Задонщина. Перевод с древнерусского

За основу взят древнерусский текст «Задонщины», опубликованный в книге «Сказания и повести о Куликовской битве» под ред. Л.А.Дмитриева. Наука, Л.,1982. Мною сделана ритмическая и смысловая разбивка текста. Это позволяет показать сюжетную логику и стилистические особенности «Задонщины».

Мамай пришел на Русскую землю. Идет сбор войск в Русской и Литовской земле. Потом ополчение выступает в поход. Первое столкновение с врагом оказывается очень тяжелым, описывается печальное зрелище на поле Куликовом, а так же – плач русских жен. Этот плач дает силы русским воинам и они, продолжая битву, одерживают победу. Мамай бежит с поля боя, и теперь плач звучит в татарской земле, а русские воины поминают и оплакивают своих погибших.

Фразы, как узор, переплетаются, слова вязью подцепляют друг друга, ведя мысль от абзаца к абзацу, от рассказа к рассказу. Два исполнителя составляют «слово к слову»: первый ведет основную тему, второй отзывается, первый говорит за одного князя, второй – за другого, первый задает вопросы, второй дает ответы.


                З А Д О Н Щ И Н А
 
Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его –
князе Владимире Андреевиче, что победили супостата своего – царя Мамая

                (Запевка)

Князь великий Дмитрий Иванович
со своим братом с князем Владимиром Андреевичем
и своими воеводами были на пиру у Микулы Васильевича. 

          «Ведомо нам, брат, что у быстрого Дона
          царь Мамай пришел на Русскую землю,
          и идет к нам в Залесскую землю.

          Пойдем, брат, туда –
          в полуночную сторону жребия Афетова-сына Ноева,
          от него же родилась Русь православная,
          взойдем на горы Киевские,
          и посмотрим на славный Днепр,
          и посмотрим по всей земле Русской,
          и оттуда – на восточную сторону жребия Симова-сына Ноева,
          от него же родились хинове, поганые татары-басурманы,
          те что на реке на Каяле одолели род Афетов,
          и оттого – Русская земля сидит невесела,
          а от Калкской рати до Мамаева побоища –
          горем и печалью покрывшись,
          плача, чад своих вспоминая, князей и бояр,
          и удалых людей, что оставили все дома свои 
          и богатство, жен и детей, и скот,
          честь и славу мира сего получив,
          головы свои положили за землю Русскую
          и за веру христианскую».

Сначала описал жалость к земле Русской и прочее, из книг приводя,
потом же записал жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу
и брату его – князю Владимиру Андреевичу.
 
Сойдемся, братья и друзья и сыновья русские,
составим слово к слову,
возвеселим Русскую землю,
и низвергнем печаль на восточную сторону – в Симов жребий,
и воздадим поганому Мамаю победу,
а великому князю Дмитрию Ивановичу – похвалу,
и брату его – князю Владимиру Андреевичу,
и скажем такое слово:
«Лучше-то нам, брат,
начать поведать иными словами о похваленных этих,
о нынешних повестях о полку великого князя Дмитрия Ивановича
и брата его – князя Владимира Андреевича,
а внуков святого великого князя Владимира Киевского».

          Начав тебе «поведать» по делам и по былинам,
          не перебьемся мыслями по землям,
          и помянем первых лет времена,
          похвалим вещего Бояна – умелого гудца.

          В Киеве тот-то вещий Боян,
          воскладал умелые свои персты на живые струны,
          пел русским князьям славы:
          первую славу – великому князю киевскому Игорю Рюриковичю,
          2 – великому князю Владимиру Святославичу Киевскому,
          третью – великому князю Ярославу Владимировичу. 

Я же помяну рязанца Софония
и восхвалю песнями и гусельными буйными словами
ЭТОГО великого князя – Дмитрия Ивановича
и брата его – князя Владимира Андреевича,
а внуков святого великого князя Владимира Киевского,
и пение князьям русским за веру христианскую,
а от Калкской рати до Мамаева побоища 160 лет, 
потому что князь великий Дмитрий Иванович
и брат его – князь Владимир Андреевич,
помолились Богу и пречистой его Матери,
истерзав ум свой крепостью,
и поострили сердца свои мужеством,
и наполнились ратного духа,
снарядили себе храбрые полки в Русской земле,
и помянули прадеда своего – великого князя Владимира Киевского.

