данность зимы

Здесь дерево, нагнувшееся вниз,
глядится в лёд, как в зеркало, а ниже
безмолвный крик - прохожий, обернись,
тут ближние и дальние - они же.
Приди, когда потянет из низин
земной многоэтажностью могилы,
где друг на друге дед, отец и сын,
где длится время медленно и хило,
стекая в подземельный неуют,
опутанный могучими корнями.
Нас мёртвые к себе не позовут,
хотя по нам скучают в общей яме,
а мы - по ним, свидетелям войны,
рутины дней в краю лесоповала.               
Они всё так же прошлому верны,
что им в глаза смотреть не успевало,
равняя землю сверху, а зимой
ещё и слоем снега покрывая.
А что не так - скажи мне, предок мой,
и чем грозит ошибка роковая
на этот раз, когда война опять,
и кажется - ещё совсем немного -
и наши предки рядом лягут спать,
со временем идущие не в ногу.
А дерево... Сожжём его - зола,
сгорит - и не узнаем даже чьи мы,
на этом рубеже добра и зла,
где жизнь и смерть почти неотличимы.

***

Разрыв надолго. Что ж, переболеем -
уже бывало, невообразим
искус гулять по выжженным аллеям,
где нам слова покажутся елеем
всех, прожитых совместно, долгих зим.
Распухла почва, в тёмном подземелье
сомнамбул сторожит анабиоз.
Когда б мы отключаться так умели,
не чувствовали б запах карамели
от мёртвого, который гол и бос.
Ему, почти засыпанному, встать бы.
Увы, не встанет. В том-то и беда,
что будет лето, зной, собачьи свадьбы,
и кто-то скажет - заново давайте...
Но вот разрывы - это навсегда.
Убитому кадит зимы кадило -
прости за тавтологию меня.
Он мог бы жить, но в темя угодило.
Нам нужно бы по капельке этила,
иначе как согреться без огня.
Под снегом в прели спят ежи да змеи.
Январь в снегу разбит на вечера,
где мы с тобой гуляем - два камео.
Так холодно... А всё-таки умею
почувствовать касание бедра
сквозь ткань пальто, бродя в сожжённом парке.
Что было здесь? Беседка, водоём.
Теперь кружат вороны, словно парки,
опять разрыв - огонь пылает ярко,
как мысль, что больше нам не быть вдвоём.

***

Это данность зимы - всё труднее подъёмы
и в костях ломота, и в дыхании сбой,
и наружу никак, мне остаться бы дома.
но приходится дверь закрывать за собой,
выходя неохотно, глаза протирая -
заслезились под ветром, никак не унять.
В гору снова, зима без конца и без края,
да ворОны и вОроны - местная знать.
Поднимаемся - улицей, городом, утром,
и спешим в никуда, раздавая долги,
приучая сознание наше к микстурам,
от которых мы были вчера далеки.
Время - данность, и ритм ожидаемо чёток,
стрелки делают круг - поспешаем назад
мимо парков и клумб, и чугунных решёток,
мимо птиц, что над нами в пространстве висят,
создавая какой-то затейливый кворум,
вниз не глядя, долги - это дело зимы.
Нам с тобой бы привыкнуть к таким разговорам,
но никак не привыкнем, такие вот мы,
дорогая моя - вот такая вот данность,
не служебный вопрос, не намёк на интим.
Я навечно с тобой в этом небе останусь,
если мы, от земли оттолкнувшись, взлетим
выше птичьих ватаг собирателей дани,
оставляя внизу под собой города.
Не прощаюсь. Тебе говорю - до свиданья.
Мы увидимся снова... Не знаю, когда.