9-й класс. Мой новый друг и снова Вовка

9-й класс. Мой новый друг и снова Вовка

В наш коллектив трех "отважных" ребят средней школы им. Луначарского влился целый класс из восьмилетней школы им. Крупской. Шучу.

 Конечно же, меня, Юрку и еще одного парня перевели в  этот новый для нас класс, и назвали его  9г.

Мы все трое, как и положено, слегка "ощетинились", ожидая неприятия, выяснения отношений, столкновения характеров.

Но всё прошло гладко. Встретили дружелюбно. Класс оказался дружным и хорошо организованным. В нем учились ребята – дети военнослужащих. Всё потому, что
наш небольшой городок Панфилов (ныне Жаркент) стоял и стоит ныне недалеко от границы с Китаем, поэтому в нем располагалась в то время воинская часть.

С целью обучить девятиклассников рабочим профессиям занятия из учебных производственных мастерских при школе перенесли на реальные предприятия. По понедельникам мы практиковались.

Девчонки выпекали, кроили, шили.  Мы обучались вождению автомобилей, токарному и слесарному делам.

Меня определили учеником фрезеровщика, Юрку – учеником слесаря по ремонту автомобилей, другие ребята были учениками токарей.

Чтобы все было как у взрослых, из нас выбрали старшего (бригадира), в обязанности которого входило не только учиться определенному ремеслу, но и беседовать с наставниками, оценивать наш труд.

Бригадиром назначили Вовку, как лучшего ученика класса и ответственного человека. Он был сыном военного, выше меня ростом, шире в плечах, незначительно старше и, действительно, ответственнее.

В этот день он традиционно, по деловому, вошел в нашу мастерскую. Пройдя мимо меня, зашел к наставнику, побеседовал и  выставил мне плохую оценку.

День действительно был для меня не совсем удачным: я запорол одну деталь, и не выполнил норму. Оценка была объективной.

Видимо, из дружеских побуждений он подошел ко мне и начал объяснять, как следует фрезеровать детали.

Я внимательно слушал его не с целью научится фрезеровать, а чтобы уличить его в незнании и неумении.

"Еще нашелся мне учитель", - думал я, презрительно морщась.

И чем больше он мне объяснял, тем сильнее путался, тем чаще я его поправлял.

Кончилось тем, что он сильно огорчился на меня, и решил по иному доказать свою правоту. А я к тому времени, уже злой и сердитый на него, решил и вовсе выпроводить его восвояси из нашей мастерской.

- Ты, кажется ученик токаря, - не без ехидства, как бы между прочим, заметил  я.

- Да, - ответил он.

- Так иди и занимайся своим прямым делом - учись, токарствуй. Нечего здесь изображать из себя начальника.

Но, он был упрямый и упорный во всем, в том числе и в учебе, и в практике. Нашла коса на камень.

Конечно же, пребывая в раздражении, наши споры не могли закончиться миром.

Драться в таком возрасте было стыдно и опасно, а побороться, выместить свою злость на другом, так  это пожалуйста, с удовольствием.

И мы начали бороться. Я упирался, и ни в чем не уступал ему. В тот день  мы хорошо измотались, и намяли бока друг другу. Никто не победил, кончилось все примирением. Этот неудачный день стал  началом нашей многолетней дружбы.

Забегая вперед скажу: - Наша дружба переросла в братство. Вовка где-то вычитал, что у некоторых народов друзья могли  стать братьями, после выполнения некоторых ритуальных действий. Они делали надрезы на руках  и, в крепком рукопожатии, обменивались кровью. Мы так и сделали, когда хорошо узнали друг друга.

Вовка оказался начитанным, интересным и надежным человеком. Он занимался спортом и часто с отцом ходил на охоту.

К 9-му классу у него уже была хорошо обученная служебная овчарка, и даже собственное охотничье двухствольное ружье, на которое он имел все права.

Однажды, в один из воскресных дней, он самостоятельно, без отца, пошел на охоту и предложил мне пойти с ним. Мне было очень интересно. Я тоже любил стрелять, и во мне, как и у других ребятах, хорошо был развит инстинкт охотника.

Папа в детстве после пятого и шестого классов часто отвозил меня на каникулах в Алма-Ату,  помещал в семью своего хорошего друга-дальнобойщика на 7-10 дней. Где я был полностью предоставлен сам себе.

Папин друг жил рядом с центральным парком им. Горького. У него была большая, дружная и гостеприимная семья. Меня там любили и не ограничивали ни в чем. Рассказали лишь время, когда следует приходить к столу, а в остальном:  делай что хочешь, гуляй, где хочешь.

Каждый день давали мне достаточно много по тем временам денег (думаю, мой папа оставлял деньги семье дяди Пети для моих развлечений). Впрочем, дядя Петя тоже был достаточно богатый и очень щедрый человек. Он тоже возил грузы в Китай.

Предоставленный сам себе, я каждый день уходил в парк, покупал там лимонад, фрукты, шашлыки, мороженное, сладости в виде сахарной ваты, петушков, печенья и прочих кондитерских изделий. С тех пор вкус сливочного пломбира в хрустящих стаканчиках я запомнил на всю жизнь.