                (Сбор русских войск)

Оле, жаворонок – летняя птица, красных дней утеха!
Взлети под синие облака,
посмотри к сильному городу Москве,
воспой славу великому князю Дмитрию Ивановичу
и брату его – князю Владимиру Андреевичу!

          Неужели буря соколов занесет из земли Залесской в поле Половецкое?

На Москве кони ржут – звенит слава по всей земле Русской,
трубы трубят на Коломне – бубны бьют в Серпухове,
стоят стяги у Дона великого на берегу –
звонят колокола вечные в Великом Новгороде!

Стоят мужи новгородские у Святой Софии,
говоря так:
«Уже нам, брат,
не поспеть на подмогу к великому князю Дмитрию Ивановичу».

И как слово проговаривают – уже как орлы слетелись.

          То тебе были «не орлы слетелись» –
          выехали посадники из Великого Новгорода,
          а с ними 7000 войска,
          к великому князю Дмитрию Ивановичу
          и к брату его – князю Владимиру Андреевичу.

На подмогу к славному городу Москве съехались все князья русские,
говоря такое слово:
«У Дона стоят татары поганые,
и Мамай-царь – на реке на Мече, 
между Чуровым и Михайловым брести хотят,
и передать жизнь свою нашей славе».
 
          И сказал князь великий Дмитрий Иванович:
          «Брат князь Владимир Андреевич!
          Пойдем туда,
          закупим жизни своей славу,
          учиним землям диво,
          а старым – повесть,
          а молодым – память,
          а храбрых своих испытаем,
          а реку Дон кровью зальем
          за землю за Русскую и за веру христианскую!»
 
          И сказал им князь великий Дмитрий Иванович:
          «Братья и князья русские!
          Гнездо – вы великого князя Владимира Киевского,
          не в обиде вы по рождению
          ни к соколу, ни к ястребу, ни к кречету,
          ни к черному ворону, ни к поганому этому Мамаю!»

                (Сбор литовских войск)

О, соловей, летняя птица!
Что бы ты, соловей, пропел во славу
великому князю Дмитрию Ивановичу
и брату его – князю Владимиру Андреевичу,
и земли литовской двум братьям Ольгердовичам –
Андрею и брату его Дмитрию –
да Дмитрию Волынскому?

Ведь они сыновья храбрых кречетов,
в ратном времени сведущих полководцев,
под трубами повиты,
под шлемами взлелеяны,
концом копья вскормлены,
с острого меча вспоены.

В Литовской земле
молвил Андрей Ольгердович своему брату:
«Брат Дмитрий!
Сами себе мы два брата –
сыновья Ольгердовы,
а внуки мы Гедиминовы,
а правнуки мы Сколоминдовы.

Соберем, брат, милых панов,
удалых Литвы храбрых удальцов,
а сами сядем на своих борзых коней
и посмотрим на быстрый Дон,
и попьем шлемом воды,
и испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские,
а сулицы немецкие – о рогатины басурманские!»

          И сказал ему Дмитрий:
          «Брат Андрей!
          Не пощадим живота своего
          за землю за Русскую и за веру христианскую,
          и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича!»

«Уже ведь, брат, стук стучит, и гром гремит в каменном городе Москве».

          «То тебе, брат, не «стук стучит», не «гром гремит» –
          стучит сильная рать великого князя Дмитрия Ивановича.
          Гремят удальцы русские золочеными доспехами и червлеными щитами.

          Седлай, брат Андрей, своих борзых коней,
          а мои – готовы, вперед твоих оседланы,
          выедем, брат, в чистое поле
          и посмотрим в своих полках,
          сколько, брат, с нами храброй литвы?»

«А храброй литвы с нами 70 000 окованной рати».

                (Выступление в поход)

Уже ведь, брат,
завеяли сильные ветра с моря на устье Дона и Днепра,
принесли великие тучи на Русскую землю,
из них выступают кровавые зори,
а в них трепещут синие молнии:
быть стуку и грому великому
на речке Непрядве между Доном и Днепром,
упасть трупу человеческому на поле Куликове,
пролиться крови на речке Непрядве!

