Mia mi corazon

крыша скошена у дачи
светляки сдаются в плен
очарованные скачут
мимо неба по земле
умирают оживают
разлетаются сердца
чует клетка стволовая
напряжение лица
закадычные поганки
возбуждают интерес
свиристели спозаранку
нащебечут чёрных месс
знал бы тайну жил бы свято
ел бы тину пел бы весть
безымянному солдату
о бессмертии невест
ничего скажи на милость
никого допустим в дом
ницшеанство прекратилось
стой прекрасное потом
всё печальное избыто
у камина все свои
даже ножницы для пыток
беззастенчивых заик

Покопался лешему в голосах. Всё чинно и однообразно, как зимняя ночь на сибирском погосте. Ни домой, ни в гости. Отважился, изобрету-ка вдруг колесо. Так закаляется разум. С ним и дорогу спросите, и огня из берёз натрёте, и мозоль за зубами согреете. Воспарите нутром, возреете над солнечным "вот и всё". Так завещал Басё проклятым самураям. Сложены за сараем высохшие тела. Жизнь - это их зола, смешанная с истинным никотином. Помню тебя, скотина! Знаю твои дела! Принято. Иншалла. Мы с тобой не играем. Да, я была смешная. Была, беспощадная, крыла по площадям, ежиков не щадя, как герой Алексей Мересьев. Нет у любви, хоть тресни, тени поинтересней, чем та, которую каждая жмень песка отбрасывает на гроб. Чур меня первой чтоб!!! Нолик в затылке, крестик один на сотню, и косая черта горизонта. Близкая - покусаем? Кто не орёл, тот заяц. По идее, оба способны к полёту. Поху до попы кто ты. Летишь себе и лети. Т-ссссс-верны твои пути. Свидетели промолчат. С миром пора кончать. Черти сдадут бутылки на переплавку в рай. Дура, закрой сарай!!! Господи, Боже, Отец небесный, та-рарара-рара... Бобик пришёл с утра, нализался кровищи. Кто виноват, тот пища. Хочешь дурной совет?) Сделай пока мин нет. Ну то есть, пока они летят в полную тишину, дома кота, жену, сына, летнюю тень в саду. Там где их найду, как бы я после не был, после Твоей победы.

Я проснулась, ночь потухла, это был какой-то полусон,
месяц долго заикался, пустомеля, это пустозвон.
Нет большего глупца, кто стремится сорвать с неба лавры,
но он нашел еще большую дурочку им восторгаться.
Мы не виноваты, мы не виноваты,
что тоже агитаторы и любим вкус воздушной ваты.
И мы позировали в танце вместе для глухонемых созвездий;
мошенники лениво отступали, но придерживав фату невесте,
толпой неблагодарной и завистливой, но все же счастье
быть звездными и глупыми, хотя бы на мелькнувший час;
они крутили нам воланы из красивой красно-пурпурной авроры,
и мы страстно целовались, даже больше сладко, сладко трогая
прилипшие к телу белые, нарядные майки,
и плутам обещали все на свете, мы придем, зазнайки.
Ты держал меня за бедра, откинув прицепленный к ремню прохладный ножик,
а я семенила между твоими на каблуки обутыми ножками,
ночь топила в стаканах лед, мокрый, мокрый лед, oh la vida loca, mia corazon.