шатко и ни валко
Потихонечку идёт.
Крикнешь, старый дурень: «Валька!»
И ругнёшься: «В рот компот».

Так… подушка, одеяло,
Покрывало – всё старьё.
С чемоданом умотала,
В нём одёжка да бельё.

К молодому потянуло,
Звать его, кажись, Рустэм,
Сколько лет уже минуло?
Может, - восемь, может – семь.

Чёрный волос у Рустэма,
И орлиный крупный нос.
Вот такая теорема…
На таких, как Валька, - спрос.

Всё ж таки: не семь, а - восемь.
Сел на стульчик, стал зевать.
Поздняя в окошке осень,
Поздно что-то затевать.