Уже ведь заскрипели телеги,
между Доном и Днепром идут хинове на Русскую землю,
и прибежали серые волки от устья Дона и Днепра
и, ставши, воют на реке на Мече,
хотят наступать на Русскую землю.

          То тебе были «не серые волки» – пришли поганые татары,
          хотят пройти, воюя, всю Русскую землю.

Тогда гуси загоготали, и лебеди крыльями заплескали.

          То тебе не «гуси загоготали» и не «лебеди крыльями заплескали» –
          но поганый Мамай пришел на Русскую землю и войска свои привел.

А уже беды их пася,
птицы крылатые под облаками летают,
вороны часто грают,
а галки своей речью говорят,
орлы клекочут,
а волки грозно воют,
а лисицы на кости лают.

Русская земля – ты впервые как за царем за Соломоном побывала*.

А уже соколы и кречеты, белозерские ястребы
рвались от золотых колодок из каменного города Москвы,
обрывали шелковые путы,
взвиваясь под синие небеса,
звеня золочеными колокольчиками,
на быстром Дону хотят ударить
по многим стадам гусиным и по лебединым.
А богатыри – русские удальцы – хотят ударить
по великим силам поганого царя Мамая.

Тогда князь великий Дмитрий Иванович,
вступив в золотое свое стремя,
сел на своего борзого коня,
и взял свой меч в правую руку,
и помолился Богу и пречистой его Матери.
Солнце ему ясно на востоке сияет и путь возвещает,
а Борис и Глеб молитву воздают за родственников своих.

Что шумит и что гремит рано перед зорями? –
князь Андреевич полки собирает
и ведет к великому Дону,
и говорит брату своему –
великому князю Дмитрию Ивановичу:
«Не ослабляй, брат, поганым татарам,
уже ведь поганые на поля русские наступают
и отчину нашу отнимают!»

          И сказал ему князь великий Дмитрий Иванович:
          «Брат Владимир Андреевич!
          Сами себе мы два брата,
          а внуки великого князя Владимира Киевского,
          а воеводы у нас поставлены – 70 бояр,
          и силачи есть:
          князья белозерские – Федор Семенович да Семен Михайлович –
          да Микула Васильевич,
          да два брата Ольгердовича да Дмитрий Волынский,
          да Тимофей Волуевич да Андрей Серкизович да Михайло Иванович,
          а войска с нами – триста тысяч окованной рати.

          А воеводы у нас крепкие,
          а дружина сведущая,
          а под собой имеем борзых коней,
          а на себе – золоченые доспехи,
          а шлемы черкасские,
          а щиты московские,
          а сулицы немецкие,
          а кинжалы итальянские,
          мечи булатные.

          А пути им ведомы.
          а переправы им изготовлены;
          но еще хотят сильно –
          головы свои положить
          за землю за Русскую и за веру христианскую,
          двигаются как живые хоругви,
          ищут себе чести и славного имени».

                (Начало битвы)

Уже ведь те соколы и кречеты, белозерские ястребы
за Дон быстро перелетели
и накинулись на многие стада
на гусиные и на лебединые.

          То тебе были ни «соколы», ни «кречеты» –
          то тебе наехали русские князья на силу татарскую,
          и ударили копья каленые о доспехи татарские,
          загремели мечи булатные о шлемы хиновские
          на поле Куликове на речке Непрядве.

Черна земля под копытами,
а костями татарскими поля засеяли,
а кровью их земля полита была;
а сильные полки сошлись вместе
и протоптали холмы и луга,
и возмутились реки и потоки и озера.

Кликнуло диво в Русской земле,
велит послушать грозным землям,
Ударила слава к Железным Воротам
и к Караначеву, к Риму,
и к Кафе по морю, и к Тырнову,
и оттуда – к Царьграду
на похвалу русским князем:
«Русь великая одолела рать татарскую
на поле Куликове на речке Непрядве!»

На том поле сильные тучи сошлись,
а из них часто сияли молнии,
и гремели громы великие.

