Белые снегири - 52 -2-

2. НАША ПРОЗА
( Рассказы )

Татьяна ШТЕПА
(г. Невинномысск, Ставропольского края).



СТАВ ВЗРОСЛОЙ НЕЧАЯННО
          

  В комнате находились игрушки, в которые нельзя было играть. Лежали вещи, которые нельзя было носить. Хранились фотографии, которые нельзя было смотреть.
 Тася подходила к старинному буфету, становилась на цыпочки и с благоговением рассматривала пупсиков, козу рогатую, мишку, слоников, да много чего интересного ещё было там, на широкой, блестящей поверхности, где игрушки жили какой-то своей, неведомой Тасе жизнью, в которой ей, Тасе, совсем не было места.
  Мама вытирала с игрушек пыль, расставляла их по местам в привычном, не изменяющемся годами порядке; затем, отвернувшись и пряча глаза, уходила.
  В доме жила какая-то тайна. Это чувствовалось во всём: в многозначительности фраз, в разговорах, которые прерывались при появлении Таси, в напряжённой тишине, в которой слышишь размеренный ход часов.
 Однажды Тася разбила чашку, которая "являлась памятью". Спряталась за кусты, сидела, не шелохнувшись: боялась наказания.
 Вышла мама с большой хворостиной, остановилась с отцом." Да где же она, где? - нетерпеливо оглядываясь по сторонам, спрашивала мужа. Тася помахала отцу из-за куста. "Вон она", - воскликнул он.
 Прошло много лет, а Тася до сих пор помнит ту боль, боль разочарования - душевную, боль от резких прикосновений хлёсткого прута - физическую.
 Невыносимо. Больше невыносимо находиться в этом доме, на людях показывать счастливую семью, а вечерами сидеть в одиночестве и перебирать разноцветные платки, что оставляла мама поиграть, пока родители были на работе.
 Тася села и написала письмо.В детдом. Попросила забрать её обязательно отсюда, потому что ей здесь плохо.Что мама ей ни разу не покупала мороженое(заболит горло), пирожное(вредно), а конфеты дают по счёту(а так мечталось съесть их много-много, чтобы больше не хотелось).
И она мечтала о том, что став взрослой, обязательно купит много-премного конфет.
 Письмо нашла мама. Ругала, что Тася не ценит ничего и никого: ни родителей, ни заботу их о ней.
 Однажды мамы с папой не было дома. Тася с волнением открыла большую сумку, которую мама не разрешала трогать. Стараясь складывать всё в определённом, обозначенном годами порядке, Тася аккуратно стала перебирать содержимое.Там лежали старые письма маме от папы в роддом.Только дочку звали Элей, а в других письмах, с более поздней датой-Надей. В каждой строке звучали радость, счастье и забота. Она наткнулась на старое фото и расплакалась, увидев девочку с закрытыми глазами, с веночком на голове из огромных, белых ромашек. Рядом молодые мама и папа. Мама в чёрном платке.
Не дай Бог.
 Наплакавшись вволю, изо всех сил прижимая к себе разноцветные радужные платки, Тася вытерла слёзы, постаралась принять прежнее, смиренное выражение лица и стала ждать возвращения родителей с работы. Она уже готова была принять новый день, будто под копирку снятый с предыдущего.
 Ей исполнилось десять.


