герой ожившей пьесы

Я сидел горбуном перед дачей позорной клятвы,
В этом мире, друг мой, ничто не вернуть назад.
А в моем творении венчают не цифры главы;
Я странице каждой выставил наугад

Пару сотен версий концов и начал невинных.
Я живых людей похитил в бумажный плен
И судьбой играл, словно ножичком перочинным.
Обманув других, я себя же поднял с колен.

Я мечтал быть богом для пешек своих и ладей,
Чтоб случайный вздох - по силе как ураган,
Чтоб пугались дети своих же песчаных братьев;
И закон всему - рассеянный мной дурман.

Я хотел Земли, где от горя спасают деньги,
Где играют нимфы с вечера до зари
Для детей безродных из выжженной деревеньки,
И свои им на ночь чудесные дарят сны.

Я, встряхнувши руку, нащупал осколок мутный,
В нем я черт своих не видел уже давно:
Предо мной предстал восставивший из лет безумных
Белоснежный образ, ласково-неземной.

Он шепнул «пойдем» и, пальцем проткнувши сердце,
В миг забрал меня из мира прозрачных грёз.
В колыбели той я в каждом слепом младенце
Человека зрел, что бремя свое не снёс.