          То тебе «сошлись» русские сыновья с погаными татарами
          за свою великую обиду,
          а у них сияли доспехи золоченые,
          а гремели князья русские мечами булатными о шлемы хиновские,
          а бились с утра до полудня в субботу на Рождество святой Богородицы. 

Не туры захрипели у Дона великого на поле Куликове?

          То тебе не «туры» побеждены у Дона великого,
          но посечены князья русские и бояре
          и воеводы великого князя Дмитрия Ивановича,
          побеждены князья белозерские от поганых татар –
          Федор Семенович да Семен Михайлович –
          да Тимофей Волуевич да Микула Васильевич,
          да Андрей Серкизович да Михайло Иванович,
          и другие многие дружины.

Пересвета-чернеца – брянского боярина на уготованное место привели.
И сказал Пересвет-чернец великому князю Дмитрию Ивановичу:
«Лучше бы нам натруженным быть,
нежели усмиренным быть от поганых татар».

Так-то Пересвет поскакивает на своем борзом коне,
а золочеными доспехами посвечивает,
а другие – лежат посеченные у Дона великого на берегу.

И в то время старому надобно помолодеть,
а удалым людям – плеч своих испытать.
И молвил Осляба-чернец своему брату Пересвету-старцу:
«Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны великие,
уже, брат, лететь голове твоей на траву ковыль,
а чаду моему Иакову лежать на зеленой ковыле-траве
на поле Куликове на речке Непрядве
за веру христианскую и за землю за Русскую,
и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».

И в то время по Рязанской земле около Дона
ни пахари, ни пастухи в поле не кличут,
но только часто вороны каркают из-за трупа человечьего. 
Страшно ведь было и жалостно о том слышать,
поскольку трава кровью пролита была,
а деревья от горя к земле приклонились,
и запели птицы жалостные песни,
заплакали все княгини и боярыни
и все воеводские жены об убитых.

                (Плач русских жен)

Микулина жена Васильевича – Марья рано плакала,
у Москвы-города на забралах говоря так:
«Дон, Дон, быстрая река!
Прорыла ты каменные горы и течешь в землю Половецкую,
принеси моего господина Микулу Васильевича ко мне!»

А Тимофеева жена Волуевича – Федосья так же плакалась,
говоря так:
«Теперь уже веселье мое поникло в славном городе Москве,
и уже не увижу своего государя Тимофея Волуевича живым!»

А Андреева жена – Марья да Михайлова жена – Аксинья рано плакались:
«Вот уже обеим нам солнце померкло в славном городе Москве,
пахнули к нам от быстрого Дона
плененные вести, неся великую беду,
и пересели удальцы с борзых коней на уготованное место
на поле Куликове на речке Непрядве».

А уже диво кличет под саблями татарскими,
а тем русским богатырям под ранами
тут щуры рано запели жалостные песни
у Коломны на забралах в воскресенье
на Акима и Аннин день.

          То тебе было не «щуры запели жалостные песни» –
          заплакали жены коломенские,
          говоря так:
          «Москва, Москва, быстрая река!
          К чему занесла мужей наших от нас в землю Половецкую!»,
          говоря так:
          «Можешь ли, господин князь великий,
          веслами Днепр заградить,
          а Дон шлемами вычерпать,
          а Мечу-реку трупами татарскими запрудить?
          Замкни, государь князь великий, Оке-реке ворота,
          чтобы потом поганые татары к нам не ездили,
          уже мужей наших рать утрудила».

                (Продолжение битвы)

Того же дня в субботу
на Рождество святой Богородицы
избили христиане поганые полки
на поле Куликове на речке Непрядве.

И крикнув князь Владимир Андреевич умело,
заскакал по рати в полках поганых в татарских,
а золоченым шлемом подсвечивая,
загремят мечи булатные о шлемы хиновские,
и восхвалит брата своего – великого князя Дмитрия Ивановича:
«Брат Дмитрий Иванович!
Ты – у злосчастного времени железное забрало.
Не отставай, князь великий, со своими великими полками,
не потакай крамольником!
Уже ведь поганые татары на поля наши наступают,
а храбрую дружину у нас потеряли,
а в трупах человечьих борзые кони не могут скакать,
а в крови по колено бродят,
а уже ведь, брат, жалко видеть кровь христианскую.
Не уставай, князь великий, со своими боярами!»