ИСТОРИЯ ПРО ТЩЕДУШНОГО ПЕТУШКА

  Малютка был невзрачным, облезлым, тщедушным, безнадёжно прихрамывающим на одну лапку цыплёнком, передвигающимся неуверенными, припрыгивающими шажками, как будто изо всех сил старающимся не попадаться на глаза своей многочисленной куриной родне, состоящей из пёстрых ,нагловатых молоденьких петушков и курочек.
  Невыносимо было наблюдать, как со всех сторон сыпались на него удары крепеньких, безжалостных клювов сородичей, когда Малютка пытался хоть что-нибудь поклевать или испить немного воды.
  Пёрышки его казались сбившимися, слипшимися и грязноватыми; среди них красноватыми пятнами виднелась сморщенная, с потёртостями, кожа.
  Тася поймала цыплёнка, почти неспособного уже к сопротивлению ловким рукам, принесла его к отцу:" Сделай что-нибудь, вылечи его, он почти  ничего не ест, его все клюют, а лапка припухла и болит".
  "Наверное,всё бесполезно уже,но можно попробовать",-ответил отец.
  Он отпаивал цыплёнка растительным маслом, разводил лекарства и капал их пипеткой в казавшийся безжизненным клюв, смазывал больные места на тощем курином тельце какой-то мазью.
  Постепенно Малютка оживал, мужал, крепчал. Конечно, хромота никуда не делась, но у петушка появились силы. Больше никто из куриного племени не смел его клевать.
  Молоденький петушок охотно отзывался на своё имя, спешил к Тасе изо всех сил, где бы ни находился; доверчиво клевал из рук мелко перемолотые зёрна кукурузы. Очень любил,когда его гладили по голове. Стоял, доверчиво щуря глазки, будто котёнок, совсем не спеша на простор, где ковырялись его собратья, выискивая червячков в земле или долбя клювами разные вкусности среди огородных грядок.
  Однажды Тася поделилась с деревенскими пацанами и девчонками,что у неё есть ручной цыплёнок. Все с интересом слушали её, наблюдая, как Малютка ест с руки хлебные крошки.
  Наутро, проснувшись,Тася поспешила к своему закадычному подопечному, но на взволнованный зов никто не откликнулся.
  Долго девочка искала цыплёнка за сараем, под старыми,большими лопухами, за конурой: всё бесполезно. Молоденького петушка не было нигде.
  Она вытирала слёзы отчаяния, которые, стекая беспрерывно по щекам, капали на сбитые коленки.
  За околицей слышался смех и звонкие разговоры людей. Наверное, отмечали какой-нибудь праздник Урожая или День села.
  Было горько осознавать, что никто в этом огромном мире не мог помочь ей вернуть Малютку.
  Возможно даже, что кто-то за праздничным столом отведал какое-либо блюдо из молодого петушка.
  А почему бы и нет? Без мяса ведь в праздники- никуда.


КУСОЧЕК ВОЕННОЙ ХАЛВЫ

  Ничего вкуснее не ела Анюта ни до ,ни после того злополучного дня. Выросшая в многодетной семье, живущая на попечении  родственников в небольшом городке на севере, она привыкла к перешитым с маминого плеча платьям, супу из крапивы, хлебу со жмыхом, к постоянной экономии средств. Из полученной стипендии всегда получалось выкроить хоть что-то  для семьи, которая жила тяжело и бедно.
  Шло суровое военное время. Анюта бродила по рынку в поисках чего-либо по хозяйству, как вдруг увидела небольшой кусочек халвы величиной со спичечный коробок. Сумму за него просили баснословную. Никогда раньше Анюта не совершала необдуманных поступков, но в этот раз халва казалась ей такой аппетитной, заманчивой, недосягаемой ,соблазнительной.
  Не помня себя, девчушка достала значительную часть стипендии и отдала за маленький кусочек халвы, который жадно поглощала, пытаясь смаковать вкуснейшее лакомство.
  В этот раз Анюта не смогла помочь родным. В этот раз она ходила весь месяц постоянно голодной. В этот раз родственники, как могли, выкраивали из своего скромного бюджета кое-что и для неё.
  Чья она была, та военная, невероятно вкусная халва? Кто её выпустил?
  Сколько потом Анюта  ни пыталась купить хоть что-нибудь подобное уже после войны- не получалось.
  На всю жизнь запомнила она тот неповторимый вкус военной халвы ,и слаще того лакомства, действительно, больше в её жизни не было никогда.




Валерий МЕДВЕДЕВ
(п. Старая Купавна, Богородского г.о., Московской обл.)
 
