Город и туристка

 Где-то там на краю света, в полу явь в полу бреду,
 Жил несчастный серый город, засыпавший на ходу.
 Как будто истомленный напрочь веретеном пути,
 Искал ответы на вопрос и всё-таки не смог найти.
 
 В городе вечно тьма, нету фейерверка и гирлянд,
 Вскоре сойдёт с ума кромешной бездны арестант.
 В безлюдных, одиноких до боли проточных улицах,
 Все плавали молитвы о грезах, что бог пробудится.
 
 В нём плавали мечты себя наполнить детским смехом,
 Но слёзы свинцовых туч восстали каменной помехой.
 И люди, вскрывая зонтик, обходили стороной,
 Не смея даже потревожить его проклятый покой.
 
 Но самый тёмный час, лишь ознаменовывал рассвет,
 В ворота постучалась девушка, пары десятков лет.
 И удивленными глазами открылись сонные окна,
 Теперь жизнь снова гуляла по ржавым оптоволокнам.
 
 Одна её улыбка зажигала в нём огни,
 Росписью светофоров он признался ей в любви.
 И в унисон её восторгу сиял он сильнее солнца,
 Злая бездна уступила и заново не вернётся!
 
 Поручнем в метро город держал её за руку,
 Обнимая светлый волос тёплым ветром переулков.
 Он растягивал моменты, словно пряную ириску,
 Забывая, что любимая лишь-навсего туристка.

 Неделя за неделей он дарил ей чудеса,
 Не замечая безразличия в потерянных глазах.
 Ведь как ты ни крути, но роскошь тоже станет куцей,
 Он забыл про холода, но они всё равно вернутся.
 
 Мелодия любви играла в сердце как по нотам,
 Но грубо осеклась, когда она пошла к воротам.
 Внезапное несчастье казалось ему столь ранним,
 Бездна снова угрожала поцелуем усыпальни.
 
 Жалобно пищала истеричная тревога,
 Видя как что-то родное стало чуждой недотрогой,
 Дрожал растроганный асфальт под каблуками нежных туфель,
 Победа обернулась бедами, хоть город и не Врунгель.
 
 Она ушла под крики воронов и дрожь больных витрин.
 Она ушла ей было поровну на боль, что изнутри
 Его сжирала и гасила, праздный свет иллюминаций
 Утопая в мёртвых тенях, он не знал за что хвататься.
 
 Закат, увы, её забрал, впитав последнее тепло,
 Сжирая мраком все мосты и нежный чувственный оплот.
 Так разрывая в клочья сердце, ночью спутанных бульваров,
 Он присёк тонкие грани сумасшедшего угара.
 
 Потеряв последний разум, он решил всем доказать,
 Что и без помощи любви возможно пламенно сиять.
 Так выбивая силой искры с оголенных проводов,
 Он поджигал родные стены, разгоняя тьмы покров.
 
 И смеялось громом небо над бежавшей темнотой,
 Распаляя ветром драку меж любившим и судьбой.
 Город робко утопал под сединой стального пепла,
 Он мечтал уйти красиво, и теперь мечта окрепла.
 
 И к утру его не стало, он избрал старуху смерть,
 Раньше в нём горело солнце, теперь выжженная твердь,
 Мало кто остался цел, упав с высот седьмого неба.
 Ах, любовь, ты так жестока и до ужаса нелепа.
 
 Где-то там красотка делит с новым городом кровать,
 Даже не зная, что и счастье, тоже может убивать.
 Всё тепло, что ей дарили, она запирала в память,
 Оставляя чёрствый холод, там где раньше грело пламя.
 
 Только ветер лишь настиг её у девственной реки,
 Донося вороний крик и обожженные стихи.
 И сама не поняла причину той наивной дрожи,
 Когда прочитала: "Кто любил, уж тот любить не может."
 
 Когда вспоминала дни, что были сладки как зефир,
 Она видела в нем город, он в ней видел целый мир.
 Утерев скупые слёзы, проглотив колючий ком,
 Дева тут же поняла - им не увидеться вдвоём.
 
 Только что теперь страдание и бессонная мольба?
 Страстно любящий погиб, она по прежнему жива.
 Пусть судьба не справедлива, и все это подло, низко…
 Но печальнее нет сказки, чем про "Город и туристку".