          И князь великий Дмитрий Иванович сказал своим боярам:
          «Братья бояре и воеводы и дети боярские!
          То – ваши московские «сладкие меда» и «великие места».
          Тут добудете себе места и своим женам!»

«Тут, брат, старому помолодеть, а молодому чести добыть».

          И сказал князь великий Дмитрий Иванович:
          «Господи, Боже мой, на тебя уповаю!
          Да не постыжусь во век,
          да не посмеются враги мои обо мне!»,
          и помолился Богу и пречистой его Матери
          и всем святым его,
          и прослезился горько
          и утер слезы.

И тогда, как соколы, быстро полетели на быстрый Дон.

          То тебе «не соколы полетели» –
          перескакивает князь великий Дмитрий Иванович
          со своими полками за Дон со всею силою,
          и сказал: «Брат князь Владимир Андреевич!
          Тут, брат, испить медовые чары наведенные!
          Наедем, брат, своими полками сильными
          на рать татар поганых!»

Тогда князь великий начал наступать,
гремят мечи булатные о шлемы хиновские,
и поганые закрыли головы свои руками своими.
Тогда поганые быстро вспять отступили –
и у великого князя Дмитрия Ивановича стеги ревут,
а поганые – бежать,
а русские сыновья широкие поля кликом загородили
и золочеными доспехами осветили.

Уже ведь встал тур на оборону.

Тогда князь великий Дмитрий Иванович
и брат его – князь Владимир Андреевич
полки поганых вспять поворотили
и начали их бить и сечь умело,
тоску им нагоняя,
и князья их попадали с коней,
а трупами татарскими поля засеяли,
и кровью их реки протекли.

Тут поганые разлучились порознь,
и, побежав неготовыми дорогами в лукоморье,
скрежеща зубами своими и царапая лица свои,
сказали так:
«Уже нам, брат,
в земле своей не бывать
и детей своих не видать,
а жен своих не трепать,
а трепать нам сырую землю,
а целовать нам зеленую мураву,
а в Русь ратью нам не хаживать,
а выхода нам у русских князей не спрашивать».

                (Последствия поражения Мамая)

Уже ведь застонала земля татарская, бедами, горем покрывшись,
увяли у царей их желание и у князей – похвальба на Русскую землю ходить,
уже ведь веселье их поникло.

Уже ведь русские сыновья разграбили татарские узорочья,
и доспехи и коней, и волов и верблюдов, и вино и сахар, и дорогое узорочье,
парчу на кички везут женам своим.

Уже жены русские заплескали татарским золотом,
уже ведь по Русской земле распростерлось веселье и буйство,
вознеслась слава русская на поганых хулу.

Уже ведь повержено диво на землю,
и уже грозы великого князя Дмитрия Ивановича
и брата его – князя Владимира Андреевича
по всем землям текут.

Стреляй, князь великий, по всем землям,
стреляй, князь великий, со своею храброю дружиною
поганого Мамая-хиновина за землю Русскую,
за веру христианскую!

Уже поганые оружие свое опустили,
а главы свои приклонили под мечи русские,
и трубы их не трубят, и увяли голоса их.

И отскочил поганый Мамай
от своей дружины серым волком
и прибежал к Кафе-городу.

Молвили же ему итальянцы:
«Зачем ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю!
То тебя била орда Залесская, а не бывать тебе в Батыя-царя.
У Батыя-царя было четыреста тысяч окованной рати,
а воевал всю Русскую землю от востока и до запада,
а казнил Бог Русскую землю за свои прегрешения.
И ты пришел на Русскую землю, царь Мамай, со многими силами:
с девятью ордами и 70 князьями,
а ныне ты, поганый, бежишь сам собой в лукоморье,
не с кем тебе зимы зимовать в поле.
Верно тебя князья русские сильно потчевали: ни князей с тобой, ни воевод?
Видно очень упились у быстрого Дона на поле Куликове на траве ковыле?
Беги ты, поганый Мамай, от нас по Заолешью!»