В парке катался на своих любимых каруселях и аттракционах, заходил в комнату смеха и пещеру страха, часто заглядывал в зоопарк, который примыкал к парку. Одним словом гулял по полной, на все свои.

Но первым делом, я шел в тир, где меня, как хорошего знакомого, завсегдатая ждал  хозяин тира. Я научился метко стрелять. Сбить движущую мишень, было для меня  пара пустяков. И, несмотря на то, что я при стрельбе вставал на подставку, ко мне уже относились, как к  взрослому. Я научился гасить свечки, которые хозяин зажигал для особо метких стрелков.

Чтобы не выдавать мне призы, иногда он хитрил, как бы случайно выдавал мне ружье с одним прицелом, а указывал другой прицел. Одним словом в тире я оставлял каждый день немало денег, но стрелял уже совсем даже не плохо. Но вернемся к нашей охоте.

Мы в этот день пошли  охотиться на зайцев. Съехав с дороги, поднялись вверх в горы, к истоку реки Усек.

Спустя некоторое время  подошли к броду. Зима была нехолодная (-5, -6 градусов) и горная речка покрылась льдом не полностью. По льду мы дошли до не замершего участка, спустились в воду, которая доходила иногда до щиколоток, а иногда и до колен.

Быстрая горная речка в месте брода разливалась широко и замедляла свой бег.

Когда мы поднялись на лед другого берега, у меня было ощущение, что я не чувствую своих ног.  Вовка, как опытный охотник, растер свои ноги, и научил меня этому.

Улучшив кровообращение, мы оделись и пошли рассматривать следы зверей. После долгих поисков, Вовка наконец-то напал на заячий след.

Его собака, несмотря на то, что была служебной, а не охотничьей,  сразу взяла его. Мы последовали за ней, долго петляя по запутанным следам.

Наконец, неожиданно заяц выпрыгнул из-за кустов. Собака бросилась за ним. Вовка вскинул ружье, но долго не мог нажать на курок. Время уходило, заяц убегал, а  собака все еще находилась на линии огня. И только после того, как  заяц сделал поворот, уворачиваясь от собаки, Вовка выстрелил и промазал.

Заяц, прижав уши, помчался дальше. Времени на перезарядку ружья не было и легкий заяц по глубокому снегу сумел уйти от погони.

- Мазила, всю охоту испортил, - сказал я огорченно.

- Вот, если бы я стрелял, то не промазал бы, - буркнул я в сердцах.

Вовка спокойно объяснил мне, что стрелял он так, чтобы не зацепить дробью собаку. Я всё понял.

Время приближалось к двум часам дня. Мы должны были засветло вернуться домой. На обратном пути мы стреляли по воронам, Вовка собирал и складывал их в сумку. Голубей не трогали.

Вовка дома всегда обваривал и общипывал ворон, готовил еду для своего верного друга, который в данный момент весело бежал рядом с нами. Мы возвращались.

Сгущались сумерки. Мы подошли к броду и вновь разделись. Навьючили на себя велосипеды и котомки, двинулись в путь через реку. Успешно преодолев расстояние, вышли на другой берег.

- О, ужас! - воскликнул я. Я последний стрелял по воронам, нес ружье, и оставил его на той стороне. Вовка предложил мне немедленно отправляться за ним.

- Ты оставил, ты и иди, - сказал он.

- Сейчас, сразу не пойду, - отрезал я.

- Мне надо растереть и  отогреть ноги.


Вовка не стал настаивать. Недолго думая, он тронулся в обратный путь. Понимал, задержись мы еще на какое-то время, то в темноте по снегу не нашли бы дорогу к шоссе.

Он рисковал. Темнело. Он мог бы оступиться на камнях, могли бы спазмироваться и отказать ноги. Наконец в середине, быстрая речка могла бы понести бедного Вовку вниз по течению.

То ли он был закаленным, то ли у него была сильная воля, но он, преодолев без задержек дважды речку вброд, перенес ружье на нашу сторону. Чем  сильно удивил и восхитил меня.

Уже затемно мы вышли к шоссе. Сев на велосипеды, помчались к Вовке домой. Там нас ждала хорошо натопленная баня в воинской части. Мы поддавали и поддавали пару,  увлеченно и весело били друг друга вениками. Баню к нашему возвращению подготовил его папа.  Никто из нас не заболел.

После отдыха и чаепития, довольный благополучным исходом охоты я поехал к себе домой…

PS
Я уважал Вовку за ум (он был лучший ученик не только класса, но и школы), за волю, за силу, за доброту. Он называл меня Колька или Колян, потому что я любил, когда меня друзья называли:

- Мой друг Колька.

У меня в друзьях еще были: друг детства Вовка и друг переходного возраста Юрка.  А теперь появился еще и друг юности. Я дорожил своими друзьями. Кстати, Вовка – друг детства, и Вовка – друг юности спасли меня однажды от расправы. Преступники пришли за мной с ружьем и хотели или поранить или застрелить. Но об этом я расскажу в следующей своей заметке.

Николай Гущин, 22 декабря 2020 года, ред. 05.04.2021, ред. 22.01.2023