Ванятка к бабуле каждое лето ездил...

Ванятка к бабуле каждое лето ездил. В городке ничего не менялось, казалось, вечность. Каланхоэ с геранью на подоконнике в их подъезде такие большие – вот-вот овладеют речью. И скажут: «Ванюша, ну здравствуй, родименький, как учёба? Папанька твой с тройки на двойку, как шарик катался в лузе. А глянь-ка повырос высоколобый! Профессорствует в каком-то столичном ВУЗе!» Ванятка кивает - мол, в класс перешёл без троек. И даже на конкурсе чтения отличился. И дома он в помощь маме полы помоет, чтоб точно к её приходу всё было чисто. Гуляет с собакой с утра, попугая кормит. Отцу покупает овощи на гаспаччо. Но сюда возвращается, чтобы почуять корни, когда бабушка, плача, шепчет: "Пришел, мой мальчик!"

Печёт пироги. Узловатые ходят руки над тестом послушным и тёплым, живым, душистым. Она тихим голосом ласковым учит внука: «Ты, милый, катаешь когда, ты куда спешишь-то? Пожар ли за окнами, али беда какая, что скалкой молотишь кругляш, как дурное место?» И Ваня катает медленно, будто каясь, что он торопыга, и делает больно тесту.

А вечером ходят люди к ней по субботам. Ведут малышей глазастых, не старше Ваньки. Бабушка заговаривает икоту, парит болезных деток в горячей баньке. Что-то пошепчет, и, глядь, а малец здоровый! Врачи на её уменья давно дивятся: был пациент инвалид, а пришел как новый, только и помнит - по спинке плясали пальцы… Ласково мяли ладони, как будто дети - будущие хлеба или караваи… Пел за оконцами баньки весенний ветер, словно болезнь застарелую отпевая.
Бабке давали денег, да всё напрасно. Скажет: «Неси мучницы да сладких сушек. Чаю попьем, да внуку спеку ватрушек».