ФОТОГРАФИЯ
 
     Вы никогда не задумывались, почему в поездах дальнего следования люди часто распахивают свои сердца совершенно незнакомым попутчикам, словно, случайный собеседник для них дороже  родных и близких людей? Однако, пожалуй, иному близкому родственнику не расскажешь всего того, чем поделишься с незнакомцем. И что интересно, если вас внимательно слушают, для вас это уже далеко не безразлично, главное, чтобы собеседник умел слушать. Погружаясь в приятные воспоминания вы, как бы вновь, перелистываете, дорогие для себя страницы жизни, ведь дорога  дальняя, а занять себя нечем…
     Потом вы сами слушаете  бесхитростную историю своего собеседника и хорошо, если новый знакомый окажется интересным рассказчиком, рассказ увлекательным, а вы внимательным слушателем, тогда и завязывается по-человечески приятная беседа. У вас могут оказаться  общие знакомые, да и учились вы в параллельных классах. Придут на память общие воспоминания о далёкой юности и польются эти бесконечные разговоры  «за жизнь».
     В наше стремительное и непростое время, порой и остановиться то некогда, не то чтобы спокойно и обстоятельно поговорить, а в дороге, как говорится и сам Бог велел раскрыть свою душу. Вот и  с  нашим попутчиком состоялся такой доверительный разговор, разговор – исповедь. Он скромно представился: Николай Иванович.
     В шестом или седьмом классе, начал наш собеседник, на школьном вечере он с волнением написал записку давно нравившейся ему  однокласснице, в которой просил её фотографию на память. Казалось бы, зачем, ведь он её и так видел каждый день, но для него было очень важно – принесёт она своё фото или нет. Если да, то он мог, пусть даже и наивно на что-то надеяться.
     Не посмев отдать записку лично, он попросил сделать это своего приятеля – одноклассника. Домой наш влюблённый  не шёл, а словно летел на крыльях, торопя время. Дома даже не поужинав, он, сразу лёг спать, чтобы быстрее наступил завтрашний день, - день исполнения его юношеских надежд и желаний.
     Какое же это было светлое и трепетное чувство непередаваемого восхищения. Он стеснялся не то, чтобы заговорить с ней – подойти к ней не решался. Он   не понимал, как можно, например, катать девушек на велосипеде и ещё он всегда переживал, что идущая рядом девушка, вдруг поскользнётся, а он не сможет во время её поддержать, и  девушка придёт в смущение.      
     И уж тем более он и представить себе не мог, чтобы девушки могли браниться, курить, пить пиво или, что-то покрепче. Он искренне считал, что всё это не должно быть  присуще юным созданиям, и, что они достойны чего-то большего и возвышающего их. Они  были существами из  иного светлого, недосягаемого   для него мира.
     В тот день он примчался в школу одним из первых, немало удивив этим школьного сторожа. Томясь  неизвестностью, он с трепетом ожидал свою избранницу. Но она прошла мимо,  едва взглянув на него. Все мечты рухнули в одночасье.
     Быстро пролетели школьные годы. Он уже успел поработать и теперь учился в другом городе. Новые друзья и впечатления, весёлая студенческая жизнь. Казалось, время должно было как-то сгладить его сердечную привязанность, но он никак не мог, да и не хотел забывать своё школьное увлечение.
     Однажды они встретились, и произошло не вероятное, он впервые с ней танцевал и не просто танцевал, он объяснился. Его волнению не было предела, он был по-настоящему счастлив. Он вдруг почувствовал необыкновенную легкость и, почти физически ощутил, что освободился от какой-то  неимоверной тяжелой ноши.
     Да, а фотографию наш   собеседник всё же получил, правда, через много лет после того школьного вечера. Но это уже другая, грустная история, связанная с преждевременным уходом  из жизни его отца. Вероятно, пожалев, она прислала  свою прекрасную фотографию. Ему было приятно и радостно, но он понимал, что это был единственный   знак внимания с её стороны.
     Прошло время,   он  перестал  думать  о  своём  первом  увлечении, встретил и полюбил чудесную девушку, женился, родились дети.
     Он всецело был поглощён заботой о семье, детях. Коллеги по работе за глаза называли его второй мамой. Но с маниакальным упорством, ещё долгие годы школьное увлечение напоминало о себе в его снах.
      Николай Иванович с волнением закончил свою исповедь. Он прожил большую часть своей жизни и находился теперь на пенсии. Это был спокойный, уравновешенный и безотказный человек. Он беззаветно любил своих сыновей  и через долгую жизнь  пронёс нежное, трепетное отношение к своей супруге, с которой он надеялся встретить золотую свадьбу. Судьба  подарила  ему замечательную  спутницу, без  которой он  не   представлял своей жизни.  
     Постукивая колесами на стыках железнодорожного полотна, поезд продолжал свой, казалось, нескончаемый бег. Николай Иванович улыбаясь,  изредка  посматривал в окно вагона. Чувствовалось, что он ещё не выговорился. Принесли чай, пассажиры засуетились, доставая   нехитрую  снедь. Вскоре трапеза была окончена, и мы услышали   очередную историю…


