Зарисовки из жизни Михаила Кравченко Глава 8

В мае 1971 года мы отправились в своё первое семейное путешествие на море, вернее, не на море, а к Славиной маме, которая жила в Жданове (сегодня это Мариуполь).  Жильё её было в частном секторе, какая-то треть дома без всяких удобств. Ещё у неё с Дмитрием Ивановичем, её мужем, был под Ждановом в Мелекино участок и дом с глиняно-соломенными стенами. Вот туда она нас и позвала «отдыхать на море». Ехали мы сначала на поезде в плацкартном вагоне с Нижнего Тагила до Лозовой (узловая станция под Харьковом). А оттуда, для экономии средств, на перекладных, в основном на электричках, до Мариуполя, - так было дешевле. Всех денег на отпуск у нас было: Славин аванс + отпускные (жили-то мы, как тогда говорили, от зарплаты до зарплаты и отложить на отпуск было не с чего).  Это было примерно сто сорок рублей. А здесь надо сказать, что Славина мама очень хотела, чтобы мы переехали жить в Жданов - один из красивейших городов Украины. Она уже даже навела справки, где мы можем устроиться на работу так, чтобы получить квартиру. Да и мы хотели уехать из Баранчи: дети подрастали, а перспектив ни у них, ни у нас практически не было. По приезду мы пошли в городскую баню. Слава в мужское отделение, а я в женское. Зашла, намылила мочалку, не успела донести до тела – мыла на мочалке нет. Несколько раз повторила – всё одно и то же. Какую-то девушку попросила объяснить, что это. Она весело засмеялась и сказала, что здесь такая вода, надо специальное мыло и протянула мне своё. И вот я чистенькая выхожу из бани, а Слава вышел сумрачный, сердитый и говорит: «Ни за что здесь жить не буду.  В бане был и грязный вышел». Оказывается, он, поняв, что мыло, которое мы взяли с собой, не мылит, молча развернулся, вытерся, оделся и вышел из бани. Никакие мамины уговоры не изменили его решения. Если бы Славина мама всё рассказала нам перед баней и дала бы специальное мыло, может быть, всё в жизни сложилось бы иначе. Таких моментов у каждого бывает множество, и только от нас зависит наше решение.
Мелекино находилось на берегу Азовского моря, а мамин дом стоял примерно в километре, и от моря его отделял огромный заросший луг. Участок был довольно своеобразный:  что-то там родственники не поделили и продали середину – узкую и длинную. С одной стороны жила мать, а  с другой дочь, и часов в пять утра они начинали перекрикиваться, кто чем будет заниматься днём, а при каких-то недоразумениях и поругиваться. И всё это через наш дом. А мы спим. А они орут. Кроме этого, в 6 утра по селу проезжали машины  и собирали людей на прополку и уборку лука у корейцев (которые, как мы узнали позже, были даже не поддаными Советского Союза), вечером их привозили назад. За каждый день работы им платили по 8 рублей, итого за месяц примерно 180 – 200 рублей. А мы, инженеры с высшим образованием, получали вместе с северным коэффициентом 120. Меня эта разница тогда поразила…
С северной стороны наш участок почти упирался в междугороднюю трассу, а другая сторона участка была поднята метра на два над сельской дорогой, отделявшей его от луга. Под  этой дорогой проходил централизованный водопровод, и Славина мама попросила нас помочь в него «врезаться».
