В ожидании срока

               
Мысль включилась, как свет,
подчиняясь единому мигу:
идеальный поэт
никогда не издаст свою книгу,
но, как чёрный монах,
будет сердцем безсонным трудиться,
на небесных волнах
будет петь, как свободная птица.

До последнего дня,
до последнего смертного вздоха
будет пули вгонять,
будет гнать его злая эпоха,
чтобы он ничего
ни сказать, ни издать не решился,
чтобы до одного –
мир посланников Божьих лишился.

Мы мешаем ему:
мы мешаем антихристу-зверю
погрузить мир во тьму
и потоком залить лицемерья.
Мы – живой ориентир:
мы идём на Божественный Голос,
только нынешний мир
человечьему голосу – тормоз.

Он не любит таких,
кто разумное сеять способен.
Он преследует их –
тех, кто Богу служеньем угоден.
Льют безбожники яд,
сеют плевелы в Божьей пшенице.
Век за веком подряд
всё глупей и звериннее лица.

Соблазнитель и лжец
соблазняет и лжёт неустанно,
чтоб ему, наконец,
а не Богу пропели: «Осанна!»
Он весьма преуспел,
основательно взявшись за дело,
чтобы мир поглупел
и кумиром своим выбрал тело.

И забыл про Того,
кто ему дал безсмертую душу,
и Творца своего
уж не чтил, не боялся, не слушал.
И чем злее и злей
становилась людская планета,
тем ненужней на ней
было честное слово поэта.

Что им голос Небес,
к Покаянью взывающий грозно?!
Поскорей бы исчез:
он мешает в их жизни навозной.
Что поэту трубить:
человечье искать в человеке?
Мир не может любить
в этом любящем ненависть веке.

Ведь оборвана нить,
что с Творцом его со-единяла.
Стало поздно звонить:
время разум и совесть отнЯло.
Словно башню опять
Вавилонскую Бог разрушает.
И друг друга понять,
и услышать нам не разрешает.

А посредник-поэт
всё взывает – увы! – без ответа,
ведь нести людям свет
стало нынче считаться «с приветом».
И юродствуем мы,
неугодные роду людскому,
от тюрьмы да сумы
только ветром и Богом влекомы.

Этим миром больны,
мы его плоть от плоти, и всё же –
мы душою вольнЫ,
остаёмся Твоими мы, Боже!
Гонят нас – мы идём –
и свидетели, и летописцы –
нашим крестным путём;
и с него нам до смерти не сбиться!
 
Потому что Господь
на Голгофу ведёт за Собою,
нашу слабую плоть
Он питает Своею Любовью.
И она горячей
в окруженье холодного мира.
Чище, громче, звончей
пой и пой, моя верная лира!

Пой, не бойся, твори,
устремляясь в небесные дали!
Всё, как есть, говори,
помогай тем, кто духом устали!
То – молитва твоя,
то – неизданных книг откровенье –
до последнего дня,
до последнего стихотворенья,

до последней слезы,
утекающей прямо в безсмертье
и до той полосы,
за которой – ни муки, ни смерти.
Там и встретят тебя
твои книги – рассветные птицы:
смерть свою претерпя,
они тоже сумеют родиться...

И всё это, как мысль,
промелькнуло в мгновении ока.
Дно ли это иль высь,
или сон в ожидании срока?
Иль молитвы мои,
те, что станут потом оправданьем:
коль поёшь по любви,
значит – выполнил Божье заданье?(.)

Что поставить в конце:
знак вопроса иль точку – не знаю.
Но в терновом венце
лишь на Милость Творца уповаю.
Божьей Милости я
по грехам недостойна, конечно.
Только сердцем любя,
так покойно, так ясно, так нежно!..

20.01.23