ТЕЛЕГРАММА

     Итак, мы были молоды, дружили, радовались жизни, любили,  строили планы на будущее. Я уходил на три года в армию.   Провожала любимая девушка. У нее были  золотистые волосы, собранные в хвостик, челка и веселые веснушки на лице. Она поступила в институт и уезжала   в Ленинград.
     Телефонные звонки были настоящим счастьем. Письма наши летели навстречу друг к другу почти каждый день. Торопили время, когда же, наконец, мы будем вместе. Писали о службе, учебе, любви и, конечно, лирические стихи поэтов.
     Помнится, Рыжик прислала мне  начало стихотворения Сильвы Капутикян:
   “Все мне кажется — если увижу тебя,
   побегу как ребенок, навстречу тотчас
   и застыну, покорная, не отводя от тебя
   зачарованных, любящих глаз…”
     Оно то, и явилось причиной нашей размолвки. Я, слишком однозначно понял смысл стихотворения, полагая, что Рыжику только кажется, что она любит меня. Тем более, что она прислала  не все стихотворение. Много позже, уже после службы в армии я прочитал  его полностью.
     Вспоминая то прекрасное время сейчас и, зная бы полностью стихотворение тогда, я, боготворивший Рыжика, не смог бы  быть более решительным и, применить хоть чуточку  силы; словом был фаталистом.
     Письма, перестали приходить. Каждый, выдерживая характер,  надеялся первым получить весточку. Я переживал и ревновал, ведь  она учится в Ленинграде, общение с друзьями, веселая студенческая жизнь, а здесь школа сержантов, казарма, муштра, да и  сослуживцы, рассматривая её фото,   подтрунивали:
     - Напрасно надеешься, такая симпатичная  не дождётся ...
      Ей тоже было грустно. Так не хватало долгожданных писем от родного любимого человека с теплыми, нежными признаниями. Книги – сессия. Да еще эта пасмурная погода, серое небо и зарядивший беспросветный ленинградский дождь.  Она не выдержала, побежала на почту и отправила телеграмму:
     - А у нас сегодня дождь.
Телеграфистка с недоумением посмотрела на нее:
     - Так телеграммы не пишут, зачем платить за лишние слова? Надо проще: “Сегодня дождь”.
     - Нет, - возразила девушка, - оставьте все, как есть, добавьте только подпись Рыжик.
Чуть позже меня  вызвали в особый отдел части. Стало как-то не по себе, - просто так туда не вызывают. Я терялся в догадках,  лихорадочно копаясь в памяти. Служу без замечаний, в чем дело, зачем вызвали?      
Последовали  вопросы майора:
     - Товарищ курсант, у вас девушка на «гражданке» есть?
     - Так точно, товарищ майор
     - Где она живёт, чем занимается?
     - Да, в Ленинграде в институте учиться
     - В каком? 
     - Химико-фармацевтическом
     - Где жила, что делала до института?
     - Как где? Там же, где и я,  в школе училась, – отвечаю  и, начинаю беспокоиться, не случилось ли, что с Рыжиком, ведь писем от нее давно нет. Но вопросы  продолжались.
          - Товарищ курсант, а как вы   называете свою девушку. Ну, ласково, что ли?
      Я облегчённо вздыхаю, называете не «называли» и радостно отвечаю:
      – Рыжиком, она же у меня такая солнечная, улыбчивая, светлая и добрая, - вдруг разоткровенничался я.
     - Тогда это вам,  вот прочтите - и майор   протягивает телеграмму.
     Внутри всё похолодело, что ждёт меня? Читаю: - А у нас сегодня дождь, - смысл написанного еще не доходит  до меня. Читаю вновь:  – А у нас сегодня дождь и подпись Рыжик. Рыжик! Рыжик! Телеграмма от  Людмилы;  значит всё хорошо! Мне вдруг вспомнились строки из известного детского стихотворения Сергея Михалкова «А у вас?».
    - А у нас в квартире газ!
    - А у вас?...
Меня  осенило: - Вот он  смысл телеграммы. Это конец ссоры, это предложение диалога, это вопрос – как у меня дела? Да я готов хоть сейчас бежать, лететь к тебе,  родная. Если бы ты только знала, как я скучаю и люблю тебя, как мечтаю о нашей встрече. Ведь  все это время я писал тебе, но письма аккуратной стопкой лежат в тумбочке.
     Майор прерывает мои мысли:
     - Что бы значила эта телеграмма?   
Продолжая про себя улыбаться, удивляюсь:
    - Неужели не понятно, не ясно?
А вслух говорю майору, что-то про дождь, про ненастную ленинградскую погоду….
     Из воинской части все-таки отправили официальный запрос в Ленинград. Студентку вызвали к ректору института.  Он долго и внимательно смотрел на девушку:
   - Так вот вы какая -  Карпихина Людмила?! - последовал  то ли вопрос, то ли удивление.
     Она так и не поняла, зачем её  вызывали и, что собственно хотели сказать. Да и ректор, вероятно,  не догадывался, почему его прилежная студентка вдруг заинтересовала известные органы?
     Прошло более пятидесяти лет. Мы идём по жизни, взявшись за руки, - так мы ближе друг к другу. Та телеграмма до сих пор хранится в семейном архиве.
Хочется поделиться:
- А у нас сегодня солнечно! А у вас?