Из поэмы Поэты-3 5

О честности пишу, о чести.
И понимаю, что не зря
из прошлого приходят вести,
и в будущем горит заря
принятия величья поза.
В горниле зародились грозы,
посыпал одичанья град.
На подлость, ветреность горазд...
Пейзаж нахмурил тут же брови,
насупился в дожде простор
и сократился вмиг обзор –
не видно поворота в слове.
И всё течёт вновь по прямой
довольно позднею зимой.

Страны трагедия святая,
продекларировав в стихах,
по сути всё-таки пустая.
Сосредотачивала страх
во всём безумии идейном
в рабов сгибавшая злодеем
под крышей разных лагерей
с обильем злющих егерей.
Страна жила в сплошном обмане
и угрожала всем вокруг.
Брала, как гопник, на испуг
и угрожала постоянно
соседям атомной войной
и погружалась в мезозой.

Поэт из Марьевки сибирской,
столичным стал вполне себе.
Зимой суровой серебристой,
Поэт успешен по судьбе.
С советской твёрдой вертикалью
он обращался как с каналью,
как будто Салтыков-Щедрин
сам бюрократ, а их громил –
громил при галстуках со злобой,
с бюрократической душой.
Не понимает, что смешной,
к тому же он не с высшей пробой,
стремясь казаться таковым.
Я зреньем вижу боковым.