                (Поминание убитых русских воинов)

Уподобилась земля Русская милому младенцу у матери своей:
его же мать тешит, а драки – лозой казнит.
А добрые дела милуют его.
Так и господь Бог помиловал князей русских,
великого князя Дмитрия Ивановича
и брата его – князя Владимира Андреевича
между Доном и Днепром,
на поле Куликове на речке Непрядве.

И стал великий князь Дмитрий Иванович
со своим братом – с князем Владимиром Андреевичем
и с остальными своими воеводами среди убитых
на поле Куликове на речке Непрядве.

Страшно ведь и жалко, брат, в то время посмотреть,
когда лежат трупы христианские, как сенные стога,
у Дона великого на берегу.
А Дон-река три дня кровью текла.

И сказал князь великий Дмитрий Иванович:
«Считайтесь, братья, сколько у нас воевод нет
и сколько молодых людей нет».

Тогда говорит Михайло Александрович – московский боярин
князю Дмитрию Ивановичу:
«Господин князь великий Дмитрий Иванович!
Нет, государь, у нас 40 бояр московских, 12 князей белозерских,
30 новгородских посадников, 20 бояр коломенских, 40 бояр серпуховских,
30 панов литовских, 20 бояр переяславских, 25 бояр костромских,
35 бояр владимирских, 50 бояр суздальских, 40 бояр муромских,
70 бояр рязанских, 34 боярина ростовских, 23 боярина дмитровских,
60 бояр можайских, 30 бояр звенигородских, 15 бояр углечских.
А посечено от безбожного Мамая 250 тысяч и три тысячи».

И помиловал Бог Русскую землю.
А татар пало бесчисленно многое множество.

И сказал князь великий Дмитрий Иванович:
«Братья бояре и князья и дети боярские!
Это вам – уготованное место меж Доном и Днепром,
на поле Куликове на речке Непрядве,
и сложили головы свои за святые церкви,
за землю за Русскую и за веру христианскую.

Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем.
И пойдем, брат – князь Владимир Андреевич,
в свою Залесскую землю, к славному городу Москве
и сядем, брат, на своем княжение.
А чести, брат, добыли
и славного имени!»

Богу нашему слава.


П р и м е ч а н и е :

* Руская земля – то первое еси как за царем за Соломоном побывала.

Это – единственное темное место «Задонщины», явно навеянное фразами из «Слова о полку Игореве»: «О Руская земле! уже за шеломянемъ еси», «О Руская земле! уже не шеломянемъ еси». Но здесь нет обращения, здесь – утверждение.

Русская земля – то (ты) первое еси … побывала. «Еси побывала» – глагольная форма прошедшего времени, означающая законченный результат, перфект: Русская земля (что сделала?) – впервые побывала. Фраза переводится так: «Русская земля – ты впервые как за царем за Соломоном побывала». В летописных текстах имя Соломона встречается довольно часто. С ним сравнивают мудрость или богатство того или иного князя. Здесь может содержаться такой же смысл.

Но возможно фразу надо понимать буквально: Русская земля, русские войска впервые оказались за царем Соломоном, изображенном на иконе или хоругви, которую несли перед дружинами.

Например, Соломон был изображен в правом верхнем углу одной из старейших и почитаемых икон «Знамение Курская-коренная». Сведения о том, что его изображение, как и клейма на иконе появились только в 16 веке, не являются вполне доказанными. Ведь неизвестно, как икона выглядела первоначально. Присутствие пророков, в том числе и царя Соломона, на иконе «Знамение» вполне понятны. Они как бы поясняют центральный образ. На свитке Соломона написаны слова из книги его притч: «Премудрость построила себе дом», которые Иоанн Златоуст толковал так: Сын Божий устроил для себя дом – плоть Богородицы.

Интересно, что обретение иконы произошло на  Рождество Пресвятой Богородицы 8 (21) сентября 1295 года недалеко от разоренного татарами Курска. Она лежала у корня большого дерева (отсюда ее название – коренная). На Рождество Пресвятой Богородицы почти через столетие была одержана победа на Куликовом поле. Существует предание, что в 1383 году татары разрубили икону на две части, но они потом чудесным образом соединились. Может, татары мстили иконе за поражение на Куликовом поле? Может, она была там (как и Донская икона Богородицы), и русские воины впервые встали на поле боя под ее защиту.