Как было уже отмечено, участок был поднят над дорогой более чем на два метра. С  этого края участка была летняя кухня, недалеко туалет, а дом стоял несколько дальше, в глубине участка. Для того  чтобы врезаться в водопровод, надо было вырыть вертикальную яму глубиной около 4 метров, чем мы и занимались каждое утро. Место было выбрано почти на пути от дома к туалету. Слава наполнял вёдра, а я поднимала их наверх. Через несколько дней яма была уже достаточно глубокая. Для безопасности Славина мама решила спать на улице на раскладушке перед этой ямой. Однажды, было уже около 12 ночи, она лежит на раскладушке. Прекрасная погода, звёзды почти рядом – протяни руку – и дотронешься; в полудрёме  думает о чём-то о своём, и вдруг - дождь в ухо. Она ещё успела подумать: «Чистое небо, вот они – звёзды, а дождь откуда?» Сообразив, что это, лежала, не шелохнувшись, чтобы не испугать внука (во время этой процедуры детей пугать нельзя).  Наш Мишель полусонный вышел из дома в туалет, наткнулся на препятствие, снял трусики и стал писать. Славина мама тогда рассказала, что во время войны, когда солдаты ложились на отдых на землю, а было их бесчисленное множество, вот так и писали, куда попадут...
Миша очень интересовался различными букашками-таракашками, и при каждом удобном случае убегал на луг. Больше всего ему нравилось изучать жизнь лягушек: где они живут, чем питаются, откуда они взялись, почему их дети не похожи на них. И вот однажды утром Дмитрий Иванович (Миша называл его дедом) вышел во двор, и сдавленным голосом (ощущалось как крик): «Манюня! Чтобы! с сегодняшнего дня! ты! Мне! По утрам! Отдельно! из ковшика! Поливала на руки воду для умывания!» Дело в том, что Миша, поднявшийся очень рано, поймав на лугу очередную лягушку, стал её рассматривать. Лягушка была грязная. Тогда он поднял крышку умывальника во дворе, и, взяв лягушку за задние лапки, стал её в нём полоскать…
Каждый день мы вчетвером ходили на море. Миша бежал впереди, Алёнка, ей было 11 месяцев, на папиных плечах. У нас было задание: приносить курам песок. Конечно, мы там купались, загорали, играли, и Слава в очередной раз спас сына. Когда Миша был совсем маленький, чуть больше двух лет, у нас была производственная практика в Новосибирске, и он жил с нами в общежитии. Это было весной 68 года. 9 мая был парад военной техники: плавающих танков, самолётов, прыжков с парашютами - а мы с Кировского моста всё это наблюдали. Для танков с незапамятных времён были вырыты котлованы непонятно какой глубины, но когда танки с разгона туда въезжали, через несколько секунд их уже не было видно, а потом с другой стороны они медленно и очень грозно выползали на сушу. Когда парад кончился, все спустились вниз и начали бегать, играть, в общем, праздновать 9 мая. Мы с Мишей стали играть в прятки. За кустики спрячемся – он нас найдёт, а потом наоборот. И вот когда он в очередной раз бежал от нас прятаться, он со всего маху прыгнул в этот котлован. Я даже сообразить ничего не успела. А Слава - с разбегу за ним в глубину! И вот они уже на берегу мокрые, Миша хохочет – он ещё не успев даже испугаться -  взахлёб говорит: «Я как танк!» Мы его целовали, смеялись и только сказали: «Танк-то уже научился нырять, а тебе ещё надо поучиться». И потом, через некоторое время, я ему рассказала, что самое главное в воде - не бояться: спокойно дойти до дна, не выдыхая воздуха, согнуть коленки, с силой оттолкнуться от дна,  и когда уже будешь на поверхности, глотнуть новый глоток воздуха и снова уйти на дно. И так постепенно продвигаться к берегу. Тогда его всё равно кто-то увидит, как он ныряет и выныривает, и непременно придёт на помощь. И вот теперь мы со Славой на берегу, 11-месячная Алёнка копошится рядом, а Миша с мячом недалеко от берега. И вдруг Слава встаёт и мчится в море. Я поворачиваюсь и вижу: Миша с мячом уплыл и выпустил его из рук. И теперь он, как мячик, то нырнёт, то вынырнет, но продвигается не к берегу, а в другую сторону. Слава, конечно,  достал и его, и мяч. А Миша говорит: «Мама, ну что ты испугалась? Ты же сама меня научила: вверх-вниз, вверх – вниз. И мне не страшно совсем было».