К Победе Вере было уже семь

Консьержка из парадной номер пять
Была стабильно-незаметна... как фундамент...
Её в лицо никто не мог узнать
На улице. Краеугольный камень,
Невидимый под пылью многих лет,
Осевших временем на будочку у входа.
Вера Ивановна? А, может быть, и нет.
Мышь, незаметная в любое время года.
Чай в подстаканнике, со спицами клубок,
Очки, заклеенная дужка - изолентой...
Таких старушек сотни, видит Бог,
Их жизнь скучна - ни вспышки, ни момента...
А вы к кому? Сейчас я запишу.
В журнале мелкий, аккуратный почерк.
Перекрывает улиц вечный шум
Дверь двухметровая. Надёжная. Да, очень.
Её в блокаду не сумели снять,
Хотели сжечь, но неподъёмным грузом
Дверь оказалась. Прошлого печать
Теперь риэлторам даёт большие плюсы.
Ценить мир научился старину...
И чистоту в парадной, и порядок,
Консьержку... Кстати, бывшую княжну.
А, вы не знали? Да и ей не надо.
Ведь с детства бабушка учила её мать,
В собственном доме больше не хозяйка:
"Чтоб выжить, доченька, должны мы замолчать,
Довольствоваться малым... Привыкай-ка,
Скрывать лицо и именем другим,
Другой фамилией перед чужими зваться".
Но бабушку смело 37-ым,
Дочурке тогда было восемнадцать.
Той просто несказанно повезло:
Конечно, взяли, но через полгода
Вдруг отпустили... Город замело...
Её шатала ветром непогода.
Но, слава Богу, что родной чердак
Остался пуст. И это было чудо.
Она решила - можно жить и так.
Рожала там же. Быть чему, то будет.
А дочку Верочкой в честь мамы назвала
И отчество - в честь папы... Что с фамилией?
Фамилия... была и умерла...
Чтоб навсегда и все о ней забыли.
Жила, работала как все перед войной...
Устроилась на "Красный треугольник",
Не узнавала город свой родной...
Варила летом щи, зимой рассольник.
Еда простая, быт простой, но страх
Ютился в каждом дне семьи чердачной,
Кололся острой стрелкой на часах...
Но всё же жизнь была не то, чтоб мрачной.
Зачем дочурке голову дурить
Перипетиями того, чего не будет.
Учила, в общем, Родину любить,
Надеясь, что мирок их неподсуден.
Ошиблась. Под обстрел в 42-ом
Попала, не собрать было кусочков...
А дому повезло. Да, выжил дом.
И Верочка, княгини внучка, дочка
Княжны, что научилась выживать,
Но от судьбы сносила лишь удары...
Вера Ивановна почти не помнит мать.
Эвакуация. Урал. Но адрес старый
Был вышит мамой в каждой из вещиц
На девочке: пальтишко, шапка, платье.
Могли пропасть. Но нет, убереглись:
На вырост было всё - надольше хватит.
К Победе Вере было уже семь
И назубок она отлично знала,
Что мама ждёт её в их доме сорок семь,
На чердаке, плывущем над кварталом...
Увы, росла она как тысячи сирот,
Разбросанных военным лихолетьем.
В 55-ом был счастливый год -
Она вернулась в Ленинград. Был летний
Прекрасный день. Сезон белых ночей.
Был техникум. Потом была работа.
Жизнь в общежитии. И много тысяч дней,
Чтоб на чердак вернуться - много-много.
Всегда одна, ни мужа, ни подруг,
Да и детей Бог не послал... Бывает.
В квартирке маленькой всё чистенько вокруг.
Вера Ивановна по-детски засыпает,
И каждый вечер снится ей одно -
Два ангела над узенькой кушеткой.
Их голоса не кажутся ей сном:
"Ты дома, Верочка, ты под защитой, детка..."